— А где Дик? — как бы между делом поинтересовался Сэм.
— Не видал его с самого обеда, — ответил юнга. — Я думал, не с вами ли он.
Сэм покачал головой, допил чай и, выйдя на палубу вместе с поваром, предался всем прелестям спокойного отдыха. Утомившись после трудного дня, они до девяти часов почти не двигались с места, а потом, бросив прощальный взгляд в ту сторону, откуда мог прийти Дик, спустились в кубрик и легли спать.
Они оставили лампу гореть, и читавший книгу Генри был им весьма благодарен. Когда в городе часы пробили десять, они обменялись встревоженными взглядами, очевидно, переживая за Дика. В тепле и уюте им вдруг пришло в голову, что они, быть может, поступили немного эгоистично. Полчаса спустя Генри испуганно обернулся, когда на палубу будто бы плюхнулось что-то мягкое, после чего послышалось, как кто-то спускается по трапу в кубрик. В следующий миг испуг Генри сменился возмущением, и он принялся причитать с таким укором в голосе, словно был не юным моряком, а престарелым ханжой.
— Дик! — пронзительно вопил он. — Дик!
— Заткнись! — рявкнул ему Дик и бросился на койку, тяжело дыша. — Боже мой, ну и денек!
— Я тебе удивляюсь, — строго заметил Генри, стаскивая с коек несколько одеял и прикрывая ими обессиленного матроса. — Дик, где же твоя скромность?
— Скажешь еще хоть слово и я проломлю тебе твою паршивую башку! — гневно прошипел Дик. — Не было бы у меня скромности, я бы вернулся еще днем. Ох, ну и денек, ну и денек!
— А где твоя одежда? — спросил Генри.
— А черт ее знает! — огрызнулся тот. — Я оставил ее на берегу и пошел искупаться, а когда вернулся, она исчезла. Я с трех часов дня сидел на этих проклятых холодных камнях — и ни одной живой души! Первый раз пошел искать капитана Гетинга и, уж конечно, в последний раз.
— Ага, вот ты куда ходил! — воскликнул Генри. — Говорил же я вам, ребята, вляпаетесь вы с этим делом в историю!
— Что-то ты, вижу, чертовски много знаешь для твоих-то лет, — проворчал Дик. — И запомни, чтоб Сэму и повару об этом ни слова.
— Почему это? — спросил Генри.
— Потому что я так хочу, — свирепо огрызнулся Дик. — Вот и все!
— Может, они уже знают, — спокойно ответил Генри. — Кажется, Сэм все слышит сквозь сон.
Дик встал и подошел к их койкам, настороженно вглядываясь в лица своих спящих товарищей. Еще раз предупредив Генри, что если тот ослушается, то будет жестоко наказан, Дик повалился на койку и забылся сном. Весь следующий день он держал все в тайне, но когда во вторник утром он проснулся и нашел свою одежду на палубе в грязной оберточной бумаге, изумление его выдало. Он рассказал обо всем Сэму и повару и проникся большим уважением к обоим, когда увидел, что они вовсе над ним не смеются. Никто из них даже не улыбнулся, не проявил особого сочувствия; они слушали апатично и, как только он закончил, сразу же заснули там, где и сидели, — и такое представление они повторяли при каждом удобном случае в течение всего дня.
Глава VIII
«Чайка» простояла в Коклмауте еще три дня, и за это время Дик, пройдя двенадцать миль, узнал все что можно о бухте Пиготта. Вторая неудача могла подействовать на него весьма серьезно, но как раз перед сном ему пришла в голову блестящая мысль, подтверждающая, что нет худа без добра, и он спокойно уснул.
— Я тут подумал, Сэм, — сказал он утром, — что нехорошо было с моей стороны не вступить в синдикат. Следовало мне к вам присоединиться.
— Да делай ты что хочешь, — ответил Сэм.
— Но лучше поздно, чем никогда, — продолжал Дик, обращаясь к подошедшему к ним повару. — Я собираюсь вам показать, как найти капитана Гетинга.
Повар изобразил удивленную благодарность.
— Я знаю наверняка, что он живет в месте под названием бухта Пиготта, маленькой деревушке вверх по побережью, — продолжал Дик. — Если вы, ребята, захотите сегодня вечером прогуляться, то найдете его и получите по две монеты каждый, ну а мне оставите одну.
— О-о-о! — только и мог произнести Сэм, совершенно ошеломленный подобной наглостью.
— Но ведь это будет нечестно по отношению к тебе, Дик, — вмешался повар. — Мы не хотим тебя обидеть. Пять фунтов — твои.
— Они мне не нужны, — искренно произнес Дик. — Я хочу наказать себя за жадность. Если вы оба пойдете туда и найдете его, то сделаете мне одолжение.
— Что ж, ладно, тогда мы пойдем, — с притворной радостью заявил повар.
— У Дика сердце что надо, кок, — заметил Сэм. — Пожалуй, нам стоит отправиться прямо после чая.
— Дай пожму тебе руку, Дик! — горячо предложил повар.
— И я, — присоединился Сэм, когда кок отпустил лапищу Дика. — Хороший ты парень, Дик, без обиняков.
— Вот это верно, — любезно подтвердил кок.
— Мы выйдем сразу после чая, если ты достанешь нам флаг, Дик, — произнес Сэм.
— Флаг? — изумился Дик, — какой флаг?
