— Прямо чудеса, — согласился капитан — обезьяна с портсигаром и спичками! Как зовут ее?
— Лаллу! — позвал Мак-Лин.
Оранг-утанг поднял голову и, видя, что Мак-Лин показывает ему на капитана, встал, подошел к моряку и неуклюже протянул ему свою огромную мохнатую лапу.
— Он хочет поздороваться с вами, — сказал Мак-Лин. — Не бойтесь, он не сделает вам больно. Лаллу — капитан Рэльтон, — медленно произнес он, как бы представляя их друг другу.
С некоторой опаской капитан протянул свою руку, которую оранг-утанг с видимым удовольствием потряс. То же самое он проделал с механиком и с помощником капитана.
— Может быть, мистер Лаллу хочет что-нибудь выпить? — спросил капитан.
— Очень даже хочет, — ответил за него Мак-Лин, — только он не пьет ничего кроме лимонада, чая и кофе и любит, чтобы питье было послаще.
Лаллу очень обрадовался лимонаду — после гребли ему сильно хотелось пить, и он быстро проглотил два больших стакана прохладительного напитка. Выпив, он стал оглядываться, куда бы поставить стакан.
— Он знает, что стакан нельзя ставить на пол, и ищет стол. Он ведь ест всегда за столом вместе со мной и отлично владеет ножом, вилкой и ложкой, не хуже любого человека. Ест все, что едим мы, и очень любит фрукты.
— А где же он будет спать? У вас в каюте?
— Нет, в узле есть гамак, он сам его прикрепит где-нибудь на палубе, где вы разрешите. Покажите ему только, где можно, и он сам все устроит.
— Жаль, что у нас нет рояля, он, наверное, и на рояле играет, — пошутил капитан.
— Нет, он может бить в барабан, но не советую пробовать. Вряд ли это вам доставит удовольствие, а для барабана дело может кончиться печально, — смеясь ответил Мак-Лин. — Но право же, капитан, он не причинит вам никаких неприятностей. Правда, он обойдет и обследует все судно, но, будьте уверены, он ничего не сломает, ничего не утащит, разве только сигару или какие-нибудь фрукты. Но эти вещи всегда лежали дома на виду, и ему было разрешено брать сколько он хотел. За четырнадцать лет, которые он провел у меня, — ему было около года, когда его принесли ко мне, — он ни разу не сердился по-настоящему. Раньше он шалил, как настоящий школьник. Он очень много мне помогал, а в лодке он прямо незаменим, как вы сами только что видели.
— Да, если бы я сам не видал все это воочию, я ни за что не поверил бы, — отозвался Рэльтон.
— Говорят, что нельзя верить людям, когда они рассказывают о своих любимцах-животных. Но нет правил без исключений. Вы были правы, мистер Мак-Лин, когда говорили, что Лаллу любит фрукты. Посмотрите, что он тащит!
Мак-Лин находился с механиком на палубе. «Красная Звезда» шла к северо-востоку, по направлению к Сингапуру. Было невыносимо душно и жарко. Из дверей буфета появилась фигура Лаллу — он тащил огромную гроздь бананов.
— Наверное, Джонс забыл запереть дверь или Лаллу сломал ее? — спросил механик.
— Нет, — спокойно ответил Мак-Лин, — Лаллу просто отпер ее. Лаллу, дай мне один банан, — и он поднял кверху один палец.
Оранг-утанг подошел к ним и, отломив банан, подал его своему хозяину. Посмотрев на механика, он отломил второй для него. В это время прибежал рассерженный буфетчик и стал жаловаться на Лаллу и просить, чтобы ему вернули бананы.
Мак-Лин позвал Лаллу, который спокойно, с наслаждением уплетал один банан за другим; но когда он услышал зов, сейчас же подошел, держа фрукты в руках.
— Лаллу, нельзя есть все бананы. Джонс просит отдать их ему. Отломи половину себе, а остальное отдай, — сказал Мак-Лин, сопровождая свои слова жестами. Понял ли Лаллу слова или одни только жесты, но во всяком случае он беспрекословно, не поморщившись даже, отломил добрую половину бананов и отдал их Джонсу. А Джонс все еще ворчал, хотя и был несколько умилен послушанием четвероногого пассажира. Лаллу посмотрел ему вслед, потом вынул сигару и, догнав Джонса, протянул ее. Джонс колебался — брать ли у Лаллу сигару.
— Возьмите, Джонс! — крикнул ему Мак-Лин. — Лаллу видел, что вы на него сердитесь, и хочет помириться с вами, вот он и дарит вам сигару вместо трубки мира.
С испуганным видом Джонс взглянул на Лаллу, взял сигару и быстро скрылся.
— Джонс побаивается Лаллу, да и Фразер тоже, — заметил механик. — Действительно, немного жутко, когда обезьяна поступает как человек.
— Это-то пустяки, — сказал Мак-Лин, — лишь бы они не показывали ему вида, что не любят его, а Лаллу со своей стороны сделает все, чтобы быть со всеми в самых дружеских отношениях, — он добрый малый.
— Однако мне надо пойти вниз, посмотреть на свои машины, — заявил механик.
— Разрешите и мне пойти с вами, — попросил Мак-Лин. — Я еще ни разу не был в машинном отделении.
— Пожалуйста. Возьмите-ка и Лаллу с собой. Интересно, как ему понравятся машины.
Но машины совсем не понравились Лаллу: на середине лестницы он остановился, сразу потерял свой обычный спокойный вид, сильно заволновался, стал кричать и в первый раз не послушался зова своего хозяина.
