Обезьянья лапка — страница 27 из 42

Глава III

До Бриттлси они добрались за четыре дня, в течение которых шкипер, подверженный легкой меланхолии, оставил все дела в основном на штурмана. С этого момента меланхолия стала заразной, а когда энергичный штурман конфисковал концертину Сэма, недовольство подняло свою уродливую голову над баком и принялось нелестно отзываться о штурмане, когда того не оказывалось рядом.

К наступлению сумерек парусник вошел в устье небольшой реки, на которой стоит старинный городок Бриттлси. Дневные дела были закончены. Несколько рыбаков с трубками во рту отдыхали на набережной, а из открытых дверей небольшой таверны напротив доносились звуки веселья, которые каким-то таинственным образом напоминали экипажу о его миссии найти капитана Гетинга. Даже самые оптимистичные вряд ли рассчитывали обнаружить его с первого раза, но, как сказал Сэм, чем раньше они начнут, тем лучше. Ведь кто знает, может, Гетинг сидит в этом самом трактире и ждет, когда за ним пожалуют.

Чуть позже все сошли на берег и заглянули в трактир, но безуспешно. Они застали лишь довольно вспыльчивого старика, который, встретив пристальный взгляд повара, сварливо поинтересовался, не потерял ли тот чего-нибудь, потому что если так и есть и кок думает, что старикан сидит на его потере, то не будет ли повар так добр сообщить ему об этом. Кок ответил в подходящих выражениях, и они двинулись вниз по набережной к следующей таверне. Здесь дела у них пошли не лучше, а Дик заявил, что пиво тут еще паршивей, чем в предыдущей, и что никто из жителей города не стал бы здесь тратить деньги. Так они снова продолжили свои поиски, но едва обошли половину харчевен, как все они закрылись.

— Прям целый романс, — глухо проговорил Сэм, когда его вытолкнули из последнего заведения и за его спиной безнадежно прогремел засов. — Ну и куда теперь?

— Назад на корабль, — ответил Дик. — Идем.

— Вот н-найду его, потом п-пойду, — торжественно проговорил Сэм и стряхнул с плеча руку Дика.

— Сегодня ты его уже не найдешь, Сэм, — раздраженно заметил кок.

— Эт-то еще п-почему? — удивился Сэм и посмотрел на него стеклянными глазами. — Мы ж п-пошли его искать!

— Потому что темно, вот почему, — сказал повар.

Сэм пренебрежительно захохотал.

— Да идем же! — повторил Дик и снова ухватил его за руку.

— Пойду н-найду кап-капитана, капитана… н-найду, — не унимался Сэм. — Без н-него не вернусь…

Он пошел нестройным шагом по дороге, а два его друга, которым простые правила морской жизни не позволяли оставить товарища в таком состоянии, побрели за ним, ворча и ругаясь. Около получаса они следовали по тихим улочкам городка. Дик с трудом сдерживал нетерпение, когда дородный моряк время от времени наклонялся и тщательно осматривал пороги дверей и другие подходящие места, где мог бы скрываться пропавший человек. Наконец он остановился перед маленьким домиком, сделал несколько шагов, вернулся и вдруг решительно направился прямо к крыльцу.

— Держи его, кок! — заорал Дик, обхватив того за пояс.

Кок обхватил Сэма за шею, и двое мужчин, тяжело дыша, оттащили его от двери.

— Сейчас же идем на борт, старый ты дурак! — крикнул Дик, теряя самообладание. — Хватит уже с нас твоих шуток.

— Отп-пусти, — пробормотал Сэм, отбиваясь.

— Тогда оставь колотушку в покое, — предупредил его Дик.

— Он вон там! — воскликнул Сэм, многозначительно кивая в сторону дома.

— А ну вернись, старый ты дурак! — повторил Дик. — Тебе нельзя пить ничего крепче молока.

— Слушай, кок, под-держи-ка пиджак! — вдруг попросил Сэм с подозрительной настойчивостью.

— Не глупи, Сэм! — взмолился кок.

— Подержи мой пиджак, — надменно повторил Сэм.

— Ты сам прекрасно знаешь, что никакого пиджака на тебе нет, — упрашивал его повар. — Разве ты не видишь, что это фуфайка? Ты, может, и пьян, но не настолько же!

— Ладно, подержи меня, пока я ее снимаю, — вразумившись, предложил Сэм.

И, вопреки собственному здравому смыслу, повар стал поддерживать упитанного моряка, пока тот раздевался; Дик дождался, когда предмет одежды — к слову, довольно тесный — не оказался у Сэма на голове, и тогда, оттолкнув кока, он схватил свою жертву и стал медленно раскручивать ее посреди мостовой.

— Трижды покрутись на месте и лови, кого сможешь, — безжалостно приговаривал он. — Ну ладно, садись.

Он опустил Сэма на мостовую и в сопровождении кока зашагал прочь, оставив приятеля на произвол судьбы. Оглянувшись в последний раз, они увидели, как тучный, крепкий моряк, запутавшись в фуфайке, совершает судорожные движения загадочной природы в попытке высвободиться, изъясняясь в выражениях, которые даже сквозь толстую ткань указанного выше предмета одежды не утратили своей исключительной точности и выразительности. Наконец он высвободился, со злостью бросил фуфайку на землю, поднял ее и, держа под мышкой, зигзагами направился обратно к кораблю.

