«Меня заметили, я погиб», — мелькнуло у него в голове.
Вполне сознавая всю невозможность отступления и бесполезность самообороны, Манье только плотнее прижался к земле.
Прошло несколько мгновений. Гориллы снова сердито зарычали. Манье увидал, что он ошибся. Гориллы не замечали его. Это немного его успокоило, и он вздохнул свободнее.
Наконец ученый добрался до дерева и благополучно залез в дупло. Через небольшую щель он стал наблюдать, что делалось на небольшой лесной поляне в нескольких десятках шагов от него.
Гориллы казались настоящими великанами с чрезвычайно развитыми мускулами, короткими ногами и широкой грудью, говорившими о необычайной силе. Руки их были на вид так сильны и длинны, что ими гориллы, вероятно, легко душили львов и убивали носорогов.
Манье с любопытством смотрел на горилл; интерес натуралиста заглушал его страх. То, что видел Манье, было совершенно необычайно.
Представьте себе небольшую лесную поляну. Зеленая листва высоких деревьев образовала как бы свод, и только в самой середине сквозь более редкую листву еле-еле пробивался солнечный свет. И вот на этой поляне, похожей на огромную залу, сидело на корточках более сотни горилл. Время от времени некоторые из них поднимали руки вверх и делали какие-то жесты, а остальные внимательно следили за ними.
Все жесты сопровождались криками, выражавшими, насколько можно было понять, то одобрение, то порицание. Всматриваясь в физиономии горилл, приглядываясь к их жестам, которые повторялись по нескольку раз, Манье убедился, что у этих косматых животных происходит важное совещание. Минутами гориллы смолкали, сидели молча, как бы что-то обдумывая и соображая.
Головы горилл были чудовищны, челюсти огромны, лбы узкие, но тем не менее на волосатых и темных физиономиях все-таки можно было уловить некоторую долю смышлености.
Манье тщетно пытался разгадать, о чем толковали гориллы; он только уловил, что многие, гориллы беспрестанно устремляли глаза и протягивали руки в одну и ту же сторону — на юг.
Но что там случилось? Понять это было невозможно, и Манье подумал о том, как было бы хорошо изучить язык горилл и каким богатым вкладом в науку было бы это открытие.
В эту самую минуту он услыхал позади себя легкое царапанье когтями и, обернувшись, увидал маленького черного детеныша-гориллу, устремившего на него круглые удивленные глаза.
Детеныш гориллы вскрикнул с ужасом, заметив движение Манье.
Вслед за этим криком на поляне воцарилась немая тишина. Гориллы насторожились. Детеныш между тем повторил снова свой крик. Гориллы вскочили и бросились к дереву, в дупле которого скрывался Манье.
Заметив это, Манье тотчас же вылез из дупла, и остановился в спокойной позе, как ему советовали негры; он даже не поднимал глаз и не шевелясь ждал приближения горилл.
Спустя несколько мгновений десятки могучих, мускулистых рук обхватили его. Он чувствовал, как эти руки поднимают его на воздух, начинают душить… Он чувствовал на лице горячее дыхание животных, он ждал, что вот сейчас в него вопьются десятки мощных челюстей и разорвут его на куски…
Но неожиданно для Манье железные объятия стали ослабевать, и он снова очутился на земле, прижатый к дереву. Среди горилл поднялся сильный крик, Манье немного приоткрыл глаза и увидал, что он окружен гориллами, с любопытством вперившими в него свои черные блестящие глаза. Вид у них был крайне возбужденный и озлобленный. Они рычали и издавали какие-то отрывистые звуки, похожие на хриплый лай.
Манье подумал, что его положение безвыходно; о бегстве нельзя было и думать; находившийся в кармане револьвер не помог бы делу, выстрелы только озлобили бы «лесных людей».
Манье слышал, как спорили гориллы, видел, как несколько мускулистых рук протянулись с угрозой в его сторону, как наконец одна из самых крупных горилл вышла вперед и, повидимому, старалась успокоить толпу.
После этого гориллы немного притихли. Затем к Манье подошла одна из горилл, схватила его в свои лапы и, как охотник с добычей, пошла вперед по лесной тропинке. Все остальное стадо двинулось за ней. У Манье от всех пережитых потрясений наступила сильная слабость. Он чувствовал, как сознание его оставляет. Он закрыл глаза и впал в глубокий обморок…
Сколько времени продолжался обморок и как долго шли «лесные люди» по дебрям Киамо — Манье не сознавал. Когда он пришел в себя, он увидал, что лежит на небольшой поляне; невдалеке виднелась река; рядом с ним сидела старая обезьяна, очевидно, сторож. В нескольких десятках метров от Манье сидели и ходили сотни горилл.
Когда Манье открыл глаза и слегка пошевельнулся, чтобы расправить свои помятые члены, горилла-сторож испустила пронзительный крик, и «лесные люди» бросились к Манье.
