– А поспорить насчет чертовой свадьбы ты не готов?
Саймон вытер лицо рукавом, и он стал черным от пыли и пепла, которые поднялись в воздух после обрушения. С момента катастрофы до этой секунды Саймон не вспоминал о стрелке. Где он был этим вечером? Среди них – выжидал, высматривал, искал возможности – или где-то далеко, в сотнях миль отсюда? Это была отвратительная игра, и теперь они вынуждены были отвлечься на эту внезапную аварию.
– Я не знаю, – сказал он. – Но скорее да. Он не делает слишком высокие ставки. Он не рассчитывает на удачу, он планирует наперед.
– Он может распланировать и это.
– Может. Мы должны быть уверены либо в том, что риск будет слишком высок, чтобы он отважился на это, либо в том, что, если он все-таки отважится, мы схватим его.
– Я подниму шумиху… созову несколько пресс-конференций, где буду упирать на то, к каким серьезным мерам безопасности мы прибегнем на этой свадьбе, упомяну про многочисленные вооруженные спецотряды и все такое.
– Хорошо. – Он посмотрел на пожарного, балансирующего на шпале. – Один из офицеров нашего спецотряда заслуживает медали.
– Клайв Раули? Да, я слышала. Конечно, он не должен был действовать, не дождавшись пожарной службы, ведь он мог сделать только хуже…
– Вы же не серьезно, мэм? Наш спецотряд недостаточно подготовлен для того, чтобы лазать по обломкам и вытаскивать из-под них людей? Безопасность и благополучие? Ой, ради бога!
Старший констебль вскинула бровь.
– Я говорю официально, суперинтендант, официально.
Он чувствовал, как вся энергия и выдержка покидают его.
– Иди домой, Саймон. Ты сделал тут все, что мог. Оставь это им.
– Я в порядке.
– Ты сможешь вести машину?
Он махнул рукой в сторону своего квартала. Он оставил машину напротив своего дома, когда вернулся из Бевхэмской центральной. Старший констебль прошлась с ним до конца площади у собора, где ее ждал собственный водитель. Вокруг них продолжали работать пожарные, по кускам разбирая разрушенный аттракцион, карабкаясь по лестницам, лежащим на земле, и время от времени выкрикивая что-то в темноту завалов и внимательно вслушиваясь. Площадка была расчищена, но несколько человек стояли за полицейской лентой, около длинной батареи фургончиков прессы.
– Я рада, что членов твоей семьи так быстро нашли, Саймон. Некоторым придется ждать всю ночь, до завтрашнего дня. Много звонков поступило о пропавших?
– Меньше, чем можно было ожидать. Большинство людей уже вытащили.
– Иди поспи. Завтра у меня пресс-конференция в девять, будь там.
Саймон кивнул. Он посмотрел, как она садится в машину, и свернул в сторону своего квартала.
Как только он вышел за пределы освещенного электрическими огнями участка, он поднял глаза в небо и увидел, что оно чистое и полное звезд, а прямо над башней собора висит тонкий серп луны. Только дойдя до своей машины, он понял, что к тому же было очень холодно, и он по-настоящему замерз. Он подумал, что надо бы пойти прямо домой, позвонить в Галлам Хауз и лечь спать. Но завтра он все равно целый день будет как сонная муха, а потом, скорее всего, всю неделю придется работать сверхурочно. Ему нужно было увидеть их прямо сейчас, неважно, сколько было времени.
Его отец и Кэт сидели за кухонным столом, перед ними стояли чашки и чайник. Сэм разлегся на коленях у своей матери и положил ноги на стул перед ней. Он выпрямился, когда вошел Саймон.
– Ты знаешь, сколько людей погибло? Мы с Джудит тоже легко могли погибнуть, нам просто крупно повезло. Пожарный сказал, что я родился в рубашке.
Саймон сел рядом с Кэт и взял ее за руку.
– Тебе надо лечь поспать. Ты останешься здесь?
– Да. Крис спит. Я постелила нам.
– Ты тоже предполагаешь остаться? – спросил Ричард Серрэйлер. – Если так, тебе не повредит виски.
Саймон задумался. Здесь была его старая комната, хотя он не спал в ней с тех пор, как однажды его попросили помочь на одном из благотворительных обедов для хора, организованных его матерью.
– Ты точно-преточно должен остаться! – сказал Сэм. – Мы можем поговорить о том, почему горка обрушилась, я много об этом думал – смотри, скорее всего, все началось с того, что…
– Сэм, мы можем обсудить это позже?
– Хорошо, а когда? На самом деле это очень интересно, как здания и всякое такое просто берут и рушатся. Иногда это бывает из-за ошибки в строительстве, но еще это могут быть подземные толчки. Как ты думаешь, это был подземный толчок?
– Возможно, но я пока не слышал никаких подтверждений, Сэмбо.
– Это можно посмотреть в интернете, есть очень хороший сейсмологический сайт, можно глянуть там.
– Можно, только не сейчас. Я собираюсь выпить с твоим дедушкой, а ты сейчас в первую очередь должен уговорить свою мать пойти спать. Она немного в шоке, знаешь.
– Хорошо. Я понял. Шок может быть отложенным, вы это знали? У пожилых людей, например. Мам, мне кажется, у тебя может быть шок, так что тебе нужно немного поспать. Когда у людей шок, им нужен отдых – наверное, он и мне нужен, у меня снова начинают побаливать руки.
– Сай, у нас в комнате один конец карниза упал, ты может починить?
Он пошел наверх вместе с ними. Сэм затих.
– Я как будто забираюсь на северную стену Айгера[7], – сказала Кэт.
