— Да не был ты таким уж хорошим стрелком, — сказал Лекс.
— А ты не корпорант? — поинтересовалась я у Герда.
— Нет, — ответил он. — Не удалось поступить.
Я приподняла бокал в сторону Герда, он пожал плечами.
Мальчики принялись болтать о путешествиях. О том, куда можно было бы съездить.
— Я думаю, мне подошла бы Индия, своей кастовой системой, — искренне признался Лекс. Он мило улыбнулся и стал похожим на котенка. — У меня просто склонность разделять людей на касты, мне нравится, когда все ясно.
Герд рассказал, что когда был в Татрах, так неудачно упал, катаясь на сноуборде, что сломал кисть руки.
Я смотрела на них и сравнивала. Делала свои провизорские заключения.
У Лекса черты лица более правильные и кожа гладкая, черты Герда более затейливые, кожа жирнее и грубее. Принадлежность к корпорации не наследственная, хотя поводом для размышлений могло послужить утверждение, что у политических предпочтений, склонности к консервативности или либеральности имеется определенное генетическое основание. Я читала разные истории в New Scientist, да и на блогах либералов оживленно обсуждали заявления ученых-нейрофизиологов о том, что у консерваторов и либералов разная активность мозга. Характерная для либералов открытость в большой степени зависит от уровня нейротрансмиттеров, что, в свою очередь, определяется главным образом генами.
Задачи, связанные с конфликтной информацией, активизируют область, которая называется передней частью коры головного мозга (по-английски anterior cingulate cortex, ACC). Поскольку либералы более открыты конфликтным идеям, предполагалось, что в этой области их мозг активнее, чем у консерваторов. И надо же — именно это подтвердили электроды, прикрепленные к головам консерваторов и либералов, так сообщалось в журнале Nature Neuroscience. Либералы также проявляли повышенную активность мозга, например, после совершения промаха, ошибки. В Канаде аналогичные исследования проводили с верующими и неверующими: АСС верующих оказался пассивнее, совершенные ошибки волновали их меньше.
Либералы, по результатам исследований нейрофизиологов, были атрактивными во всех отношениях, восприимчивыми ко всему новому, способными к дискуссиям, хотя и более несчастны, чем консерваторы, причем по всему миру, поскольку беспрестанно пытались анализировать жизненную несправедливость. Вместе с тем, история о генетической подоплеке политической настроенности придавала теме парадоксальный оттенок, поскольку нельзя сказать, чтобы биология и генетика поведения являлись геральдическим оружием либералов. В некотором смысле смешно было то, что таким образом либералы, для которых в самом общем виде тема генетической предрасположенности не являлась родной и близкой и которые, иногда несправедливо, обвиняли нейрофизиологов и генетиков в оправдании status quo, получили генетическое обоснование своих наклонностей. Почему бы и нет? Мне нравилось читать такие новости. Все мужчины, которых я когда-то безуспешно пыталась подцепить, имели более-менее либеральные взгляды.
Иногда я думала, насколько осознанно мое желание, чтобы ребенок стал для меня тем же, чем для верующих является религия, а для консерваторов — традиции и родина. Он бы понизил мою АСС, и я меньше отчаивалась бы из-за своих промахов и неудач.
Я снова принялась разглядывать парней.
Может ли означать перелом кисти Герда, что у него склонность к хрупкости костей? По внешнему виду не скажешь.
Полюбовалась кожей лица Лекса. Черт побери. За последние пять лет моими партнерами были мужчины, приближающиеся к сорока или перевалившие за сорок. Самому младшему было 30. Что это за ощущение — прикоснуться к шелковистой щеке 22-летнего паренька? Такого я уже и не помнила.
Но Лексу, похоже, понравилась Катарина, и я с облегчением подумала, что это поможет мне принять решение. Так, в лотерее участвует более подвижный и легкомысленный Герд. Я посмотрела ему в глаза и попыталась придать лицу располагающе-дружелюбное выражение. И тогда он сказал:
— А у нас еще есть Майдо. Вы его видели там, за столом.
— Который? — спросила я.
— В пестрой рубахе, — ответил Лекс.
— Он хороший мужик, но у него нет девушки, он не умеет с ними обходиться, — поведал Герд. — Например, приносит на первое свидание цветы. А потом ничего не умеет сказать. Это пугает.
— А мне бы понравилось, если бы мне на первом свидании подарили цветы, — сказала Катарина. — Так и полагалось. В старину.
— А-а, — протянул Лекс.
— Я бы и сама подарила цветы какому-нибудь славному стеснительному пареньку, — призналась я.
Лекс взглянул на часы:
— Да мне уже пора. Я маме обещал, что к двум приду домой.
— Так рано? В два часа субботним вечером — это же детское время! — возмутилась я.
— Нет, я правда обещал, — повторил Лекс и поднялся.
Герд тоже поднялся.
— Ничего не поделаешь, надо идти, если шофер говорит. А вы что будете делать, здесь останетесь? — спросил он.
Мне показалось, что он на это наделся, хитрый птенчик.
— Нет, — ответила я и встала. Взглянула на часы. Час потрачен на мальчиков. Я набросила жакет на сгиб руки.
— Мы пойдем в «Куку», — сказала Катарина.
