Дело было в разгар войны. От неизвестного лица в отдел БХСС поступило заявление на кладовщика мясокомбината имени Микояна некоего Давыдова. В заявлении аноним подробно расписывал, как Давыдов сорил деньгами, приносил на работу дефицитные продукты питания, продавал втридорога продуктовые карточки. И хотя анонимкам старались не придавать большого значения, это сообщение насторожило оперативников, и они решили проверить изложенные в заявлении факты.
Оказалось, что Давыдов и в самом деле жил припеваючи, что, конечно же, не могло не вызывать подозрений. Впрочем, одного этого факта для ареста было недостаточно, нужны были весомые улики. Тогда оперативники незаметно для всех провели контрольное взвешивание хранившихся на складе продуктов, однако недостачи не обнаружили. Выходило, что банальными хищениями на вверенном ему объекте Давыдов не занимается. Откуда же тогда такая роскошь, да еще в голодное военное время?
И тогда сотруднику БХСС Ивану Зубкину пришла в голову идея: договориться с военкоматом, чтобы Давыдову прислали повестку с приказом явиться в такой-то день на сборный пункт. А когда тот явится, допросить его по полной программе. Если выяснится, что у Давыдова есть железное алиби, он спокойно уйдет из военкомата домой, и ни у кого не возникнет никаких подозрений относительно его безупречной трудовой деятельности.
План сработал на все сто процентов. На первом же допросе кладовщик подробно рассказал, откуда у него дефицитные продукты и продовольственные карточки. Оказалось, все это он получал в обмен на… субпродукты со своего склада. Но не просто субпродукты, а исключительно самого высокого качества. К нему постоянно обращались начальники цехов по изготовлению студня при московских фабриках-кухнях и просили выбирать им лучшие субпродукты. Так что ничего противозаконного Давыдов не делал, тем более что все эти операции фиксировались на бумаге соответствующим образом. И вот за это кладовщика щедро одаривали всевозможным дефицитом и деньгами.
Осталось выяснить, зачем это нужно работникам фабрик-кухонь. На помощь оперативникам БХСС пришли специалисты НИИ мясомолочной промышленности. Проведя ряд экспертиз, они выяснили, что из отборных субпродуктов получается больше студня, чем требовалось по существовавшим в те времена нормативам. «Лишний» студень можно было использовать по своему усмотрению. Работники фабрик-кухонь так и поступали. От желающих прикупить этот дефицитный и весьма востребованный в голодные годы продукт не было отбоя. На черном рынке за него перекупщики готовы были платить любые деньги.
Вспомнив эту историю, Фомин решил действовать по такому же сценарию. Для начала отправился в Солнцево, в местный военкомат. Выяснив, что в военкомате отсутствуют данные о последнем месте работы Максимова, Фомин попросил военкома пригласить военнообязанного на беседу.
Дальнейшие события развивались в точном соответствии с разработанным сценарием. Военком прислал повестку, Максимов явился по вызову. Полчаса военком распекал его за то, что тот не сообщил в военный комиссариат нужных сведений. Максимов сидел, угрюмо потупившись и ожидая более суровых санкций. И в этот момент в кабинет вошел Фомин якобы по срочному делу. Услышав обрывки разговора военкома и Максимова, Фомин вступился за парня: ну, забыл человек сообщить в военкомат о месте работы, дескать, с каждым может случиться. И попросил военного комиссара на первый раз ограничиться предупреждением. Военком еще раз отчитал Максимова и отпустил его восвояси.
Когда через несколько минут Фомин вышел из военкомата, первый, кого он встретил на улице, был Максимов. Тот явно поджидал его, чтобы поблагодарить.
– Ну, спасибо, друг, выручил. Если б не ты, загребли бы меня на какие-нибудь внеплановые сборы, – заявил, обращаясь к Фомину, Максимов. – Торопишься? А то, может, обмоем мое спасение и наше знакомство?
Этого Фомину и надо было. Поломавшись пару секунд для приличия, оперативник согласился, и они отправились сначала в ближайший бар, а когда выяснилось, что уже поздно и на последнюю электричку до Москвы Фомин не успевает, Максимов пригласил своего нового знакомого к себе домой. Так они стали «приятелями». А через несколько дней дело дошло и до посещения того самого закрытого колбасного цеха. Фомин как бы невзначай вспомнил, что дома у Максимова ел очень вкусную колбаску. Тот не без гордости заметил, что такую колбаску ест регулярно.
– Если хочешь, буду тебе иногда подбрасывать. А если есть желание, поехали ко мне на работу – сам наберешь себе, сколько хочешь.
Коллеги Максимова по колбасному делу не придали особого значения появлению в цеху незнакомого человека: по неписанным правилам, в цех можно было приглашать только очень хороших знакомых, в которых работники были уверены, как в себе самих. И если кто-то приводил кого-то в цех – значит, это проверенный человек, и его можно не опасаться. В тот вечер Фомин выбрался с территории режимного объекта с двумя батонами свежей колбасы. А на следующий день колбаску тщательно исследовали в лабораторных условиях…
Экспертиза подтвердила: цех гонит некачественную продукцию. На основании лабораторных исследований и других собранных доказательств было возбуждено уголовное дело. Все участники этой аферы получили длительные сроки лишения свободы.
