– Да.
Они оба голосовали за лейбористскую партию и Гордона Брауна, оба были рады отставке Блэра, оба происходили из семей воинствующих леваков. Студентом Фил распространял газету Рабочий Социалист и на два семестра даже превратился в троцкиста.
– Но ты вырос из этого, да? Реальная жизнь умеет вправить мозги.
Официант пришел убрать со стола и предложил им десертное меню. Фил заказал еще один бокал вина для нее и минеральной воды.
– В меня больше ничего не влезет, – сказала она.
– Жаль. А в меня – да.
Он заказал себе пудинг, а потом сказал:
– Я атеист. Я не понимаю, как человек, обладающий разумом, может верить в Бога. Это для меня загадка. А еще я думаю, что религия опасна. Это нездоровая сила. И, если ты из сайентологов, то мы должны договориться не обсуждать тэтанов[5], хорошо?
– Ну да…
– Ну да?
– Я просто пытаюсь осознать тот факт, что я – человек, не обладающий разумом.
– Ты веришь в Бога?
– Я думаю, да. Во всяком случае, я пою в церковном хоре. Я хожу на пасхальные службы, на рождественские, слушаю гимны… На этом, в общем-то, все. Так что я, наверное, не особо усердный прихожанин.
– А. Ну, обычный фанат Аккрингтон Стэнли.
– Но ты должен знать о Томе. Не то чтобы у меня с этим проблемы, и не то чтобы это могло повлиять на… что-либо.
– Том. Рассказывай. – Он наклонился ближе к ней и положил руку на ее ладонь. – Что такого ужасного с Томом?
– Нет, ничего ужасного… – Она вздохнула. Это было тяжело, а ведь так не должно было быть, она не должна была до сих пор чувствовать такую неловкость из-за происходящего.
– Когда ему было шестнадцать, один из его друзей предложил ему провести выходные с ним и его семьей. Том согласился, но потом оказалось, что это какое-то христианское мероприятие – с палаточным городком и сценой для выступлений. Но когда это выяснилось, Том уже сказал, что поедет, и решил так и сделать. Он подумал, что просто посмеется, тем более там будут музыкальные группы, так что он легко это переживет. Там неподалеку был пляж, где можно было заняться серфингом, который он обожал. Это было в Корнуэлле. Так что он поехал. Мы с Лиззи отправились в Нортумберленд – посмотреть на Вал Адриана. Мы все шутили про то, как несчастный Том там справляется. Но когда мы вернулись, он справился настолько хорошо, что присоединился к ним.
– Ты хочешь сказать, что ему промыли мозги?
– Не совсем. Но атмосфера там была буквально наэлектризованная, очень эмоционально заряженная, и на него явно оказывалось сильное давление. Он сказал, что на него как будто снизошел свет. Он стал заниматься только тем, что читал Библию и встречался с этими людьми. У них крайне радикальные фундаменталистские взгляды, и они с большой враждебностью относятся к тем, кто не с ними. Я разозлилась. Я пыталась поговорить с ним. Но ничего не вышло. У них в голове как будто что-то перемыкает, и достучаться становится невозможно. Лиззи устроила ему настоящий ад. Но я подумала, что он успокоится, как и все подростки.
– Но он не успокоился.
– Совсем наоборот! И я не хотела говорить об этом тебе.
Фил начал смеяться.
– Не смешно! Правда. Ты должен послушать его – он так искренне и серьезно к этому относится! Он не тот Том, которого я знала, Фил, – он больше ни о чем не говорит, у него практически нет других друзей. Он ездил на их конференцию в Америку этим летом и вернулся совершенно ужасным правым и еще большим фундаменталистом. Нам пришлось договориться вообще это не обсуждать. И жить так оказалось довольно тяжело.
– Представляю.
Ресторан пустел. Фил собирал остатки взбитых сливок с ромом из своей креманки. Они договорились обойтись без кофе. Фил попросил счет. Но то, что он сказал, будто тяжким грузом легло между ним. Представляю.
Хелен встала и пошла в гардероб. Она злилась, что ей пришлось рассказать ему, злилась на Тома. Теперь все пойдет кувырком. Развалится на части.
Она посмотрела в зеркало.
– Ты любишь его, – сказала она себе.
Лиззи была у подруги. Мотоцикл Тома стоял на въезде.
– Я не смогу остаться, – сказал Фил. – Приезжай ко мне на выходные.
– Нет. Зайди сейчас. Я не позволю, чтобы моей жизнью управлял мой сын.
Фил взял ее за руку.
– Он и не будет. У меня завтра просто тяжелый день в школе.
Она смотрела, как его машина завернула за угол. Свет в комнате Тома был включен, как и свет внизу.
Хелен подняла глаза к небу, взглянула на полумесяц. Воздух был морозным, в нем уже чувствовалось приближение зимы. Ну вот, теперь он знал. Это было как-то мучительно не правильно, что проблема была не в наркотиках или плохой компании, не в алкоголе или нежелании ходить в школу, а в какой-то сектантской религиозной вере, которая отдаляла ее от Тома, делала ее жизнь с ним такой тяжелой и теперь могла отпугнуть Фила. Напряглась бы она на его месте?
«Нет, – подумала она. – На самом деле нет. Я бы сказала то же самое, что и Фил. Что это – жизнь Тома, и нельзя позволять ей отражаться на себе».
