ептала она, – о боже».
Саймон посмотрел на нее, но ее голова была повернута в другую сторону. «Крис», – подумал он.
– Карин попросила, чтобы сейчас зазвучала музыка. Это для нее много значило. Пожалуйста, послушайте и подумайте о ней с радостью, вспомните ее отважный и живой дух.
Как часто, задумалась Кэт, в этот зловещий момент кремации начинали торжественно раздаваться какие-то стандартные мелодии типа «My Way», «Somewhere over the Rainbow» или «I will always love you»… Но когда заиграла «Blowin’ in the Wind», она поняла, что все в итоге правильно. Кэт улыбнулась.
– Господи, ненавижу эти места, – сказал Саймон, дотронувшись до плеча Кэт, когда они сходили с церковного порога. Гроза ушла, но дождь был все еще сильным, а небо – фиолетово-синим, как свежий синяк.
– Я рада, что ты все-таки пришел.
– На самом деле я не планировал. – Он быстро обернулся через плечо, а потом сказал: – На самом деле я хотел поболтать с Энди Гантоном. Кажется, старый рецидивист действительно стал приличным человеком.
– Думаю, Джейн будет рада встретиться с тобой.
– Потом мне надо будет бежать, извини.
Она исподлобья посмотрела на него, но ничего не сказала, а он двинулся к Энди, который неуверенно мялся в сторонке.
Джейн разговаривала с родственниками Карин. Кэт ждала, слушая окончание песни, которая меланхолично звучала из пустой часовни за ее спиной.
Саймон побежал под дождем к своей машине, Энди следовал за ним. Когда они уехали, следующая партия гостей пошла в сторону подъездной дороги. Гробовщики поставили цветы Карин на пороге, и аромат белых восковых лилий был неестественно экзотичен. «Никаких лилий», – подумала Кэт. Никаких лилий, никакого крематория. В этом они с Крисом никогда не соглашались. Он не был верующим, хотя уважал ее религиозность, и твердо стоял за кремацию – по разумным, практическим и, как ей это сейчас виделось, бездушным причинам. Она знала, чего он захочет.
Джейн проводила родственников до черной машины и подошла к ней. Было только начало четвертого.
– Я отвезу нас в город, – сказала Кэт. – Давай выпьем чаю и съедим по тосту в любимом кафе Карин.
Джейн улыбнулась.
– Облачение могу снять в машине. – Она оглядела стоянку.
– Ему надо было бежать, – сказала Кэт. – Как он выразился.
Сорок восемь
Проходя мимо католической церкви, он на глаз оценил расстояние до бордюра, а потом до дороги. Этим вечером он набросал план и скачал карту местности, увеличив узкий участок Дедмедс-роуд, на котором располагались церковь и ветеринарная клиника напротив нее. Потом он определил маршрут, по которому будет двигаться, и путь к отступлению. По его оценке, он мог доехать до переулка за пятьдесят секунд, может быть, меньше. Добравшись до него, он спокойно исчезнет.
Он сделал себе сэндвич с солониной, чашку чая и вернулся к своему плану. Это было настоящее испытание. Если что-то пойдет не так, это конец. В другие разы было проще, хотя он слегка потел, глядя сверху вниз на «Севен Эйсес», снова и снова прокручивая у себя в голове моменты с пожарным выходом и дорожкой позади здания. Но все сработало. Все срабатывало каждый раз, но он знал, что одного он позволить себе точно не может – надеяться на удачу и идти на дело без предварительной подготовки и тщательно составленного плана. Так поступают идиоты, и идиоты попадаются, как, собственно говоря, и должны.
Но его беспокоила одна вещь. Он внимательно изучил все местные газеты, посмотрел новости, без конца слушал Радио Бевхэм, но нигде ничего не было про мужика из ангара.
Теперь он снова включил телевизор и дождался новостей. Ничего. Тишина.
У него было 48 часов, и он должен был все проверить, все должно быть идеально – сроки, расстояния, оружие, все. Сейчас он это оставит, переспит с этим ночь, зная, что все хранится у него в голове, отпечатано у него в памяти. Он взглянет на все это завтра и еще пару раз пройдется по плану, шажочек за шажочком, в пятницу вечером. После этого он сможет доверять себе как всегда. Как всегда и было.
Потому что больше доверять некому.
Сорок девять
– Так, ребят, два человека сейчас едут на летное поле и забирают все, что вы там оставили. Планы поменялись.
– В смысле поменялись?
– Чертова свадьба.
– Какая чертова свадьба?
– Та, на которую приедут королевские гости. В ноябре.
– Дочь лорд-лейтенанта.
– Да, эта. Ладно, Клайв, Иэн, езжайте на аэродром, грузитесь. Только пошустрее.
– Нам нужны трое.
– Ну а будет двое.
– Где Тим?
– У жены начались схватки с утра.
Клайв Раули и Иэн Дин с ворчанием пошли к фургону.
– Ты когда-нибудь охранял королевских особ? – спросил Иэн, выезжая со двора.
– Да, пару раз. Нечего там делать. Собаки обнюхали все задолго до нас.
– В этот раз все сложнее. У нашего друга-снайпера масса мест, где можно спрятаться.
– Не. Я же говорю, они все отработают, везде прикроют. Он не посмеет.
– А что за королевские гости-то?
– Я слышал, Чарльз и Камилла.
– Значит, они и зону без полетов организуют.
– Мать моя женщина, кто за все это платит?
