телям, а сам ломлюсь вглубь помещения, пытаясь найти, где включается свет. Помещение точно нерабочее: перевернутые стоящие друг на друге столы, запах затхлости и пустая раздача. Щитовая нашлась на кухне, а тусклый свет от окна помог обнаружить рубильники. Дергаю все три вверх, и свет сразу загорается, а частое моргание люминесцентных ламп подтвердило мое предположение о том, что столовая в данный период недействующая. Ни продуктов, ни посуды, лишь огромные противни для духовки. Духовка! Я нашёл источник тепла! Открываю дверь и щелкаю переключателями. Так, сейчас надо самому раздеться и привести сюда моих новых знакомых.
— В кухню идите и там около духовки грейтесь. Кира, ты тоже раздевайся. Дима, беги звони в скорую, ты один в сухом.
— А телефон где? — растерялся папаша.
— С автомата позвони. Там на углу был, я видел. Ноль три, без монетки.
Раздеваюсь и, прикрикнув на Киру, чтобы тоже снимала с себя мокрую одежду, занимаюсь девочкой. Та, напуганная всей этой историей, молчит и лишь таращит глазки-бусинки на хорошеньком упитанном личике то на маму, то на меня.
— Так, кто здесь? Выходи! — вдруг раздался грубый мужской голос. Очевидно, скорая приехала.
Однако я не угадал. Это был молоденький мент в шинели и с пистолетом наперевес! Увидев меня, почти голого, он в растерянности припух.
— Ты чего это⁈ Руки подними! Морж, что ли? А столовую зачем ограбить хочешь? — растерянно выдаёт свою точку зрения на ту ситуацию, которую наблюдает, паренёк.
— Я людей из воды вытаскивал. Вымок, а на улице холодно! Пришлось дверь сюда сломать… Сейчас скорая приедет и нас увезёт. Ты стволом-то не маши, как дурной, — пытаюсь объясниться я, но только больше запутываю служивого.
— Кого спас? Пляж закрыт… и штормовое передавали с утра! Руки! И на месте стой! — азартно (ну как же — взломщика сам поймал!) кипятится мент.
— Я околею же, ты дверь не прикрыл, а я раздетый! — пытаюсь достучаться до разума представителя власти.
Точно! Я же сам представитель власти, можно сказать!
— У меня документы на кухне. Пошли покажу. Заодно сам увидишь женщину и ребёнка, — предлагаю я… И о чудо! Милиционер послушно идёт за мной.
— Вы чем тут занимались? Трахались? — изумился он, увидев пышную Киру в одном белье: громадном лифоне, размером с мою голову, и труселях… ну, мы с ментом там вдвоём поместимся, ещё и место для дочки останется.
А кстати, где она? Спряталась? Черт, и правда как-то двусмысленно выглядит обстановочка. Но все мои проблемы решила нахрапистая и хамовитая спасенная туристка. Она, не стесняясь дочки, а та думаю, сидела, спрятавшись, под разделочным столом, выдала полный расклад по нелегкой биографии милиционера, напирая на плохую учёбу и… как бы это сказать… непристойное поведение его матери.
— Зря вы так, гражданочка! — мент обиженно снял шапку и стряхнул с неё воду.
Оружие он убрал, и мне сразу стало спокойнее. В этот момент пришёл Димон и не нашёл ничего лучшего, чем спросить:
— А вы чего тут голые-то⁈
Спасло его от получения травм появление врача и молоденькой медсестры. Или кто она там? Фельдшерица может быть. Причем девушка была мне знакома по позавчерашнему дню рождению. Она, с улыбкой оглядев наши голые тела, лишь усмехнулась, но, скорее всего, своей подруге Кате доложит обо всем — они же учились в одном училище. Причем эта фельдшера знает и нашего служивого, потому что поздоровалась с нами обоими:
— Привет, Толик! Паш, привет! Ты на службе? Молодец какой! А форма тебе идёт!
«Интересно, а мне мои трусы импортные идут?» — некстати подумалось мне.
Опытный врач тут же приступил к делу: принёс из машины тёплое сухое одеяло и грелку, измерил температуру, прослушал грудь, заглянул в глаза. Попутно он ругал меня за неправильные действия по спасению от переохлаждения:
— Когда человека вытаскивают из холодной воды, не надо допускать, чтобы сперва согрелись руки и ноги, а тело и голова потом, так как это приведет к тому, что более холодная кровь из конечностей начнет поступать в сердце, а достигнув его, может вызвать сердечный приступ.
— Ах! — воскликнула Кира и злобно посмотрела на меня, ведь около открытой двери духовки был соблазн как раз сначала конечности отогреть.
— Нельзя усиленно растирать руки и ноги по этой же причине. Значит, согревание и растирание следует начинать с туловища и грудной клетки.
Тут уже я посмотрел недовольно на Киру — растираться она начала первой, а я попугайничал.
— Вообще, самое лучшее — это, раздевшись, греть друг друга телами! — добавил доктор.
А вот тут нехорошо посмотрел на нас с Кирой её муж. Он идиот? Думал, мы грелись таким образом?
— Да не грелись мы телами! — рявкнула ожившая тетка. — Доктор, что с ребёнком?
— В больницу всех троих повезём вас. А вообще, кажется, гипотермии удалось избежать, — сухо констатировал врач.