Мак-Лин ходил и осматривал машины и забыл о Лаллу. Но Лаллу не спускал с него глаз. Но вот Мак-Лин слишком близко подошел к какой-то машине, и один из кочегаров крикнул ему: «Осторожней!» Он быстро отскочил, но в ту же минуту почувствовал, что огромная лохматая рука схватила его и потащила куда-то вверх. Лаллу вообразил, что Мак-Лину грозит опасность от страшных движущихся чудовищ, и, забыв свой страх, бросился вниз, на помощь своему хозяину. Это происшествие вызвало всеобщий смех.
— Ну, оставь меня, оставь, Лаллу, — уговаривал Мак-Лин обезьяну. — Ведь внизу нет крокодила, чего же ты, дурень, испугался?
Все заинтересовались, почему Мак-Лин упомянул о крокодиле, и Мак-Лин рассказал, как Лаллу однажды спас его от крокодила. Они ехали вместе в лодке, она перевернулась, крокодил погнался за ними. Тогда Лаллу схватил одной рукой своего хозяина, другой зацепился за ветку дерева, вскарабкался на его верхушку и спас таким образом жизнь Мак-Лину.
— Но разве он умеет плавать? Я думал, что обезьяны боятся воды, — спросил механик.
— Да, вы правы, обезьяны не любят воды, и Лаллу вначале тоже терпеть не мог купаться. Но у меня был отличный бассейн для плавания, и я всегда брал его с собой в воду. Теперь он привык и отлично плавает и даже любит плавать.
Лаллу быстро со всеми подружился, особенно с матросами. Он любил с ним играть, а он их угощал сигарами. Когда у него иссякал запас своих, он отправлялся за новыми, и если не находил их в каюте Мак-Лина, то брал их там, где только находил, чем попрежнему навлекал на себя гнев Джонса.
Несколько дней погода стояла прекрасная, но потом круто изменилась, и вместе с нею переменилось и настроение Лаллу. Он сильно страдал от морской болезни, сделался ворчливым и раздражительным, ни с кем не хотел иметь общения кроме Мак-Лина и ясно показывал свое нежелание сердитым ворчанием.
Однажды он заворчал и на помощника капитана, когда тот хотел, чтобы он подвинулся с нужного Фразеру места. Фразер не любил Лаллу и ждал только случая, чтобы потребовать от Мак-Лина посадить Лаллу в клетку. Он побежал в каюту Мак-Лина и стал требовать, чтобы обезьяну посадили в клетку, не дожидаясь, пока она станет бросаться на людей. Она и без того мешает матросам, а теперь стала прямо опасной для их жизни. Если Мак-Лин не посадил ее в клетку, то он, Фразер, принужден будет ее пристрелить. Фразер кричал и грозил, а Лаллу стоял рядом с Мак-Лином, оскалив зубы, готовый броситься на кричавшего. Поэтому Мак-Лин самым спокойным тоном, каким только мог, ответил Фразеру, что если тот посмеет выполнить свою угрозу, то в ту же минуту он, Мак-Лин, выкинет за борт Фразера.
Слова эти были сказаны твердым тоном, и Фразер почувствовал, что они произнесены не впустую. Он решил пока что оставить Лаллу в покое. Что же касается Мак-Лина, то он приютил Лаллу у себя в каюте, пока обезьяна не оправится от морской болезни.
С каждым часом погода ухудшалась, и ветер все крепчал. Судно бросало из стороны в сторону, как щепку. И однажды случилось то, чего капитан давно боялся: от сильного крена груз в трюме съехал к одному борту, и все судно стало сваливаться на бок. Вся команда дружно работала над водворением груза на место, но крен был так велик, что то-и-дело тюки сваливались опять вниз, и работу приходилось начинать снова.
Фразер работал со всеми, и внезапно тяжелый ящик свалился прямо на него. Бледный, как полотно, вбежал он в каюту, где сидели Мак-Лин и механик; его рука висела, как плеть, — кость оказалась вывихнутой.
— Скорей давайте сюда бинты и каких-нибудь тонких дощечек для лубка! — закричал Мак-Лин.
Он за время своего пребывания в колониях привык заменять хирурга и вообще лекаря. Мак-Лин быстро вправил вывихнутый сустав руки и наложил лубок. Когда все было готово, он спросил Фразера:
— Ну, старина, а как обстоит дело с грузом? Как будто мы все еще лежим на боку. Ощущение не очень приятное, да это и небезопасно для всех нас. Ведь судно так не в состоянии будет бороться с бурей. Не помочь ли команде? Ведь нас можно было бы считать за семерых добрых матросов. Лаллу сойдет за шестерых — да я.
Фразер вспылил.
— Недоставало еще того, чтобы помогала обезьяна!
Но капитан обозвал Фразера невежей и попросил Мак-Лина спуститься с Лаллу в трюм.
Сперва Лаллу с негодованием покосился на черную зияющую дыру трюма, но потом спустился вместе с хозяином вниз и, когда понял, чего от него хотят, быстро стал хватать ящик за ящиком, тюк за тюком. Несколько больших ящиков застряли между перегородками трюма и мешали вытащить остальные. Матросы долго уже бились над ними, но безрезультатно — они не шелохнулись. Мак-Лин руководил работой Лаллу, показывал, как и что надо делать, а Лаллу напрягал свои стальные мускулы, и то, что было невыполнимым для людей, в несколько минут проделала огромная обезьяна.
Самую тяжелую работу выполнял Лаллу — он подымал груз, а матросы только укладывали ящики и тюки так, чтобы они не свалились обратно. После нескольких часов работы Лаллу корпус судна выравнялся, и крена как не бывало.