Мне показалось, что я повернулся со страшным шумом: каждый звук, биение сердца, движение век усиливались стократно. Я пытался услышать приближение этого человека, услышать хоть что-то, но в доме стояла тишина. Ни шагов. Ни скрипов. В зеркале комода мне открывалась вся спальня. Прикроватные тумбочки. Книги Деррин. Ее растения. Ванная, раковина, душевая. Дверь и за ней чернота коридора.
Ни единого движения.
Полное безмолвие.
И вдруг появился этот человек.
Проблеск красного пластика. Черные носки его ботинок, начищенные, блестящие в свете сигнального фонаря. Маска, словно вбирающая в себя темноту. Он остановился, оглядел комнату, поворачиваясь всем телом. Но не издал ни малейшего звука, даже когда шагнул в спальню.
Я не шевелился. Не дышал, стараясь себя не выдать. Противопоставить пистолету мне было нечего. Единственный способ защититься: заставить его поверить, что меня нет дома.
Еще один шаг.
Он слегка приподнял пистолет, указательный палец мягко лег на спуск. Я услышал, как он втягивает носом воздух. Принюхивается. Будто собака, пытающаяся взять след. Бросил взгляд в сторону комода, в зеркало, словно бы прямо на меня. И пошел. Мимо ванной. Вдоль края кровати.
И тут я почувствовал запах, тянувшийся за этим человеком. Ужасный, отвратительный, словно от гниющего компоста. Я судорожно сглотнул, пытаясь изгнать его из горла и носа. Но смрад не исчезал. Я безуспешно сглатывал снова и снова.
Человек в маске заглянул под кровать, потом выпрямился и подался вперед, к прикроватной тумбочке Деррин. Послышался шум выдвигаемых ящиков, потом еще один звук: он взял рамку с фотографией. А когда повернулся, в руках был один пистолет — фотография исчезла. На снимке были мы с Деррин во время нашего последнего совместного отдыха.
Мне потребовались все силы, чтобы сдержаться. Скрывшийся под этой маской плюнул мне в душу. Оскорбил меня. Мою жену. Наши воспоминания. В груди начала подниматься волна гнева, но ее остановил страх, когда этот человек стал приближаться, держа перед собой пистолет. Быстро, решительно, словно внезапно понял, где я.
В проеме двери он остановился. Повернулся. Снова оглядел спальню. Потом потянул носом воздух; вдох был долгим, глубоким. А на выдохе я вновь ощутил его запах. Его гниль. Его смрад. Я затаил дыхание, отчаянно силясь не сглатывать. Не издавать звука.
В конце концов он повернулся и пошел через коридор в спальню для гостей. Я наблюдал, как мрак поглощает его — все, кроме маски. Красный пластик не исчезал в темноте.
Он оглядел комнату слева направо долгим, змеиным движением. И проделал то же самое в обратную сторону. Потом вернулся в полумрак коридора, остановился и снова взглянул в мою сторону. Я замер, глядя в щель между дверью и косяком, прямо в темноту глазных отверстий маски.
Наконец он ушел.
ПРОГРАММА
Он сидел на краю кровати, всматриваясь в открытую дверь. За ней была гостиная почти без мебели. Он видел только стол посередине и задвинутый под него стул.
Это какая-то хитрость. Не иначе.
Он попытался сообразить, сколько его здесь держат, сколько раз он просыпался среди ночи и глядел в угол спальни. Недели две или три. Может быть, месяц. Или дольше. И все это время дверь ни разу не была открытой.
Однако сейчас открыта.
Он слегка подался вперед. Теперь ему стала видна большая часть гостиной: вторая дверь справа от стола, закрытая. Рядом с ней пустой книжный шкаф. На шкафу книга с золотыми буквами, спереди прикреплена записка: «Отправить почтой».
Он поднялся на ноги, бросил одеяло на кровать и медленно пошел к двери спальни. Остановился. Теперь понятно, что это за книга.
Библия.
Он неуверенно шагнул в гостиную. Половицы холодили босые ступни.
— Привет.
Он повернулся и увидел человека, стоявшего, прислонясь к стене. Одетого во все черное. Рослого, плечистого, хорошо сложенного.
— Как себя чувствуешь?
«Я узнаю тебя», — подумал он, пытаясь ухватить нить памяти. Но та не давалась. Воспоминания исчезали каждый день — и не возвращались.
— Лишился голоса? — спросил рослый и оттолкнулся от стены. — Кстати, меня зовут Эндрю.
— Где я? — невнятно произнес он сквозь беззубые десны.
— А, так ты говоришь.
— Где я?
— Ты в безопасности.
— В безопасности? — Он огляделся вокруг. — От кого?
— Мы дойдем до этого.
— Я хочу дойти сейчас.
Эндрю промолчал. Глаза его на мгновение вспыхнули.
— Ты помнишь, что сделал?
Он попытался вспомнить. Охватить умом другое воспоминание.
— Я… Э…
— Ты загубил свою жизнь, вот что ты сделал, — сказал Эндрю, теперь голос его звучал сурово. — Тебе больше некуда было идти, не к кому обратиться. Поэтому ты обратился к нам.
— Я обратился к Мэту.
Эндрю ухмыльнулся:
— Нет, не обращался.
— Обратился.
— Нет. Мэта не существует.
— Что? — нахмурился он. — Я хочу видеть Мэта.
— Ты оглох?
