Только, как и у Мызвика, зубы Алекса ему не принадлежали.
И тело тоже.
Вторая папка была намного тоньше первой.
Лейтону Грину принадлежали два магазина электронной аппаратуры в Харроу и третий в Уэмбли. В вечер гибели у него была темно-синяя «исузу». Новая, купленная неделю назад в агентстве фирмы в Хэкни. Полиция наводила о ней справки, полагая, что убийство как-то связано с покупкой. Но, как и все прочее в деле, результатов это не дало.
В протоколе подробно описывался вечер, когда Грина сбил серебристый «мондео». Показания свидетелей были скудными. Несколько человек разглядели «мондео», но не того, кто сидел за рулем.
В конце папки имелись фотографии. На самой большой было запечатлено тело Грина, лежавшее под белой простыней, из-под которой выглядывала лишь подметка ботинка. Простыня была в пятнах крови. Вокруг тела — обозначенные мелом части «мондео». На других фотографиях было вот что: куски бампера и даже обломок капота. Должно быть, удар оказался сильным. Затем его лицо крупным планом, разбитое, окровавленное. Левое бедро, по которому пришелся удар, черное от крови.
Я собирался уже вернуть папки в портплед, но в самом конце, после описания стриптиз-клуба, обнаружил еще одно фото. На меня глядел Лейтон Алан Грин в черном костюме, с пробором в рыжих волосах и фамильярной улыбкой.
Тот самый человек, которого я видел на фотографии в подвале у Мэри.
Лейтон Алан Грин был тем, кого Алекс называл дядей Алом.
31
Джеральд чуть приоткрыл дверь, но, узнав меня, распахнул ее до отказа.
— Какого черта тебе нужно? — спросил он и оглянулся на гильотинные ножницы посреди комнаты, вокруг которых валялись куски картона и целлофана. Заготовки для документов лежали на пустых коробках из-под еды.
— Поговорить.
— Ты все сказал в прошлый раз.
— Я хочу купить у тебя кое-что.
Он глупо ухмыльнулся:
— Ты, должно быть, спятил.
Я полез в карман. Он отступил, словно я мог выхватить оружие. Вместо этого я достал бумажник и раскрыл его. Там было больше восьмисот фунтов.
Джеральд взглянул на деньги, потом снова на меня.
— Не стоит разгуливать с такими бабками.
— Знаю.
— Ну, так что тебе нужно?
Я закрыл бумажник.
— Пистолет.
Майкл вышел из церкви в шесть часов. Вечер был холодный, из вентиляционных отверстий с шипением вырывался пар. Я ждал Майкла в темном дверном проеме возле станции. Когда он приблизился, застегнул молнию куртки и направился за ним внутрь. Майкл прошел через турникет и стал спускаться по ступеням на платформу. Я догнал его, поезд уже был на станции.
Я до отказа натянул на лицо лыжную шапочку и ступил в вагон через две двери от Майкла. Он сел и достал книгу из толстой сумки, где, видимо, был и портативный компьютер.
Поезд тронулся. Майкл стал оглядывать пассажиров. Я отвернулся и уставился на колени, понимая, что он видит мое отражение в окнах. А когда бросил на него быстрый взгляд, он сидел, закинув ногу на ногу, и читал книгу.
Мы сделали пересадку на станции «Ливерпуль-стрит», и я взглянул на листок бумаги, который Джеральд дал мне в первый визит, — наверху был написан адрес, куда он должен опускать документы: «Паддингтон, камера хранения „Н“, ячейка № 14». Я отыскал ее в «Желтых страницах» и позвонил туда из «Старбакса». Это было хранилище на тысячу ячеек. Заплатив за пользование, люди получали карточку-ключ, позволяющую входить в здание в любое время. Ячейки были достаточно большими, чтобы вмещать портпледы и портфели, пальто и костюмы.
Когда мы приехали на станцию «Паддингтон», жители пригородов поспешили к выходу. Майкл смешался с толпой. Немного подождав, я устремился за ним.
Майкл был уже в середине переполненного эскалатора и по-прежнему закрывал лицо книгой. Я побежал наверх, перескакивая через две ступеньки. Миновав турникеты, Майкл свернул к железнодорожным поездам и вышел в ночь.
Он направился на юго-восток, к Гайд-парку. Я держался на расстоянии, следовал за ним по другой стороне улицы, более темной и надежной. Когда впереди показался парк, Майкл свернул в переулок со стоявшими по обе стороны машинами и хранилищем в конце. Вывеска над дверью гласила «Камера хранения „Н“». Я остановился, когда Майкл стал подниматься по ступеням. Он сунул карточку-ключ в электронный замок и толкнул дверь.
На фасаде над большим окном потрескивала голубая неоновая надпись «ЯЧЕЙКИ С НАДЕЖНЫМИ ЗАПОРАМИ». За пустой конторкой тянулись ряды красных ящиков. Майкл прошел мимо человека, стоявшего перед открытой дверцей, и направился к ячейке номер четырнадцать, находившейся слева от окна. Поставил сумку, набрал комбинацию цифр и открыл дверцу. Внутри лежал небольшой коричневый конверт.
Когда Майкл стал рассматривать его содержимое, другой человек запер ячейку и направился к выходу. Я быстро перешел улицу, поднялся по ступеням и взялся за ручку, когда он выходил. Он бросил на меня взгляд и удивленно вскинул брови, увидев, как разукрасили мне лицо, а потом оглянулся, идя по улице. Миновав пять машин, он прошел мимо моей, взятой напрокат. Я поставил ее там перед тем, как ехать на метро в Редбридж.