– О, я знаю, что это, когда ты забираешься по северной стене…
– Помолчи, Сэм.
– Ну-у-у! Но завтра нам нужно будет обсудить просто кучу всего – возможность подземных толчков, ошибки при строительстве ярмарочных аттракционов и…
– Относительную крутизну стены с северной стороны Айгера. Бегом в голубую ванную, я там сложила твои вещи.
– Ой, фу, мне больше нравится большая ванная, я могу помыться там, я там всегда мылся, когда здесь жила бабушка, я знаю, что сейчас это ванная дедушки и Джудит, но они не будут против, и…
– Сэм, хватит. У меня нет больше сил, и я хочу лечь. В ванную. Сейчас же!
Сэм пошел в ванную.
Поднимая и вставляя на место карниз, Саймон оглянулся на Криса, свернувшегося с одной стороны двуспальной кровати. Его голова была истерзана. Волосы ему сбрили, и от одного конца черепа до другого шли длинные полосы грубых швов.
– Так он будет спать часов до девяти или около того. Они дают ему какое-то мощное снотворное.
Его зять выглядел иначе, заметил Саймон, и не только из-за головы. Он казался очень далеким, как будто из какого-то другого места. Саймон отвернулся.
– Бедный папа, – сказала Кэт. – На него столько навалилось.
– Папа? Господи, это не о нем тебе сейчас нужно беспокоиться!
– Джудит…
– А, извини, да. Сломанная нога. Это неприятно, правда.
– Ей чертовски повезло. Сэм прав. Им обоим чертовски повезло.
– Я вполне уверен, что за ней там будут отлично ухаживать. Чистая ночная рубашка, отдельный душ и все такое.
– Ты иногда просто первостатейное дерьмо. Я не верю, что ты мой брат, когда ты ляпаешь подобные вещи. Я сейчас не в состоянии с тобой препираться, но даже не смей ничего говорить папе. Ой, уходи отсюда.
Он чувствовал себя как в детстве, когда его подмывало сказать то, чего не стоило говорить, и он не мог сдержаться. Его как будто что-то подталкивало. Разумеется, он не должен был так разговаривать, не с Кэт, не сейчас. И никогда. Но как только Сэм упомянул большую ванную, он знал, что он уже не остановится. Его подмывало и подмывало.
Он спустился вниз, злясь на себя.
– Пап?
– Я тут, с декантером.
Он зашел в кабинет, где Ричард складывал остатки дров в камине в одну кучку, сидя рядом с ним. «Он выглядел помолодевшим, – подумал Саймон, когда зашел внутрь, – не внезапно постаревшим, как ему следовало бы выглядеть, а помолодевшим».
– Мне на самом деле лучше поехать домой, мне наверняка будут трезвонить, а завтра с утра пораньше мне нужно быть на пресс-конференции.
Его отец только слегка обернулся.
– Как знаешь.
И больше ничего. Если бы он сказал: нет, останься, я хочу поговорить с тобой, мы совсем мало видимся, мы редко разговариваем… Нет. Он бы не остался, не сейчас.
– Спокойной ночи.
Когда Саймон завел двигатель, он увидел, как в кабинете выключился свет.
В квартире мигал зеленый огонек автоответчика. Саймон подождал, пока прекратят бить часы собора, и стал слушать.
«У вас два новых сообщения. Первое сообщение».
«Дежурный сержант Льюис, босс. Докладываю, что пожарная служба извлекла из-под обломков аттракциона еще два тела. Также старший констебль перенесла пресс-конференцию на половину восьмого вечера. Спасибо».
«Второе сообщение».
Послышалась пауза. Вздох.
«Ох… Саймон. Здравствуйте. Это Джейн. Джейн Фитцрой. Я только что услышала новости. Я не предполагала, что вы будете дома, это очевидно, но… Я просто хотела сказать, что это ужасно. И мои мысли и молитвы сейчас вместе со всеми. И, в общем… это все, и я… Я думаю, я с вами увижусь. И это Джейн. Если вы не расслышали. Спасибо. Спокойной ночи, Саймон».
Пятьдесят семь
Он сидел за рулем и хохотал. Он поехал в объезд, не через город, а по окружной дороге в четыре мили, так что выехал на шоссе в сторону Болот с дальнего конца. Так было надо. Никакого риска. Там его никто не знал. И он хохотал. Иногда широко улыбался. Иногда просто посмеивался. Но в основном громко хохотал.
Это было прекрасно. Лучше, чем прекрасно. Они все собрались там, при полном параде, на маленьком клочке земли, и стали поджидать его, надеяться на его приход. Серьезно? Они действительно серьезно ожидали, что он хотя бы из детского водяного пистолета выстрелит на этой ярмарке? Он даже в тире не попробовал пострелять, хотя пару раз проходил мимо него, глядя на идиотов, которые и в ворота сарая с десяти футов не попадут. Неважно. Он получил удовольствие. И они тоже.
Насколько, интересно, дорого ловить снайпера, который даже не собирался стрелять? Это было не в его духе – палить по толпе без разбора. Так поступают сумасшедшие люди, а таких он презирал. Подростки из Америки, которые приходят на школьный двор и заваливают дюжину невинных детишек, мальчишки из колледжа, которые с автоматом нападают на своих одногруппников. Они больные. Они не в себе. Таких надо запирать до конца жизни, но только немногие из них снова видят свет, ведь они используют свое же оружие против себя. Почти всегда. И как раз этого он бы никогда в жизни не сделал, потому что он был не больной, не сумасшедший, не шизик и не наркоман. У него была идея и план, цели и методы. Он был другим.