– Кто платит вообще за все, Клайв? Мы. Мы платим за всю их братию.
– Ладно. Но чего другого ты хочешь? Президента, как в Америке?
– Неважно, кто будет, на меня это никак не влияет. Но точно скажу, что моя мама не согласится. Она без ума от королевской семьи. У нее Елизавета II на чайнике.
Клайв Раули рассмеялся.
Светило солнце. Рытвины на летном поле начали высыхать.
– Посмотри-ка… там лис бегает у забора.
– Наглый какой.
– Было бы у меня ружье, убил бы одним выстрелом.
– Да, но к чему? Оставь его в покое. Что он тебе сделал? Лично я лучше бы застрелил пару людских отбросов, чем дикое животное. Пошли, давай уже загрузим это чертово снаряжение обратно.
Они раздвинули ворота. Солнце осталось у них за спинами и освежало сводчатое пространство ангара.
– Так, сначала двери?
– А это что?
– Что?
Иэн прошел вперед, мимо сваленных шестов и деревянных дверей, в глубь помещения.
– У тебя есть фонарик?
Клайв замешкался.
– Нет. Давай не занимайся ерундой, мы уже должны возвращаться, а еще не начали.
– В фургоне. Возьми фонарик в фургоне.
– Чего ты там высматриваешь? Осторожней, в основном там крысы.
– Это не крысы. Я сказал, неси фонарик.
– Да, сэр.
Клайв побрел к фургону. Старый лис все еще был тут, сидел на солнышке у дальнего конца забора и грелся. Клайв посмотрел на него. Он не шелохнулся, ни один мускул не дрогнул. Клайв мог понять почему.
– Тащись уже сюда с этим чертовым фонарем!
Он тут же вернулся, оглядываясь через плечо на лиса.
– Ну где ты там?
– Уже тут.
– Смотри, смотри сюда.
– Что?
Иэн выставил руку, и Клайв положил фонарь в его протянутую ладонь.
– Он мертв, – проговорил Клайв.
– Боже.
– Мертв уже пару дней, судя по виду.
Иэн присел на корточки и всмотрелся в бесформенную кучу в смятом макинтоше и спортивных штанах. Мужчина был весь в грязи. Плащ был заляпан темными липкими пятнами засохшей крови. Иэн поднес фонарик поближе. Он был не очень молод, было сложно сказать, алкаш или наркоман. Он наклонился вперед и проверил пульс на шее.
– Какого черта с ним произошло? Что он вообще делал в этой дыре?
Но Иэн быстро поднялся и пошел к выходу, сразу достав телефон на улице.
«Скорая помощь» приехала, переваливаясь на ухабах, через полчаса.
Пятьдесят
Сильный ветер снаружи гнул деревья и гремел крышей. Дождь несколько раз ударил по окнам загородного дома, но потом перестал.
– Тебе тепло? – спросила Кэт.
– Нормально.
– Я могу подкинуть дров.
– Я сказал, все нормально.
– Извини.
– Нет, – Крис покачал головой и поморщился.
Он вернулся накануне и выглядел нервным, ходил по дому осторожно, как будто боялся упасть.
– Что-то как будто изменилось, – сказал он несколько раз. – Все кажется таким странным.
Сэм и Ханна уехали на ночь в Галлам Хауз.
– Чтобы сразу все не наваливалось.
– Мне это не нужно.
– Я могу вернуть их, если хочешь.
– Оставь, оставь.
Она не могла привыкнуть к этому обидчивому, раздражительному человеку, который занял место жизнерадостного, спокойного Криса. Отчасти причиной этого была опухоль, отчасти – перенесенная операция и некоторые лекарства. Прекратится ли это? Вернется ли к ней Крис? Она понятия не имела. И врач понятия не имел. «Каждый раз по-разному». При операции удалили достаточно крупную часть опухоли, чтобы снизить внутричерепное давление. Но гораздо большую трогать не рискнули. Она посмотрела на него. Его глаза были закрыты. Он как будто уменьшился в размерах и казался очень далеким. Его кожа побледнела, а лицо изменилось из-за обритой головы и бинтов. Что это был за человек?
– Я чувствую себя живым мертвецом, – сказал он.
Радиотерапию уже начали. Она отвезет его еще на девять сеансов. Максимум. Потом – все.
– Мне сделать чаю?
– Зачем?
– Я подумала, ты захочешь.
– Выпей бокал вина. Обычно ты это делаешь по вечерам.
– Я не хочу пить без тебя.
– Лучше привыкай к этому.
Кэт отвернулась.
– Твой отец собирается жениться на ней?
– На Джудит? Понятия не имею. Ты знаешь отца, я не могу задавать ему такие вопросы.
– Мне она нравится.
– О, мне тоже. Но он так не любит ни с кем соглашаться, что, если я ему об этом скажу, он может полностью изменить свое мнение по поводу нее.
– А еще Сай.
– Ох, Саймон. – Она поднялась. – Я уже начинаю терять терпение. Думаю, я выпью.
– Ну и правильно.
– Тебе не нужны болеутоляющие?
– Нет.
– Уверен?
Крис не ответил. А зачем? Он сказал, что ему не нужны болеутоляющие, но она спросила еще раз. А это зачем? Потому что она не знала, как помочь ему, как разговаривать с ним, как вести себя с ним. «Я справилась бы лучше с любым своим пациентом, – думала она, – неважно, что бы с ним было не так, у меня получилось бы лучше».