Машина должна была находиться поблизости.
Я вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Майкл стоял спиной ко мне и все еще проверял содержимое конверта. Через несколько секунд он захлопнул дверцу, поднял сумку и повернулся.
И уставился на меня.
— Дэвид, — произнес он. Вид у него был потрясенный, челюсть слегка отвисла, лицо побледнело. Но он быстро овладел собой. — Должен признаться, не думал, что мы увидим вас снова.
— Что ж, даже церковь не всегда все понимает правильно.
— Да. — Он улыбнулся. — Конечно.
— Где Алекс?
Он легким кивком подтвердил, что понял, о ком речь.
— Говорить громче?
— Нет, я слышал. Почему вас это интересует?
— Где он?
— Зачем вам это знать?
— Больше спрашивать не буду.
— Послушайте, — заговорил он, — давайте пойдем друг другу навстречу. Вы скажете, почему вам это так важно, а я сообщу, где Алекс.
Я не ответил. Он хотел перевести разговор в другое русло.
Заманить меня в очередную западню.
— О, не беспокойтесь, я не собираюсь превращать это в исповедь. — Он снова улыбнулся. — Наши католические друзья, похоже, обретают прощение в мгновение ока. Пара молитв «Радуйся, Мария», и ты очищен от грехов. Думаю, искупление должно даваться труднее.
— Мне плевать, что ты думаешь. Где он?
Майкл сощурился.
— Дэвид, вы создаете себе большие проблемы.
— Вы пытались меня убить.
Он пожал плечами.
— Вы пытались меня убить.
— Я тут ни при чем.
— О, конечно! — Я указал подбородком на конверт в его руках. — Ты понятия не имеешь, что происходит за стенами твоей церкви.
— Дэвид, одно имя ничего не значит.
— Хочешь сказать, что приехал сюда напрасно?
Майкл покачал головой:
— Я не понимаю ваших побуждений. Зачем это вам? К чему заходить так далеко? К вам это не имеет никакого отношения. Вы могли отказаться от своего намерения в любое время. Но не отказались, и теперь… теперь будете разрываться на части. Зачем? Ради денег?
Я не ответил.
— Не думаю, что ради них. Вы, очевидно, заработали уже достаточно. Дело в вашей целеустремленности, да? Хотите завершить то, что начали. Я отношусь к этому с уважением. Я такой же. Люблю все доводить до конца. Не позволяю становиться на пути к моей цели.
Я понимал, куда это ведет: «Связано это твое рыцарство с парнем — или с твоей женой?» Они случайно обнаружили кое-что и теперь хотели вернуться к этому. Деррин для меня много значила. Являлась брешью в моей броне.
— Думали, что для вашей жены существовала какая-то надежда, даже в конце?
— Заткнись, черт возьми.
— Надежда есть всегда, правда? Не будь ее, вы бы не находились здесь.
— Ты что, оглох?
— Бороться со смертью невозможно. Она неощутима. Это непобедимый враг, неравный бой, противник, приближения которого не видишь. — Уголки его рта опустились: видимость печального выражения. — Я понимаю ваши чувства. Я знаю о страхе смерти, Дэвид, — и о страхе того, что будет после. Знаю, что вы боялись за нее.
Я молча смотрел на него.
— Разве не боялись, Дэвид? Человека без религии, без веры пугает то, что будет потом с женщиной, которую он любил?
Он видел, что на меня это действует.
— Не хотели бы узнать?
Он шагнул ко мне.
— Вот почему вы все еще интересуетесь этим, разве не так? Вот почему вы здесь.
Еще шаг.
— Вы хотите узнать, куда она ушла. Почему должна была уйти.
Еще один шаг.
— Как ни тяжело слышать это, Дэвид, только Богу известно, почему и когда наше время приходит к концу. И, увидев, что кое-кто в нашем мире дерзает ходить по канату между жизнью и смертью и сам решает, как близко хотел бы соприкоснуться с загробной жизнью, Он огорчается. Я уверен в этом. Потому что ни вы, ни я не властны над нашим временем. Это не наше дело.
Майкл замолчал, приближаясь ко мне.
— Это дело Бога. И людей, которых Он изб…
Я выбил конверт из его рук. Майкл уставился на разлетевшиеся по полу документы, а я сунул руку за пояс сзади и достал пистолет. Он отшатнулся и вскинул руки:
— Дэвид, погодите мин…
Я схватил его за грудки, затолкал за конторку и повалил на пол. С улицы нас не было видно.
— Мне нравится то, что ты говоришь, — сказал я, сунув дуло ему под челюсть. — И я хочу тебе верить. Хочу верить, что моя жена находится в лучшем месте, чем этот мир. Но, глядя на тебя, вижу только гнусную змею. Ты говоришь одно, а думаешь другое. И какое бы добро, по-твоему, ты ни делал, ты так же замешан в этом, как все остальные. Ты такой же, как они. И все твои слова не могут изменить этого.
Я взвел курок. Вдавил ствол сильнее.
— Поэтому теперь ты едешь со мной.
32
Милях в семи к востоку есть несколько пустых складов, где, работая в газете, я встречался со своими информаторами. У одного из них я остановил машину, обошел ее спереди, вытащил Майкла с пассажирского сиденья и втолкнул в покореженную ржавую дверь.