Комплектование штрафных формирований представляло собой процесс более сложный, нежели тот, который был принят в линейных частях. Такая сложность объяснялась неравнозначным правовым положением состава постоянного (командно-начальствующего) и переменного (собственно штрафники).
Общее в комплектовании ОШБ и ОШР постоянным составом
Назначаемые в постоянный состав как штрафных батальонов, так и штрафных рот военнослужащие были безоговорочно чисты перед законом. Более того, согласно требованиям приказа НКО № 227, кадровые органы должны были подбирать их из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников. Требовались такие командиры, которые могли бы, управляя не совсем обычными воинскими коллективами ОШБ и ОШР, разумно использовать предоставленные им властные полномочия на две ступени выше, чем те, которыми обладали офицеры на равнозначных должностях в линейных частях. В соответствии с Положениями о штрафных батальонах и штрафных ротах, командиры и военные комиссары ОШБ назначались на должности военным советом фронта, командиры и комиссары ОШР – военным советом армии.
При неизбежных просчетах в кадровой работе линия на отбор в постоянный состав штрафных формирований в целом выдерживалась, особенно в момент создания.
Так, приказом командующего войсками 1-го Украинского фронта генерала армии Н.Ф. Ватутина от 20 ноября 1943 г. на должность командира 9-го ОШБ был назначен прибывший в распоряжение отдела кадров фронта по окончании Военной академии им. М.В. Фрунзе подполковник Е.Я. Лысенко[221].
Приказом командующего Западным фронтом 14 августа 1942 г. командиром вновь формируемого штрафного батальона стал майор М.Я. Медведев, ранее занимавший должность командира стрелкового полка в 330-й стрелковой дивизии[222].
Заместителем командира стрелкового взвода младший лейтенант М.Г. Ключко был назначен в 322-ю ОШР 28-й армии, отвоевав с осени 1942 г. на Сталинградском, Южном, 4-м Украинском фронте, имея государственную награду. Ордена Красной Звезды удостоился и в составе ОШР в сентябре 1944 г. за личное мужество и умелое управление подразделением в бою[223].
Состоявшие в переписке с автором фронтовики тоже подтверждали (многие своим личным примером), что на командные должности в штрафные формирования назначали, как правило, тех, кто имел большой стаж пребывания на фронте и опыт управления воинскими коллективами. Так, А.В. Беляев, ставший помощником начальника штаба 16-го ОШБ Западного фронта, был к этому моменту обстрелянным воином. В войне участвовал с осени 1941 г., в ходе Московской битвы стал начальником штаба стрелкового батальона. После излечения от полученного в боях ранения окончил курсы среднего командного состава Западного фронта, откуда по распоряжению военного совета фронта был направлен на укрепление командного состава ОШБ.
Прежде чем в ноябре 1942 г. оказаться во главе 192-й ОШР 13-й армии, вторую войну «разменял» (участвовал в 1939 г. в боях на Халхин-Голе) И.Н. Третьяков. О значении, которое придавалось отбору в ОШР качественного командного состава, говорит и факт вызова Третьякова перед назначением к командующему армией генерал-лейтенанту Н.П. Пухову.
Н.Г. Гудошникову тоже довелось немало повоевать до назначения командиром взвода в 121-ю ОШР 40-й армии, он прошел Карельский, Сталинградский, Донской фронты, был ранен[224].
В то же время не следует упрощать вопрос. Далеко не каждый офицер, даже при наличии значительных льгот на новом месте службы, выражал готовность возглавить коллектив штрафников. О таком случае вспоминал бывший командир взвода 610-й ОШР Волжской военной флотилии П.Д. Бараболя. Один из его сослуживцев под влиянием вовсю ходивших былей и небылиц о штрафных ротах и их якобы стопроцентной обреченности попытался отказаться от назначения заместителем командира взвода. Характерно, что в дальнейшем, преодолев минутное малодушие и будучи все-таки назначенным, офицер никогда «не праздновал труса» и оказался вполне соответствующим своей должности[225].