Он взглянул в сторону двери.
— Что… где он?
— Я сказал тебе, — ответил Эндрю. — Его не…
— Я хочу знать, где он!
В мгновение ока Эндрю оказался перед ним и громадной рукой схватил его за горло. Вплотную приблизившись к его лицу, он сжал пальцы.
— Ты должен заработать право говорить. Поэтому никогда не обращайся ко мне так.
Эндрю оттолкнул его, и к нему тут же пришло воспоминание: он сидит, привязанный, к стоматологическому креслу, глядя на рослого человека в хирургической маске. Эндрю.
— Ты… — негромко произнес он, касаясь десен пальцами.
— Не говори ничего такого, о чем придется пожалеть.
— Ты выдернул мои зубы.
Эндрю молча смотрел на него.
— Ты выдернул мои зубы, — повторил он.
— Мы спасли тебе жизнь.
— Ты выдернул у меня зубы.
— Мы спасли тебе жизнь, — метнулся к нему Эндрю, руки его сжимались и разжимались. — Я хочу помочь тебе здесь, но с той же легкостью могу отдать тебя во власть тьмы.
Тьма.
Он сглотнул. Взглянул на Эндрю.
Он имеет в виду дьявола.
— Ты хочешь этого?
— Нет, — ответил он, подняв руку.
Эндрю помолчал, лицо его было безжалостным.
— Мне плевать на твои зубы. Здесь происходит кое-что поважнее твоего тщеславия. Скоро ты уяснишь, в каком положении находишься — и от чего тебя спасли.
Он тупо смотрел на Эндрю.
— Не думаю, что ты понимаешь. Поэтому оставил тебе почитать кое-что. — Эндрю указал подбородком на Библию: — Советую изучить помеченные места. Обдумать их. Начни ценить то, что стоишь в этой комнате и в груди у тебя все еще бьется сердце.
Эндрю приблизился.
— Но если будешь нам препятствовать, мы убьем тебя.
С этими словами он ушел.
Он в квартире двумя этажами выше. Мебели нет, в полу дыры. Он сидит у окна лицом к Мэту. В душе у него страх.
— Что мне делать?
— У меня есть друзья, которые могут тебе помочь, — говорит Мэт. — Они устроили место для таких, как ты.
— Я больше не хочу убегать.
— Тебе не придется. Эти люди поддержат тебя. Помогут начать жизнь. Полиция никогда тебя не найдет.
— Но я не знаю, кому верить.
— Поверь мне.
— Я думал, что могу доверять родным.
— Можешь положиться на меня, даю тебе слово. Эти люди помогут тебе исчезнуть и все забыть.
— Я хочу забыть, Мэт.
Мэт придвигается, кладет руку ему на плечо.
— Я знаю. Только сделай мне одолжение. Не называй меня больше Мэтом.
— Не понимаю.
— Для моих друзей, людей, которые тебе помогут, я не Мэт. Мэт умер. — Он делает паузу и на миг преображается. — Можешь называть меня Майклом.
Когда он проснулся, Эндрю сидел в изножье кровати. Он подтянул колени к груди, бросил взгляд на Эндрю и выглянул в окно. Раннее утро. Или, может, конец дня. Толком не понять.
— Читал книгу, которую я тебе дал? — спрашивает Эндрю.
Книгу. Книгу. Книгу. Он пытается найти воспоминание, искру, которая приведет его к книге, но не находит.
— Не помню, — тихо отвечает он.
— Это была Библия, — говорит Эндрю, пропуская его слова мимо ушей. — Та книга была Библия. Ты помнишь, что я дал тебе экземпляр Библии, так ведь?
— Нет.
Эндрю молча разглядывает его.
— Жаль, — наконец произносит он. — Мы обращаемся с тобой не так, как с другими, ты это знаешь?
— С другими?
— У тебя иная программа.
— Не понимаю.
— Твоя комната, еда, которую тебе дают, обхождение — не обычный способ работы. Не думаю, что ты понимаешь, как тебе повезло. — Эндрю озирается по сторонам, в глазах у него подозрительность. — Но я беспокоюсь из-за тебя, знаешь ты это? Ты думаешь, будто лучший способ исцелиться — противиться нам.
Он молчал.
— Я прав?
Он покачал головой.
— Обычно это меня не волнует. В нормальной программе у нас имеются способы справляться с проблемами. Но с тобой, среди этой роскоши, все сложнее.
Эндрю не сводил с него глаз.
— Хочешь противиться нам?
Он снова покачал головой.
— Хорошо, — сказал Эндрю, вставая. — Потому что не хочешь нам противиться. Но если снова увижу на твоем лице такое выражение, переведу тебя на программу для всех остальных.
Эндрю прошел к двери и взялся за ручку.
— И поверь, она тебе не понравится.
Он поднял голову. Он сидел в углу другой комнаты, совершенно темной. Не помнил, как здесь оказался. Не знал, долго ли был без сознания. Его рука поднята на уровень головы и к чему-то прикреплена. Привязана или зажата. Путы впивались в кожу, когда он шевелился, мышцы кололо будто иглами.
«Где я, черт возьми?»
Он видел тонкий луч лунного света, проникающий через окно посреди стены. Когда глаза привыкли к темноте, появилось еще кое-что: прикрытая дверь на противоположной стороне, что-то белое, похожее на простыню, в дальнем углу. Откуда-то задувал ветерок, и простыня развевалась от его порывов.