Но проще было сказать, чем сделать.
Том был на кухне, ел кукурузные хлопья. Перед пакетом молока лежал раскрытый буклет.
– Привет.
– Хорошо провела время? – буркнул Том.
– Очень. Постановка была замечательная, как и ужин в итальянском ресторане. Так что да. Чая?
– Нет, спасибо.
Хелен краем глаза подсмотрела, что он читает.
– Значит, теперь они ратуют за это? Целомудрие?
– Никакого секса до брака.
– То же самое. Сплошное благочестие.
– Что?
– Ну – благочестие. Не очень-то это в моде.
– Нет, в моде распущенность, в моде секс на каждом углу, в моде гомосексуализм, в моде – самые корни социального разложения. В Библии говорится…
– Ой!
Он посмотрел на нее.
– Извини – кипяток брызнул. Ничего страшного.
Лучше ей было не начинать этот разговор, но какой разговор она теперь могла завести со своим сыном, чтобы он не скатывался в это?
– Не ожидай слишком многого от людей, Том.
– Я и не ожидаю.
– Не все разделяют твои взгляды. И, когда ты встретишь девушку, которая тебе по-настоящему понравится, ты и сам, возможно, взглянешь на это по-другому.
– Я позабочусь о том, чтобы этого не случилось. Ну, мы все в любом случае смотрим на это одинаково.
– «Мы»?
– Мои друзья. Мы не идем на компромиссы.
Как тот прагматичный, но нежный парень, которым когда-то был Том, превратился в этого узколобого и бесчувственного человека, зачитывающегося памфлетами под названием «Сатана действует через секс»? Что за люди взяли его под свой контроль?
– Ты даешь им деньги, Том? – внезапно спросила она.
– Кому?
– Твоей… церкви.
– Конечно. А как, по-твоему, оплачивается наша работа с людьми? Как разносится благая весть? Это стоит денег.
– Понятно.
Он встал из-за стола.
– Убери свою миску в посудомойку, Том.
Она посмотрела на его длинную узкую спину, на острые лопатки под футболкой, на его перечного цвета волосы. Волосы Терри.
– Ты должна сходить к нам, – сказал он. – Ты никогда не была у нас. Ты ходишь на выступления оркестра Лиззи, ты ходишь на свой хор. Но на мои мероприятия – никогда. Как ты сможешь понять, что там происходит? Ты этим загоришься. Ты на все посмотришь по-другому.
– Этого я и боюсь.
Она готова была идти спать, но не уходила. В Томе чувствовалось какое-то напряжение, какая-то нервозность. Она подождала, стала копошиться на кухне, расставлять вещи по местам, протирать рабочие поверхности. В конце концов он сказал:
– Я думаю снова поехать в Штаты в будущем году.
– Еще посмотреть страну? Хорошая идея.
– Дело в том, что у нас там есть колледж, в Каролине. Библейский колледж. Со специальной подготовкой.
«У нас».
– Я бы смог там подготовиться.
– Специальная подготовка. Я поняла.
– Не надо меня дразнить. Я мог бы стать проповедником за границей, мне кажется, это мое призвание. Приводить людей – нести веру.
Она ничего не сказала. Она не могла задать вопросы, застывшие у нее на губах. Что бы сказал твой отец? Как ты собираешься за это платить? Тебе не кажется, что ты слишком молод? Ты уверен?
– Мам?
– Да. Что же, это твоя жизнь, Том. Но просто подумай об этом как следует. Это серьезные обязательства.
– Я думаю об этом и усердно молюсь каждый день.
Ей захотелось обнять его: долговязого, худощавого, озабоченного, с тем же выражением, что было у него еще в десять лет…
– Спокойной ночи, милый.
– Мам…
Она остановилась.
– Этот парень, Фил.
– Тебе нужно с ним познакомиться. Лиззи его уже видела. Он тебе понравится.
– Дело в том, что… Я знаю, что я нормально к этому относился, когда все только началось…
На кухне стало тихо. «Подожди, – сказала себе Хелен. – Просто подожди».
– Я просто думаю, может, тебе стоит быть поосторожней? Кто он такой? Ты же на самом деле не знаешь. Он может быть кем угодно.
– Его зовут Фил. Он преподаватель истории. Я провела с ним несколько вечеров. Была у него дома. Что мне еще надо знать?
– Я просто думаю, что тебе нужно быть осмотрительней.
– Начнем с того, что я встретила его в Сети, так что сперва я была очень осмотрительна. Но знаешь, Том… Я правда не думаю, что теперь тебе есть о чем беспокоиться.
– Ладно.
– Нет, не ладно! Ты не должен так со мной разговаривать.
– А что, если он захочет, чтобы ты переехала к нему жить? Или позовет тебя замуж?
– Я очень серьезно это обдумаю.
– Он может быть кем угодно.
– Но он не кто угодно. Том, в следующем году, как мы все надеемся, Лиззи уедет в Кембридж, ты говоришь, что ты будешь в Америке. Я тогда останусь здесь одна.
– Но это не значит, что тебе обязательно нужно с кем-то связываться.
– Пожалуйста, позволь мне самой принимать решения.
– Я мог бы найти тебе кого-нибудь. Я бы подобрал правильного человека.