На следующее утро он не совсем ясно представлял себе, что произошло вчера вечером, но, смутно припоминая нанесенную ему обиду, обращался с Диком и коком подчеркнуто холодно вплоть до момента, когда на палубе закипела работа. Выгрузка цемента сильно изматывает, и тучный моряк охотно смягчился, когда повар позвал его в камбуз и угостил чашкой холодного кофе, оставшегося на следующее утро после шкиперского завтрака.

Кок вымыл чашки и, предпочтя кухонной жаре пыльную палубу, уселся там чистить картошку. Такая работа особенно располагает к размышлениям. Задумчиво глядя на берег, он мысленно вернулся к капитану Гетингу и лучшему способу его найти. Ясно было, что снимок должен сыграть важную роль в поисках, поэтому повар, загоревшись новой идеей, оставил картофель и спустился за фотографией. Найдя ее на полке в каюте шкипера, он прошел по палубе и ступил на берег.

От первых трех человек, с которыми он заговорил, кок не получил никаких сведений. Все они с интересом рассматривали фото, высказывали о нем свое мнение, по большей части неблагосклонное, но единогласно признавали, что в Бриттлси никого похожего нет. Он уж совсем было решил бросить эту неблагодарную работу и вернуться на судно, когда увидел старого рыбака, который стоял, облокотившись о фонарный столб.

— Славный выдался день, дружище, — проговорил повар.

Старик учтиво вынул изо рта короткую глиняную трубку, кивнул, снова сжал трубку зубами и продолжил смотреть на море.

— Видели вы когда-нибудь человека вроде вот этого? — спросил кок, протягивая ему портрет.

Старик снова терпеливо вынул трубку и, взяв снимок, внимательно его осмотрел.

— Удивительно, чего только сегодня не придумают, — дрожащим голосом проговорил он. — Ничего такого не делали, когда мы с тобой были мальчишками.

— Да, с тех пор многое изобрели, — невольно согласился повар.

— Вот раньше все больше маслом писали, — задумчиво продолжал старик, — или карандашами.

— А вы когда-нибудь видели кого-нибудь похожего? — нетерпеливо спросил повар.

— Ну, видел, конечно. Как раз собирался тебе сказать, — проворчал старик. — Дай-ка припомню, как там его звали?

— Я не знаю, — соврал повар.

— Вот бы я услышал, тогда бы вспомнил, — медленно проговорил старик. — Ага, точно! Уже вспомнил!

Он радостно похлопал себя по голове и подмигнул повару подслеповатыми, блестящими глазами.

— Память-то у меня еще о-го-го, прямо как прежде, — самодовольно продолжал он. — Вот, случается, вылетит из головы, а потом вспоминаю. И матушка моя такой была, а ведь она дожила до девяноста трех лет!

— Боже! — перебил его встревоженный кок. — Как его зовут-то?

Старик замолчал.

— Черт бы побрал, — сказал он с взволнованным видом. — Вот я его и забыл… Да вот все равно припомню… само всплывет.

Кок минут десять ждал чуда, но так ничего и не дождался.

— А не Гетинг ли? — наконец спросил он.

— Нет, — ответил старик. — Да ты не торопись… Я уж припомню…

— Когда? — сердито спросил повар.

— Может, минут через пять, а может, и через месяц, — уверенно ответил старик, — но уж точно припомню.

Он взял портрет из рук погрустневшего кока и попытался с его помощью оживить свою память.

— Джон Данн — вот как его звать! — внезапно воскликнул он. — Джон Данн!

— Где он живет? — нетерпеливо спросил повар.

— В Хоулборне, — ответил старик, — это маленькое местечко в семи милях отсюда.

— А вы уверены, что это тот самый? — дрожащим голосом спросил кок.

— Уверен, — твердо проговорил тот. — Приехал сюда пять лет тому назад, а потом разругался с хозяином гостиницы и уехал в Хоулборн.

Повар, весь красный, поглядел на шхуну. Там, в облаке белой пыли, шла разгрузка, и пока его отсутствие оставалось как будто бы незамеченным.

— Если захотят есть, — пробормотал он, ссылаясь на людей, бегающих по палубе, — то им самим придется изготовить себе обед, вот и все! Не выпьешь ли со мной кружечку, старина?

Старик, не колеблясь, согласился и, попользовавшись от щедрот кока, провел его через весь город, указывая дорогу в Хоулборн, и, убедившись, что тот на правильном пути, вернулся к своему излюбленному месту у фонарного столба.

Кок шагал, насвистывая, и с удовольствием думал о том, как расстроятся остальные члены экипажа, когда узнают о его удаче. На протяжении трех миль он упорно шел вперед, пока скромная вывеска, торчавшая между несколькими высокими вязами, не привлекла его внимание. В стороне от дороги он увидел небольшой трактир, у крыльца которого на деревянном табурете сидел дородный хозяин и ждал посетителей.

Повар мгновение колебался, а затем неспешно подошел, сел на табурет, стоявший напротив, и заказал пинту.

Трактирщик поднялся, тяжелым, неторопливым шагом вошел в дом, чтобы выполнить заказ, и вернулся с пенящейся кружкой.

— Снимите пену, — вежливо попросил кок.

Толстяк кивнул и исполнил его просьбу.

— Не выпьете ли со мной кружечку? — сказал кок, заглянув внутрь таверны, когда хозяин подал ему кружку. — Эту можете оставить себе, — прибавил он.