— Куда в больницу? Они дверь сломали! Это… это кража со взломом! — встрепенулся милиционер, почуяв, что ордена, очередное звание, уважение коллег и, чем чёрт не шутит, внимание со стороны вот этой красивой докторицы ускользают прямо на глазах.
— Паша, ты их убить хочешь? Им в больничку срочно надо! — мягко погладила по рукаву шинели парня девушка, после чего мент покорным теленком помог мне собрать мокрые вещи и погрузиться в скорую, которая, кстати, к самому входу подъехать не смогла и остановилась метрах в ста от столовой.
До машины я добежал за десять секунд, наверное, поставив рекорд на стометровке. Кира, обиженная подозрениями во внебрачной связи со мной, шла, не особо торопясь, накинув на себя одеяло, а следом семенил муж с дочуркой, тоже закутанной в одеяло. Только сели в машину, как сверкнула молния и прогремел гром. В феврале? Однако!
Глава 16
Сижу на узкой, обшарпанной кушетке в приемном покое больницы и размышляю над своей везучестью. Как удачно все вышло — удалось ведь вытащить и мамашу, и дочку из моря! Хотя, может, в этом и нет ничего особенного.
— Ты чего дрожишь? Страшно к врачу идти? — подошла ко мне симпатичная девочка лет пяти. — Эх ты, трусиха!
Меня врачи уже осмотрели и отпустили восвояси, сказав, что такому кабану, как я, всё нипочём, и что я могу даже Северный Ледовитый океан переплыть. Ну, если там льда не будет, конечно. Жду свою одежду, которую любезно обещали просушить где-то. Хотя как просушат мою кожаную куртку — неясно.
— Замерз, — снизошёл я до ответа, разглядывая то синеглазую пигалицу, то её кареокую молодую мамашу, сидящую напротив.
Медицинская помощь требуется именно этой молодой женщине без кольца на пальце. Я так понял, ребёнка оставить было не с кем, и маму привезли в больницу на скорой вместе с дочкой. Женщина уже сделала анализы и сейчас ждала результаты. Девочка в это время откровенно скучала, листая какую-то детскую книжку.
— Мерзни, мерзни, волчий хвост! — вдруг зло произнесла она, и я от неожиданности даже икнул.
— Доча! Ты что такое говоришь⁈ А ну-ка, извинись перед дядей немедленно! — ахнула молодая мамаша.
— Это я читаю книгу, ма-а-ам! Вот смотри! — протянула малышка.
— Да я не в обиде, хоть бы и ко мне это относилось, — ухмыльнулся девичьей смекалке я, потому как, уверен, девочка сказала это именно в мой адрес. Об этом свидетельствовали и глазки хитрюги, так наивно распахнутые, что впору Оскара дать.
— Смотри что покажу! — подмигнул я ребенку и ловко исполнил фокус с отрыванием у себя большого пальца.
Это нехитрое действо произвело на девчушку огромное впечатление. Она ахнула, прикрыв свой ротик ладошкой.
— А как же теперь…? — голос малышки задрожал от жалости ко мне бесполезному, который только что остался без пальца.
Это огорчение за меня было столь искренним, что я немедленно вернул палец на место.
— Ой дурят меня! — с восхищением произнес ребёнок.
— Казанцева кто? — пухленькая врачиха вертела в руках листок, разглядывала нашу весёлую компанию.
А в приемном покое были только мы втроем. Киру с дочерью уже увели куда-то, и надо сказать, меня немного задело, что родители не поблагодарили меня как следует за спасение. Медики тоже мой подвиг не оценили. «Да что ему будет! Он, поди, в Енисее каждый день зимой купается!», — читалось в глазах медработников. А я, между прочим, основательно замерз, сидя тут в неотапливаемом коридоре приемного отделения в одних трусах, накрывшись тонкой простынкой, выделенной от щедрот министерства здравоохранения.
— Что? Я не Казанцева, — сварливым голосом сообщил очевидный факт я.
— Я! Я Казанцева! — опомнилась мама любительницы сказок.
— Вам придется остаться у нас в стационаре! Ребенка есть с кем оставить?
— Ой, а надолго? А с дочкой нельзя? Она у меня смирная! — соврала больная.
— Дней пять минимум. С посторонними нельзя! Да и места нет, кровать одна, питание на одного человека выделяется, — безразлично ответила медработница.
«Смирная» тем временем разглядывала мой большой палец, пытаясь найти последствия отрывания и пришпандоривания его обратно.
— Не делай так больше! — наставительно произнесла девочка и покрутила пальцем у своего виска.
— В садике нет ночной группы у нас! Ох, беда! Буду отказываться. Хотя… подруга у меня тут недалеко в санатории «Металлург» работает, она могла бы присмотреть! Или её мама. Как бы только дочу подруге доставить?… Можно мне позвонить ей?
— Я собираюсь после больницы поехать в этот санаторий, — зачем-то сообщаю всем о своих намерениях.
— Ты? — мама моей малолетней новой подружки заново внимательно осмотрела меня. — Голый?
— Обещали одежду вынести. Если не высушат, то на такси доеду. Что за подруга-то? — изложил план действий я.
Зачем мне эта головная боль? Да, чувствую себя неплохо, в больничку точно не лягу, а ребёнка… ну, как советский человек могу помочь — почему бы не помочь?
— Даже не знаю… — сомневается мамаша ребенка.
— Соглашайтесь, женщина, вам бы под капельницу сейчас, гемоглобин совсем низкий, — проскрипела врачиха, прислушивающаяся к нашей беседе.