Как украсть кусочек собственности?
«Колбасное» дело стало первым в длинной цепи аналогичных дел, возбужденных в начале 1960-х годов органами БХСС. Проведенные проверки показали: на предприятиях пищевой промышленности Москвы и других городов регулярно и с особым цинизмом расхищается сырье и готовые продукты. На этих аферах дельцы делают огромные по тем временам деньги. И сотрудники БХСС с головой окунулись в изучение методов и способов, которыми действовали жулики и расхитители. Постепенно стал вырисовываться механизм афер.
Итак, как в те годы расхищалась социалистическая собственность? Главное – создать так называемые неучтенные излишки сырья или готовой продукции. Эти «лишние» товары не проходили по бумагам, их как бы не было. Поэтому их можно было спокойно реализовывать через своих людей в торговых сетях, а выручку целиком присваивать. Именно так и поступали многочисленные жулики, расплодившиеся в начале 1960-х годов. А для того чтобы создать вожделенные излишки, преступники использовали всевозможные хитроумные схемы. Например, при производстве колбасы сплошь и рядом нарушали ГОСТы, подкладывая больше дешевого крахмала и муки и сокращая процент дорогостоящего мяса. Тот же метод использовался и при изготовлении котлет.
Это был самый простой способ, но отнюдь не единственный. Большой популярностью у жуликов пользовалось искусственное увеличение влажности в вареной колбасе. Обычно колбасу варили при температуре в 80 градусов – как того требовали ГОСТы. Но если увеличить температуру всего на 10 градусов, в колбасе начинает скапливаться влага, что значительно увеличивает ее вес. Таким образом, из каждых ста килограммов получается примерно 10–15 килограммов «лишней» колбасы. При стоимости одного килограмма примерно два рубля 20 копеек нетрудно подсчитать прибыль аферистов.
При развозе молока с баз по магазинам, а также в детские сады, больницы, предприятия с тяжелыми условиями производства (то есть там, где рабочим полагалось молоко за вредность) повсеместно практиковался недолив или разбавление молока водой. Ветераны Московского управления БХСС до сих пор помнят историю с экспедиторами молокозавода № 1, которые в течение многих месяцев регулярно вскрывали опломбированные бидоны с молоком, предназначенным для детских садов и яслей. Делалось это обычно по дороге с молокозавода где-нибудь в укромном местечке. Автомобиль останавливали, бидоны аккуратно вскрывали, не нарушая пломб, и сливали из них часть молока в чистые, специально приготовленные для этого емкости. А во вскрытые бидоны преступники добавляли воды, иногда черпая ее прямо из какой-нибудь придорожной канавы грязными банками из-под бензина.
Каждый рейс с молокозавода приносил аферистам 2–3 бидона отличного молока, которое они привозили знакомой продавщице молочной палатки. Та продавала свежее, нигде не учтенное молоко жителям окрестных домов. Прибыль жулики делили. Кстати, тетя продавщица сделала на молоке целое состояние: одних только каракулевых шуб у нее при обыске было обнаружено десять. И это не считая ювелирных украшений и прочих ценностей.
Так продолжалось до тех пор, пока действия мошенников не были засняты на кинопленку. Это был один из первых случаев использования киносъемки сотрудниками БХСС. Результат превзошел все ожидания: мало того что следствие и суд получили убедительное доказательство преступных действий, так еще с помощью кино удалось показать, что факт хищения молока не был единичным. А это сразу меняло квалификацию самого преступления, а значит, и меру наказания злоумышленникам. Конечно, на судебных слушаниях преступники в один голос твердили о том, что слили молоко всего один раз – дескать, бес попутал. Однако кадры киносъемки, явно проведенной в разное время в разных местах и при разной погоде, суд счел вполне убедительными доводами, чтобы впаять преступной компании максимальные сроки лишения свободы. В дальнейшем киносъемку в расследовании преступлений хозяйственной направленности в столичном УБХСС стали применять регулярно.
Но вернемся к методам «работы» расхитителей. Настоящий рай для любителей излишков открывался в рыбной промышленности. Дело в том, что при изготовлении рыбной продукции применяются различные операции: копчение, соление, обжаривание, замораживание. И все эти операции при умелом подходе позволяют создавать неучтенные излишки. Например, при замораживании рыбу специально поливали водой, чтобы образовалась корка льда. Вес рыбы, естественно, увеличивался. При замораживании красной рыбы ее согласно ГОСТу должны были покрывать слоем льда определенной толщины. Однако аферисты сплошь и рядом нарушали эти нормы и сознательно увеличивали толщину ледяного «панциря», чтобы увеличить вес готового продукта. В процессе соления и маринования излишки создавались за счет завышения процента «усола». А при копчении и обжаривании излишки получали за счет искусственного увеличения отходов, образующихся при подготовке к этим процессам. По бумагам в отход уходили не только рыбьи хвосты и внутренности, но и вполне съедобные части рыбных тушек. На самом же деле все это не выбрасывалось, а сбывалось в торговую сеть для продажи.