Они рычали, и на их лицах было выражение беспокойства и недоумения. Повидимому, гориллы обсуждали участь Манье. Они не могли понять, что за существо явилось неожиданно в их область. Их, вероятно, поражал белый цвет лица чужестранца, его светло-серый костюм, его высокие сапоги. Гориллы знали только черных негров. Они дрались с неграми, иногда выгоняли их из своих владений и считали негров менее опасными врагами, чем львов.
Но что это за зверь? Откуда он взялся? Как попал сюда? Не угрожает ли его появление гибелью всему населению? Наконец что с ним делать? Убить ли его тотчас, выгнать из своих лесов или же оставить в плену?
Вдруг одна из наиболее раздраженных горилл приблизилась к Манье и, видимо, намеревалась разом покончить с ним. Однако удара не последовало. Рассвирепевшая горилла была остановлена другим, более спокойным «лесным человеком», который, повидимому, считал, что пленника надо оставить в живых.
Вскоре гориллы успокоились и удалились на берег реки, оставив Манье снова под присмотром старой гориллы.
Теперь Манье сознавал весь ужас своего положения. Он знал, что его жизнь зависит от малейшей случайности, от малейшего каприза горилл, которые могут умертвить его, когда только им вздумается… Однако он не раскаивался в своем поступке. Любознательность ученого брала в нем перевес над всем остальным. Втайне Манье на что-то надеялся, а упорное желание достигнуть намеченной цели, которое характеризует настоящих ученых всех времен и народов, заглушало в нем и чувство страха и мысль о возможности смерти в лапах горилл.
Наступила ночь, и Манье под охраной своего сторожа крепко заснул. Он проснулся на заре, разбуженный предрассветным холодком. Короткая утренняя заря миновала, за рекой показалось солнце. Лежа на траве, можно было вообразить себе, что лес кончается здесь, но это был только зрительный обман. За рекой снова начинался лес, и большая широкая лента воды серебристым поясом рассекала темно-зеленую чащу.
Манье осторожно повернулся. Сторож-горилла посмотрела на него, но не выразила беспокойства. Вероятно, она уже немного привыкла к пленнику и считала его безопасным. Тогда Манье стал тихонько рвать около себя траву и начал ее есть, чтобы утолить немного свой голод.
Когда старая горилла задремала, Манье приподнялся на локте и посмотрел на берег, где собралось до сотни горилл. Все они громко кричали, бегали по берегу и что-то обсуждали. Только теперь Манье понял причину волнения горилл.
Метрах в ста от берега, на реке виднелся длинный узкий островок, а на нем находилось несколько десятков горилл, которые кричали и звали на помощь. Животные казались измученными, худыми и голодными.
Манье понял теперь, почему собрался великий совет, понял их жаркие споры и цель их путешествия на берег реки. Смотря на остров, занятый истомленными гориллами, Манье задавал себе вопрос: каким образом они могли попасть на этот островок? Гориллы не умеют плавать и боятся воды. По всей вероятности, островок соединялся раньше с берегом каким-нибудь перешейком, который был затем при половодья затоплен, и случайно зашедшие на островок гориллы оказались отрезанными от материка.
Но что могли сделать гориллы, оставшиеся на берегу реки? Они желали оказать помощь своим собратьям, однако их разум не был настолько развит, чтобы они могли придумать способ переправы своих несчастных собратьев с острова на берег. Гориллы не имели понятия ни о плотах, ни о лодках.
«Они не могут попасть на остров, — думал Манье, — а между тем я могу легко пробраться туда, могу спасти несчастных и тем самым заслужить благодарность и доверие „лесных людей“, а может быть смогу подучить и свободу».
При этой мысли сердце Манье радостно забилось, и он начал усиленно соображать, каким образом можно было бы сделать так, чтобы гориллы дали ему возможность добраться до берега и соорудить там плот из сваленных бурей деревьев… На этом плоту Манье и намеревался перевезти горилл с острова на берег.
Прошло несколько дней. Манье старался приучить к себе старую гориллу, сторожившую его… Теперь горилла не выказывала беспокойства, когда Манье садился и ползал по траве, выискивая себе съедобные травы и коренья. Постепенно Манье сползал ближе к реке. Однажды он решил вступить со сторожившей его гориллой в объяснения. Он показал рукой на остров, выразил на своем лице печаль, затем указал на себя, стараясь внушить, что он мог бы спасти несчастных.
Старая горилла ничего не понимала. Между тем Манье постепенно дополз до берега. Бывшие здесь гориллы почти не обращали на него никакого внимания. Они были заняты исключительно заботой о том, как бы спасти погибавших на острове собратьев. Рев с той и с другой стороны с каждым днем усиливался. Было видно, что гориллы на острове сильно ослабели от голода и впали в отчаяние.
Гориллы на берегу, желавшие их спасти, беспомощно бегали вдоль берега, громко ревели, но не могли ничего придумать для спасения погибавших.
Когда Манье приполз почти к самому берегу реки, он увидал, как большая горилла, повидимому — вожак, так как ей повиновались остальные, увидав на берегу накренившееся над водой дерево, стала сзывать других и знаками объясняла им, что надо свалить дерево в воду и перебросить на остров как бы мост.