— A-а, в «Куку»! Там же этот… ну, художник бородатый! — воскликнул Герд.
— Да. Может, прихватим и вашего Майдо? — спросила я.
— Ну, конечно. Совершенно правильно. Он уже заплесневел в своем офисе, — сказал Герд. — Он бы точно воспрянул бы, если бы его какая-нибудь женщина подобрала.
По дороге Лекс рассказал Катарине о том, как участвовал в аттракционе банджи-джампинга. У его друга белки глаз покраснели от кровоизлияния, а у Лекса самого — хоть бы хны.
— Крепкие ткани, генетика! — похвастался парень. Ну-ну.
Мы вернулись на Ратушную площадь, и я без всяких предисловий подошла к парню в гавайской рубахе.
— Так, значит, ты Майдо, да?
— Да, я, — ответил Майдо, глядя на меня с недоверчивым прищуром.
— Да, это он, — подтвердил Герд. — Чертовски хороший мужик, только робкий.
— Майтс — мужик, — поддакнул Лекс, отечески кивнул и выдохнул клуб дыма.
Я положила руку на плечо Майдо. Уверенно и, по моему мнению, успокаивающе.
— Послушай… Майтс, давай прогуляемся немного, что ты на это скажешь? Я тебе кое-что расскажу.
Парень, улыбнувшись, покосился на меня, потом отвел взгляд и помотал головой.
— Мне сейчас не хочется гулять, правда.
— Да не бухти ты, послушай, — сказал Герд. — Девушка приглашает тебя погулять, ты понял?
Майдо стыдливо прыснул и опять помотал головой.
— Я на самом деле не хочу гулять.
— Я не сделаю тебе ничего плохого, — сказала я. — У меня хорошие намерения, серьезные.
От квартиры Катарины нас отделяло несколько улиц.
— Нет, я просто не… да я, правда, не хочу.
— Ты же свободный мужчина?
— Мхм. — Застолье оживилось.
— Да свободен он, свободен. Слышь, Майтс, иди с девушкой, черт бы тебя побрал! Будь лапочкой!
— Да и не совсем я свободен, — пробурчал парень.
— Ты чего порешь, мужик! — воскликнул Герд. — Свободен!
Обеим руками я обняла Майдо за плечи, высокий парень скукожился как черепаха, пытающаяся спрятать голову под панцирь. Народ громогласно веселился.
— Сейчас я не пойду, — пробубнил Майдо, глядя в землю.
— Ну что за мужик, черт, — возмутился Герд и покачал головой.
— Майтс, так ты никогда не заведешь себе женщину, обрати внимание, — сказал Лекс.
Мальвина смеялась не переставая, видимо, думала, что я вознамерилась жестоко подшутить над робким парнем. Выставить на посмешище.
— А вы сами что собираетесь делать? Может, перед тем, как пойти домой, успеем завернуть в «Куку»? — предприняла я последнюю попытку, обратившись к Лексу и Герду. Катарина взглядом сигнализировала мне, что с мальчишками дело не выгорит. Ничего не выйдет, не выйдет.
— Нет, мне через четверть часа нужно уходить, честно, — ответил Лекс. — Я на самом деле обещал маме, что буду в два дома. Мы собирались за город поехать. Черт, ведь пора уже. Машина стоит там… возле универмага.
Я никогда не считала грехом сесть за руль после бокала вина и кротко поинтересовалась:
— Как же вы поедете в таком состоянии. Напившись пива и…
— Да нет, я ничего особенного и не пил, — заявил Лекс.
— Этот тип все время мне подливал, — ухмыльнулся Герд, и Катарина кивнула.
— Но мы все равно увидимся, правда. Скоро же фольк-фестиваль и… Ты мне свой э-мейл оставишь? — спросил Лекс у Катарины.
Катарина быстренько чиркнула что-то на протянутом ей кусочке бумаги. Я скосила глаза: по-моему, она раньше не использовала адрес wingwoman@mail.ee. Лекс на прощание поцеловал Катарине руку, Герд отвесил глубокие поклоны в разные стороны. Мы пересекли теплую Ратушную площадь вместе с парой испанских туристов. Женщина прижималась к локтю мужчины. Мужчина, судя по всему, скоро совсем облысеет.
— «Куку»? — спросила Катарина.
— Да. Похоже. Ничего другого не остается.
— По субботам там обычно диджей.
— А-ха. Йее.
I believe in miracles
Where you from
You sexy thing
— Постой, ты написала какой-то рассказ.
— Что ты сказал?
— Какой-то рассказ! Написала!
— Ах. Ну. Наверное.
— Я когда-то читал.
— А-а.
— Мне показалось, что он автобиографичный.
Я усмехнулась и пожала плечами.
— Ну да… Был, конечно. Большей частью.
— Мне так и показалось.
— О чем же еще, — я глотнула зеленого чаю.
— Что ты сказала?
— Я сказала, о чем же еще писать. Тогда возникает, по крайней мере, подобие жизни. Возможно.
— Что? Сорри.
— Жизни! Возможно.
— По-моему, автобиографичный текст не настоящая литература.
— Почему?
— Ну, это не художественная литература.
— Не твоя литература?
— Не художественная.
— Ох. Да, художество. Красота. Значит, то, что не фикция, не является художественной литературой?