— Как это какой, британский, — объяснил Сэм, глядя на него с простодушным удивлением. — Какой же смысл идти в бухту Пиготта без флага, верно? Разве ты не знал, Дик? А сам говоришь, что ходил туда вечером!
Он спокойно стоял, ожидая ответа, и сделал удивленное лицо, когда Дик свирепо затопал по трапу вниз. Сэм даже притворился, будто думает, что Дик пошел вниз за флагом, и, осторожно просунув голову в люк, крикнул, что если он не найдет флага, то сойдет и пара купальных трусов. Впрочем, от последней любезности он охотно отказался, когда встретился с Диком за ужином.
Когда они снова вернулись в Нортфлит, весь интерес к поискам исчез. С одной стороны, взрослым было не особенно приятно подвергаться непрестанному издевательству со стороны Генри, а с другой — если рассуждать здраво, то все прекрасно понимали, что успех подобного дела крайне маловероятен. В кают-компании тоже царил пессимизм, и главным его источником служил штурман.
— В этом нет никакого смысла, — убеждал он, споря со шкипером о положении дел. — Глупо надеяться его найти. Послушайтесь моего совета, лучше уж вам продолжить спокойно совершать торговые рейсы отсюда в Бритлси — вот чем надо заниматься.
— Не буду, — упрямо ответил шкипер.
— Ведь это жестоко, — возразил штурман, — охотиться за стариками только потому, что у них седые бороды и годы уже не те. Кроме того, кто-нибудь из команды обязательно рано или поздно вляпается в историю.
— Говорите, сколько хотите, меня все равно не переубедить, — ответил шкипер, совмещая разговор с умыванием.
— Ну вот опять, — продолжал штурман. — Опять вы прихорашиваетесь. Ради кого? Чужой девушки. Как ни крути, а все сводится именно к этому.
— Когда мне понадобится ваш совет, — объявил шкипер, который постарался скрыть свое смущение тем, что начал энергично вытираться, — я вас об этом попрошу.
Он молча оделся, сошел на берег и, оглядевшись по сторонам, направился к Грейвзэнду. Единственным проблеском света в его нынешнем окружении было школьное расписание, и он благословлял точность, с которой учительский коллектив выходил из школы в четыре часа.
Однако сегодня его радость оказалась несколько преждевременной, потому что дети уже давно разбежались по домам, а Эннис Гетинг все не появлялась. Он ходил взад и вперед по дороге в недоумении. Половина четвертого, пять. Он дождался шести часов, что вызвало повышенный интерес у разных дам, которые украдкой наблюдали за ним из окон своих гостиных, и как раз собирался уходить в четверть седьмого, когда увидел, что она идет ему навстречу.
— Вы вернулись! — сказала она, и они пожали друг другу руки.
— Только что, — подтвердил он.
— Ничего не узнали о моем отце? — спросила Эннис.
— Увы, ничего, — ответил шкипер. — А вы сегодня что-то поздно.
— Пожалуй.
— У вас усталый вид, — нежно проговорил шкипер.
— Правда? — удивилась она. — А я совсем не устала. Я просто осталась пить чай у мисс Граттан. Мамы нет дома, так что я не торопилась.
— И сейчас нет? — спросил шкипер.
Мисс Гетинг энергично кивнула и, дойдя к этому моменту до конца дороги, остановилась.
— Я пока не хочу возвращаться, — объявила она, глядя в сторону дома. — Собираюсь немного погулять.
— Надеюсь, прогулка будет приятной, — произнес Уилсон после небольшой паузы, во время которой он несмело обдумывал, стоит ли ему предложить проводить ее. — До свидания. — Он протянул руку.
— До свидания, — сказала Эннис. — Если вы захотите зайти и подождать маму, уверена, она будет очень рада вас видеть.
— А дома есть кто-нибудь, кто впустил бы меня? — спросил Уилсон.
— Мистер Гловер, наверное, дома, — заметила Эннис, пристально глядя на дорогу.
— Я… я лучше зайду в другой раз, — растерялся Уилсон. — Но мне кажется, что…
— Что вам кажется? — спросила она.
— Ничего, — ответил он. — Я… А, вы… вы далеко идете гулять?
— Не особенно, — ответила она. — А что?
— Вы, вероятно, предпочитаете идти одна?
— Мне все равно, — ответила Эннис. — Можете пойти со мной, если хотите.
Они вместе свернули за угол и некоторое время шли молча.
— А что вы хотели только что сказать? — спросила Эннис, когда еще вот-вот и молчание бы стало в тягость.
— Когда? — опешил Уилсон.
— Когда я говорила, что мистер Гловер у нас дома, вы произнесли, что вам кажется… — Она повернулась и посмотрела на него взглядом, смысл которого он тщетно попытался расшифровать.
— Ну, мне могло бы показаться, — вдруг в отчаянии заговорил он, — что вы захотите поскорее пойти домой.
— Я не понимаю вас, — холодно прервала Эннис. — По-моему, вы не очень-то вежливы.
— Прошу меня простить, — промямлил Уилсон. — Мне, право, очень жаль…
Снова последовало долгое молчание, во время которого они повернули с большой дороги на тропинку. Тропинка была очень узкая, и Эннис шла впереди.
— Я бы отдал все, чтобы найти вашего отца, — честно признался Уилсон.
— Ах, как я хотела бы, чтобы вы его нашли, — воскликнула Эннис, оглянувшись на него через плечо.
— Кажется, мистер Гловер делает все, что в его силах, — продолжал Уилсон.