Одним из важных путей пополнения постоянного состава штрафных частей в его нижнем звене было назначение на должности среднего командного состава военнослужащих из числа бывших переменников.
А.В. Беляев вспоминал: «Командиры взводов нередко назначались из числа искупивших вину штрафников – наиболее подготовленные в боевом отношении, имеющие опыт проведения политико-воспитательной работы, поддержания дисциплины, воинского порядка и надежные в моральном плане».
Похожие примеры отражены и в документах. Так, в 1-й роте 8-го ОШБ весной 1944 г. бойцом-переменником воевал разжалованный в рядовые военврач С.П. Бузун. По ранению был досрочно отчислен из батальона, представлен к ордену. А несколько позднее уже восстановленный во всех правах кавалер ордена Красной Звезды капитан медицинской службы Бузун вернулся в батальон на должность врача[226].
Красноармейцами-штрафниками по истечении срока их пребывания в этом статусе нередко замещались должности младшего командного и рядового состава. Так, в ноябре – декабре 1944 г. приказами по 339-й ОШР 1-й гвардейской армии бывшие переменники были назначены на должности командира хозяйственного отделения (он же – старшина роты), писаря-каптенармуса, старшего повара[227]. Аналогичные назначения отражены и в документах 188-й ОШР 48-й армии[228], 31-й ОШР 42-й армии[229] и других.
Фронтовая действительность подчас рождала просто парадоксальные ситуации. В августе 1943 г. в 128-ю ОШР 5-й армии в качестве переменника был направлен красноармеец Л. Ашихмин. Однако отдел укомплектования армии выяснил, что сделано это было незаконно. Поэтому приказом по роте боец был исключить из списков переменного состава и зачислен в роту как военнослужащий постоянного состава[230].
Таких случаев, судя по архивным материалам, происходило немало. Командиры штрафных частей шли на пополнение штата постоянного состава за счет бывших штрафников, особенно отличившихся, сознательно и охотно, так как успевали проверить таких военнослужащих в тяжелых боевых условиях.
Общее в комплектовании ОШБ и ОШР переменным составом
Если постоянный состав штрафных частей получал назначение в обычном, установленном в Вооруженных силах порядке, то комплектование переменным составом шло двумя путями – за счет военнослужащих, направленных в ОШБ и ОШР приказами уполномоченных на это командиров (начальников), и теми, кто был осужден военным трибуналом.
Согласно требованиям Положений о штрафных батальонах и штрафных ротах действующей армии, в штрафные батальоны направлялся офицерский состав, в штрафные роты – военнослужащие рядового и сержантского состава, а также бывшие офицеры, лишенные своего звания. Однако потребности, возникавшие по ходу войны, потребовали от командования фронтами и армиями в ряде случаев отказаться от такого порядка. Так, некоторые ОШБ из-за трудностей с комплектованием переменным составом реорганизовывались в офицерские штрафные роты (28-й ОШБ Ленинградского фронта – в 28-ю ОШР; 3-й ОШБ Калининского фронта – в 358-ю ОШР), только офицерами, не лишенными по суду воинских званий, комплектовалась 358-я ОШР 1-го Прибалтийского фронта[231].
В переменном составе штрафных формирований были представлены практически все рода войск и все воинские специальности. Так, только с момента образования и по 30 декабря 1942 г. в ОШБ Сталинградского (Донского) фронта на положении переменников оказались бывшие начальник штаба дивизии, начальник штаба танковой бригады, начальник политотдела стрелковой бригады, военные комиссары дивизии, танковой и стрелковой бригад, 12 командиров полков, пять командиров батальонов, 40 командиров рот и батарей, четыре командира авиазвена, два штурмана эскадрильи 26 политруков, 81 командир взвода. Рядом со строевыми командирами с петлицами рядовых воевали начальник госпиталя, начальник склада и военком склада НКО СССР, районный военком, начальник военторга, ответственный секретарь бюро ВЛКСМ, начальник клуба, секретарь военного трибунала, оперуполномоченный особого отдела НКВД, военфельдшер[232].
