[129]. Люди, потреблявшие много подслащенных напитков, в два с лишним раза чаще сталкивались c подагрой по сравнению с группой, в которой их потребление было минимальным. Фруктовые соки также повышают риск развития подагры. При этом важно отметить, что не было обнаружено взаимосвязи между этой болезнью и потреблением цельных фруктов. Это будет учтено в моих дальнейших рекомендациях по питанию.
Хотя подслащенные напитки и фруктовые соки — главные факторы фруктозной передозировки, люди, пьющие только воду, все равно могут получать свою дозу фруктозы из соусов и заправок, джемов и варений, закусок, мороженого, печенья, сухих злаковых завтраков, конфет, йогуртов с наполнителями, супов, магазинной выпечки (например, кексов, пирожных, булочек и пирожков) и других продуктов фабричного производства. Фруктоза проникает и в фастфуд, например бургеры, куриные сэндвичи и пиццу, в основном через добавки и начинки. Ее кладут даже в аспирин, чтобы горькое лекарство было приятнее на вкус. Как я говорил, высокофруктозный кукурузный сироп сегодня буквально везде.
Проще говоря, в этой стране деньги вкладываются в высокофруктозный кукурузный сироп, а не в морковь.
Большой кукурузный бизнес утверждает, что фруктоза и глюкоза — родные сестры с аналогичным биологическим действием, но это неправда. Фруктоза в этой паре больше похожа на злого двойника: когда вы потребляете глюкозу, организм пускает ее на производство энергии, но фруктоза, попав в него, запускает изменения, которые ставят в приоритет накопление энергии в форме жировых отложений. Иными словами, глюкоза — сахар для выработки энергии, а фруктоза — для ее запасания. Когда вы поймете, как переработанная фруктоза расщепляется в теле, то увидите, что это и впрямь худший вид сахара. И как вы вскоре выясните, это далеко не «более безопасная альтернатива» другим сахарам, несмотря на заверения самых авторитетных представителей пищевой индустрии (включая врачей). Фруктоза — замаскированный убийца XXI в., подобно табаку и маргарину в XX в. А мочевая кислота, конечный продукт ее распада, выполняет за нее черную работу.
Пусть фруктоза переваривается и расщепляется иначе, чем другие сахара, но, как говорит мой коллега эндокринолог Роберт Лустиг, она сродни «алкоголю, не вызывающему опьянения»[131]. Он признанный специалист в области детских гормональных расстройств и ведущий эксперт по детскому ожирению. По его мнению, фруктоза — «главный фактор человеческих болезней», а ее разрушительное воздействие и впрямь схоже с алкоголем.
Когда вы сравниваете избыточное потребление этих двух веществ, то можете заметить много аналогий: и то и другое дает токсические эффекты, зависящие от дозировки, стимулирует гипертонию, инсулинорезистентность, повышение уровня вредных жиров в крови и жировую болезнь печени. Как и алкоголь, фруктоза влияет на способность нервной системы регулировать энергетические сигналы, поскольку напрямую стимулирует наш внутренний «сигнальный путь наслаждения», а также косвенно — «сигнальный путь голода».
Немного остановимся на этом моменте. Во-первых, наш гедонистический механизм (направляющий к наслаждению) характеризуется потребностью есть, чтобы испытывать удовольствие, даже когда мы физиологически не нуждаемся в энергии. Нам всем известно, что такое гедонистический голод: мы видим аппетитное угощение и тут же хотим полакомиться исключительно из-за его восхитительного вкуса, а не из-за голода. В нашем мозге действительно есть система вознаграждения, которая вызывает чувство удовлетворения от поглощения сладкого шоколадного тортика. Дайте угадаю: прямо сейчас вы наверняка представили соблазнительный кусок запретного удовольствия. Может, даже слюнки потекли. Вот так гедонистический мозг пытается влиять на поведение. Но есть и сигнальный путь голода, который заботится о том, чтобы вы ели побольше, поскольку организму кажется, что иначе он будет голодать.
Фруктоза особенно коварна в отношении механизма голода, поскольку нарушает сигнальные пути голода и не дает нам почувствовать сытость. В результате мы продолжаем поглощать пищу, что однозначно можно назвать бездумной едой. В присутствии фруктозы тело переключается в режим запасания жира и делает все возможное для самосохранения, находясь под ложным впечатлением, что оно голодает. В то же время инсулин не может эффективно работать, что и дальше нарушает систему, параллельно разгоняя воспаление (об этом чуть позже). Совместная активация обоих сигнальных путей — гедонистического и голодного — приводит к порочному кругу переедания, а вы знаете, чем это чревато: набор веса, проблемы с давлением и сахаром в крови, а потом и все прочие последствия.
