По неизвестным причинам его не коснулась ни одна амнистия. В итоге в независимом Узбекистане он отсидел 16 лет.
5 июня 2008 года в возрасте 83 лет Ахмаджан Адылов окончательно вышел на свободу. Он оказался долгожителем, в этом году Ахмаджану Адылову исполнилось 92 года.
В отличие от других фигурантов «хлопкового дела» – Р. Гаипова, К. Камалова, М. Мусаханова, Б. Рахимова Адылов не лишали звания Героя Социалистического Труда и других советских наград. Хотя пресса его откровенно демонизировала. Придумали даже термин – адыловщина. То есть, преступное превращение социализма в феодализм. В трактовке событий применялись обычные для сенсационной журналистики приемы. Гиперболы, сгущения красок – для борьбы с адыловщиной не жалели ничего. На телеэкраны вышел многосерийный детективный фильм «С любовью и болью» (1989), в котором главный преступник неуловимо напоминал товарища Адылова. Пахан, самовластный барон, гангстер… Всё это было грубым преувеличением.
Перестроечные разоблачения по адресу Рашидова, Брежнева и других высокопоставленных советских деятелей помогли сделать громкое имя многим ранее безвестным писателям, кинорежиссерам, поэтам, публицистам, журналистам, а также двум следователям союзной прокуратуры: Тельману Гдляну и Николаю Иванову. Последние буквально за считанные месяцы благодаря беспрецедентному пиару в СМИ сделали головокружительную карьеру. Уже в 1989-м году комиссия президиума Верховного Совета СССР пришла к выводу, что оба следователя насаждали порочную практику «огульных обвинений во взяточничестве, принуждения подозреваемых и свидетелей к даче так называемых “признательных” показаний путем необоснованных арестов, шантажа и запугивания… Гдлян, Иванов и приближенные к ним следователи нередко допускали оскорбления арестованных, унижение их человеческого достоинства и запугивание расстрелом».
В 1989 году, в дни первого Съезда народных депутатов методы расследования Гдляна подверглись серьезной критике – вплоть до заведения на него уголовного дела о нарушении законности при проведении расследований в Узбекистане. В 1990 году Гдлян был уволен из Генпрокуратуры, исключен из рядов КПСС. Однако в августе 1991 года дело Гдляна было закрыто. В декабре того же года президент Узбекистана Ислам Каримов помиловал всех осуждённых по «узбекскому делу», отбывавших наказание на территории республики.
Жертвой активности Гдляна стал и Егор Лигачев – второй человек в партии. Он, конечно, не оказался под следствием, но даже косвенные намеки погубили блистательную политическую карьеру. Сам Егор Кузьмич рассказывал так:
«Сначала я воспринял нападки следователей Гдляна и Иванова как удар лично против меня, нанесённый с целью выбить из руководящего ядра партии, а заодно сделать на этом свои политические карьеры. Но когда к делу очень активно подключились средства массовой информации, уже имевшие в этот период ярко выраженную политическую окраску, мне стало ясно, что вопрос не только и не столько во мне лично, – речь идёт о том, чтобы скомпрометировать Политбюро в целом! Затем понимание происходящего ещё более углубилось.
Произошло это на первом Съезде народных депутатов СССР, когда в некоторых выступлениях впервые обнаружилось противостояние партии и Советов – кто выше? Когда я услышал эти выступления, мне сразу стало ясно, что начинается какой-то новый этап общественного развития, не предвещающий стране и народу ничего доброго. Нападки Гдляна представили в новом свете: готовится атака на КПСС, задумывается антикоммунистическая кампания.
А время шло вперёд. И стало очевидным, что прицел взят ещё выше! После легализации антикоммунизма обнаружилось главное направление удара со стороны тех политических сил, которые поддерживали Гдляна и Иванова. Вовсе не стремясь возвеличить собственную персону, – мне это вообще не свойственно, – обязан всё же сказать, что именно я был тем человеком в Политбюро, который постоянно выступал в защиту социалистических принципов, против частной собственности и безработицы.
Вот почему, – а в этом я убеждён, – удар следователей был нанесён именно по мне… Клеветническая кампания против Лигачёва серьёзно повлияла на развитие политических событий в стране, более того, можно говорить о том, что она подтолкнула развёртывание клеветнической кампании против коммунистов, КПСС…».
Кампанию «за» Гдляна и Иванова начал журнал «Огонек», продолжили ее телепрограмма «Взгляд» и либеральные программы Ленинградского телевидения. Но, когда вскрылись «сталинские» методы выбивания показаний – стали появляться статьи, ставившие под вопрос деятельность следователей.
В «Литературной газете» в 1989-м вышла статья Ольги Чайковской «Миф». Чайковская – опытнейшая и авторитетная журналистка, мастер «судебной» темы. То есть – весьма серьезный автор. В своей статье она привела письмо директора совхоза А. Раджапова, которого вынуждали признаться в даче взятки секретарю Каракалпакского обкома партии. Раджапов не согласился. И что же? Следователи «стали угрожать мне, – писал Раджапов, – что посадят меня между уголовниками, а им подскажут, чтобы они делали со мной все, что хотят, пусть тебя топчут, убивают (подлинных их слов написать просто невозможно), тогда ты как миленький напишешь все, что от тебя требуют. Пошлость, низменный жаргон, уличный мат и похабщина были для следователя нормой разговорной речи. Если бы мне сказали, что подобное возможно в наше время, вряд ли бы я поверил».