По ходу войны состав приобретал иной облик, прежде всего, значительно уменьшился процент старших офицеров. Например, в 10-м ОШБ через год после создания института штрафных формирований, на 25 июля 1943 г., в основном числились офицеры от младшего лейтенанта до капитана, прежде занимавшие должности командира автороты, заместителя командира эскадрона кавалерийского полка, помощника командира роты автоматчиков, командира ремонтного взвода отдельного автотракторного полка, командира огневого взвода артиллерийского полка, командира танка, начальника армейского продсклада[233]. Судя по документам других штрафных частей, это была типичная картина.
Ценные сведения на этот счет содержит донесение командира 8-го ОШБ 1-го Белорусского фронта, в котором он подытоживал боевую деятельность вверенной ему части. В конце войны в наибольшей степени в личном составе переменников были представлены офицеры стрелковых частей звена взвод – батальон, таковых была примерно половина. Значительную долю составляли артиллеристы, танкисты, саперы, офицеры тыловых частей и служб. На преимущественное представительство младших офицеров указывает и средний возраст большинства переменников – до 30 лет[234].
По понятным причинам в штрафных ротах, облик которых определяли сержанты и рядовые, состав переменников был более однородным. Заметные коррективы в общую социодемографическую картину вносило лишь направление сюда бывших офицеров после лишения их воинского звания.
В дисциплинарной и правоприменительной практике нечасто, но встречались случаи, когда в штрафные формирования в качестве рядовых переменников направляли офицеров, проходивших службу в таких же формированиях на командно-начальствующих должностях.
Так, младший лейтенант Ю.Н. Шориков, служивший в 16-м ОШБ Западного фронта, за самовольное оставление части в течение двух недель и подделку документов приказом начальника отдела кадров фронта был понижен в звании до рядового и направлен в 10-й ОШБ того же фронта в качестве бойца-переменника[235].
В январе 1943 г. командир 10-го ОШБ того же Западного фронта майор М.Я. Медведев, докладывая начальнику отдела кадров фронта о дезертирстве двух штрафников, возложил вину за чрезвычайное происшествие на командира взвода автоматчиков младшего лейтенанта Г.А. Кузнецова и командира взвода старшего лейтенанта Ф.М. Лыжина. Обоих офицеров командир ОШБ характеризовал как недисциплинированных, безответственных, не реагирующих на предпринятые к ним меры воздействия. Майор Медведев просил «разжаловать младшего лейтенанта Кузнецова и старшего лейтенанта Лыжина в рядовые и направить в штрафной батальон фронта»[236].
Капитан М.В. Шараягин командовал 57-й ОШР до декабря 1942 г., когда военный трибунал 53-й армии приговорил его к лишению свободы на 10 лет в ИТЛ (халатное отношение к служебным обязанностям, злоупотребления, пьянство) без поражения в правах и без лишения воинского звания с отсрочкой исполнения приговора. Как обладатель офицерского звания Шараягин был направлен в ОШБ переменником сроком на два месяца[237].
Командир 322-й ОШР 28-й армии лейтенант З.Б. Рисов в начале 1945 г. был осужден, лишен воинского звания и направлен в эту же ОШР рядовым штрафником[238].
Переменный состав ОШБ. По приказу
Документы 9-го ОШБ дают четкое представление, какие типичные дисциплинарные проступки и нетяжкие уголовные преступления рассматривались вышестоящим командованием в качестве основания для направления подчиненных офицеров в ОШБ.