Основным источником промышленной фруктозы в мировых масштабах стали не фрукты и не мед, а столовый сахар, получаемый из сахарного тростника и сахарной свеклы. Его впервые выделили в Новой Гвинее и на полуострове Индостан. Это был редкий и дорогой товар, который в Средние века стали привозить в Европу через Венецию и другие торговые порты. Высокофруктозный кукурузный сироп, который сегодня доминирует, впервые был произведен американскими биохимиками Ричардом Маршаллом и Эрлом Коои в 1957 г. в Университете Оклахомы, на сельскохозяйственной экспериментальной станции, после того как они создали фермент, который может химически изменять структуру глюкозы в кукурузном сиропе и превращать ее во фруктозу[132]. Примерно десять лет спустя она стала проникать в наш рацион, поскольку слаще, а затраты на производство меньше, чем у столового сахара. Итак, фруктоза начала все чаще заменять более дорогую сахарозу. Примерно с 1970 г. производители стали добавлять ВФКС в свои продукты, а в 1984 г. Coca-Сola и Pepsi объявили, что они заменяют сахарозу в рецептуре своих безалкогольных напитков на ВФКС.
К концу 1970-х ВФКС распространился повсюду, избежать его было почти невозможно: его потребление в США поднялось с нуля в 1970 г. до 27,2 кг на человека ежегодно к 2000 г., или половины годового потребления сахара на душу населения[133]. Долгосрочные эпидемиологические исследования сегодня демонстрируют, что сопутствующий всплеск ожирения и диабета с 1970-х можно связывать с резким ростом потребления ВФКС[134].
Параллельно с этим невероятным ростом потребления фруктозы американцы стали получать с пищей меньше здоровых жиров — после того, как Департамент сельского хозяйства, Американская медицинская ассоциация и Американская кардиологическая ассоциация по ошибке заявили, что от всех жиров надо отказаться в пользу углеводов. Помешательство на низкожировых продуктах, охватившее западную пищевую промышленность, вознесло на пьедестал подслащенные углеводы и оставило в тени полезные жиры и белки. Имейте в виду, что именно эти два типа веществ дают нам чувство сытости. И как вы позже увидите, определенные жиры, такие как омега-3, могут противодействовать негативному влиянию избыточного сахара в рационе, в частности фруктозы, или как минимум отсрочивать его.
Доля жиров в диете населения упала с 40 до 30% за последние двадцать пять лет, а на углеводы стало приходиться не 40%, а уже 55% — все это на фоне взрывного распространения эпидемии ожирения[135]. Однако мы только сейчас начали понимать, что один из основных путей вреда фруктозы для нашего здоровья — это, как вы догадываетесь, повышение уровня мочевой кислоты. Она становится тем звеном между потреблением фруктозы и болезнями, которое мы не замечали. Потому-то фруктоза отличается от всех остальных сахаров.
Теперь, когда мы приближаемся к пониманию поведения фруктозы в организме и ее тайных делишек с мочевой кислотой, вы, вероятно, начнете видеть в глюкозе лучшего друга. Но не стоит обольщаться и на ее счет. У глюкозы своя роль в нашей жизни, поскольку она связана с клеточной энергией, но эта молекула тоже требует сознательной регуляции. Как многие продукты (и лекарства) в теле, она может быть союзником либо ядом в зависимости от количества, и мы должны установить с ней здоровые отношения — контролировать ее уровни ради оптимального самочувствия.
Распространенность диабета 2-го типа на 20% выше в тех странах, где доступен ВФКС, по сравнению со странами, где его достать непросто[136]. А к 2030 г. 7,7% мирового населения будет жить с диабетом[137].
Биохимия фруктозного метаболизма сложна и включает много молекул с длинными, труднопроизносимыми названиями. Но вот что надо иметь в виду. Во-первых, фруктоза всасывается в желудочно-кишечном тракте с помощью механизма, который отличается от расщепления глюкозы. Как вы знаете, глюкоза стимулирует высвобождение инсулина из поджелудочной железы, а вот фруктоза этого не делает. И именно этот простой факт развязал руки маркетологам, которые начали строить рекламные кампании на утверждении, что фруктозу можно считать «более безопасным» сахаром, поскольку она не вызывает инсулиновый ответ. Но вопреки этому остроумному маркетинговому ходу воздействие избыточного поглощения фруктозы разрушительно по отношению к инсулину, и ключевую роль в этом играет мочевая кислота.
По своему строению фруктоза и глюкоза почти идентичны, за исключением пары химических связей. Но эти на первый взгляд незначительные вариации приводят к огромным отличиям. Когда глюкоза расщепляется ферментом глюкокиназой, первый этап в данном процессе (фосфорилирование глюкозы) тщательно регулируется и уровни главной энергетической молекулы нашего организма — аденозинтрифосфата (АТФ) — жестко поддерживаются в клетке. Но с фруктозой все иначе. Когда она поглощается, то быстро впитывается в кровоток и уносится в печень на расщепление. Внутри печеночных клеток с ней начинает разбираться фермент фруктокиназа, и при этом происходит поглощение АТФ.