Чайковская писала о тех случаях, когда подследственные не выдерживали угроз, истязаний и подписывали все, что им подсовывали следователи. Некоторые в ходе следствия кончили жизнь самоубийством.
Вскрывался своего рода политический карьеризм следователей. Они пытались набрать очки в перестроечном покере… Того самого Смирнова, бывшего заведующего сектором Отдела оргпартработы ЦК КПСС (именно как человек, близкий к Лигачеву, он заинтересовал следователей), а впоследствии второго секретаря ЦК компартии Молдавии. Он с начала предъявления обвинений откровенно признался, что, действительно, получил от знакомого узбека шкурку ягненка, оплатив ее стоимость. Однако, «раскалывая» его на признание в коррупции, следователи не только оформили злополучную шкурку как взятку, но и домогались признать получение взяток на десятки тысяч рублей; после проверки прокуратурой уголовное дело в отношении Смирнова было прекращено. Лишь второй секретарь ЦК Узбекистана Тимофей Осетров, несмотря на двухлетний мучительный срок пребывания в тюремном застенке, оставался непреклонен и тверд, как гранитная скала, разоблачая карьерные и противоправные методы следователей. Лигачев вспоминал: «Я знал Осетрова как добропорядочного и заслуженного работника партии, но его арест и помещение в следственный изолятор произошли задолго до начала моей службы в прокурорской системе. Впоследствии он потерял здоровье, но был полностью реабилитирован судом; жаль, что слишком поздно мне пришлось принять участие в незавидной судьбе этого прекрасного человека».
Кстати, Гдлян и Иванов говорили о родственных связях Осетрова с Лигачевым…
Гдлян и Иванов перешли к активной обороне. Иванов голосил на весь Ленинград, на весь Союз: «Многие избиратели спрашивают, почему не ведется борьба с мафией в Ленинграде и кто из высших чинов в Москве проходит по уголовному делу. Дело в том, что борьба не ведется потому, что государственная политика сегодня – это политика полного сворачивания борьбы с организованной преступностью. А бороться можно везде. К сведению ленинградцев можно сказать, что в числе лиц, которые фигурируют в нашем уголовном деле, имеется фигура бывшего руководителя Ленинграда товарища Романова. Кроме всего прочего, в деле замелькали такие фигуры членов Политического бюро, как товарищ Соломенцев, товарищ Лигачев, бывший председатель Верховного суда Теребилов. Очень беспокоит на сегодняшний день та ситуация, которая сложилась вокруг Лигачева. Нас очень беспокоит усиление позиций этого человека с учетом того сдвига вправо, который мы наблюдаем в сегодняшней политике, это не может не вызывать существенного беспокойства. Я не говорю о виновности или невиновности этих лиц. Я на сегодняшний день говорю то, что дело в дальнейшем будет свернуто. Я прекрасно себе отдаю отчет в том, что я сейчас говорю. И я готов нести полную ответственность за свои слова».
Послушаем и противоположную сторону. Прокурор Сухарев, который убедился в гдляновских «перегибах», утверждает: «Так, усомнившись в «чистосердечности» показаний Усманходжаева, я трижды участвовал в его допросе, учинил ему очную ставку с бывшим Генеральным прокурором Союза Рекунковым, якобы получившим от него две крупные взятки. И хотя он вскоре отказался от оговора, я, тем не менее, решил еще раз перепроверить первичные показания. Элементарные вопросы о месте вручения взяток, достоинстве денежных купюр, месте их хранения в момент вручения, сначала поставили подследственного в затруднительное положение, а затем вынудили признаться в лжесвидетельстве как вынужденной мере ввиду неоднократных угроз насилия над ним, его женой и дочерью. Расхожее выражения Гдляна и Иванова «намазать лоб зеленкой», т. е. применить статью о высшей мере наказания УК, не раз использовалось для психологического давления с целью вынудить узника дать требуемые показания. Сопоставления протоколов допросов других арестованных выявили идентичность «новаторского» метода расследования, применяемого Гдляном, Ивановым и их подручными».
Прошло время – и в этом сложном деле легенды плотно переплелись с фактами, а факты – с различными трактовками. Вот и Николай Иванов удалился в воспоминания:
«Нашу с Гдляном работу часто связывают с печально известными «хлопковыми делами», к которым мы никакого отношения не имели, Расследованиями по ним занимались следователи из Узбекистана, которые привлекли к ответственности около 30 тысяч человек низшего и среднего звена, что дало повод говорить о геноциде узбекского народа. Мы же за шесть лет следствия привлекли к ответственности и арестовали всего 62 партийных и прочих деятеля. Мы занимались тем, чем сегодня фактически никто не занимается: коррупцией в высших эшелонах власти. Уровень привлекаемых ныне лиц ограничивается самое большее губернаторами. Смысл же нашей работы был таков: недосягаемых быть не должно. Вот почему любое упоминание об успешных расследованиях прошлых лет на фоне нынешнего вырождения прокуратуры сейчас не к месту. И мне понятны мотивы тех, кто и поныне отзывается о нас с Тельманом Хореновичем в негативном плане. Значит, зацепили, не зря работали.