Заместитель командира стрелкового батальона 131-го стрелкового полка 71-й стрелковой дивизии старший лейтенант М.Д. Павлюченко при выходе части из окружения весной 1944 г. от управления батальоном устранился и выходил во главе лишь небольшой группы красноармейцев. Командир дивизии полковник Н.З. Беляев, придя к выводу, что «своими позорными действиями старший лейтенант Павлюченко грубо нарушил приказ № 227 и дискредитировал звание офицера Красной армии», своим приказом от 8 мая 1944 г. направил подчиненного в штрафной батальон в ОШБ сроком на два месяца «за самовольный отход батальона с занимаемого рубежа, за оставление батальона без управления»[239].
Помощник начальника управления военно-автомобильной дороги № 21 по технической части инженер-майор Т.Ф. Солдатенко не только не предотвратил изъятия его подчиненным продуктов питания у гражданского лица, но и обратил изъятое в свою пользу и пьянствовал с подчиненным. Приказом первого заместителя наркома обороны Маршала Советского Союза Г.К. Жукова от 23 мая 1944 г. Солдатенко «за дискредитацию звания офицера Красной армии, попустительство подчиненным» был снижен в воинском звании до старшего техника-лейтенанта и направлен «для искупления своей вины» на два месяца в ОШБ.
Командир взвода пешей разведки 915-го стрелкового полка 246-й Шумской стрелковой дивизии лейтенант Н.А. Булат был направлен в ОШБ сроком на один месяц приказом командира дивизии полковника М.Г. Федосенко от 29 апреля 1944 г. Основание (по тексту приказа): трижды получал боевую задачу по захвату контрольного пленного, но не выполнил ее, то доложив командиру полка об интенсивном обстреле разведгруппы, то «умышленно сбился с пути», то «допустил преждевременное метание гранат с дистанции 150 м до переднего края противника, чем обнаружил разведгруппу».
Командир пулеметного взвода лейтенант И.М. Скляренко и командир пешей разведки младший лейтенант М.С. Кузовкин из 231-го отдельного стрелкового батальона внутренних войск НКВД Украинского округа НКВД СССР в бою с бандеровцами проявили трусость, в результате чего погибли их подчиненные. Приказом начальника внутренних войск НКВД Украинского округа НКВД СССР генерал-майора М.П. Марченкова от 6 июня 1944 г. оба офицера направлены в ОШБ на три месяца каждый[240].
Лейтенант П.Д. Матвиенко, командир танкового взвода 204-го танкового полка 102-й отдельной танковой дивизии 24-й армии, по его объяснениям, 7 октября 1941 г. в районе Вязьмы попал в окружение. При попытке прорваться из окружения ранен в ногу, отстал от части. С ноября 1941 г. по сентябрь 1943 г. до момента прихода Красной армии проживал в родной семье в Сенчанском районе Полтавской области, занимался сельскохозяйственным трудом. С приходом Красной армии вызван в райвоенкомат и через военно-пересыльный пункт направлен в 3-й учебный полк резерва офицерского состава артиллерии фронта. По заключению комиссии, специально созданной в полку для опроса лиц офицерского состава, проживавших на оккупированной территории, имел возможность из района Вязьмы выйти к своим частям, но предпочел покинуть фронт. «За нежелание служить в частях Красной армии» по решению командующего артиллерией 1-го Украинского фронта генерал-полковника артиллерии С.С. Варенцова был направлен в ОШБ[241].
Командир комендантского взвода в г. Томашув-Мазовецком лейтенант В.Я. Митрофанов приказом командующего войсками 1-го Украинского фронта Маршала Советского Союза И.С. Конева от 24 августа 1944 г. за халатное исполнение обязанностей, пьянство, компрометацию военной комендатуры в глазах польского населения был снят с должности и направлен в ОШБ на два месяца[242].
В числе других, наиболее часто повторяющихся оснований для направления офицеров в штрафные части – оставление материальной части при выходе из окружения, злоупотребления по службе, незаконное применение оружия против подчиненных, злоупотребление спиртным, незаконное изъятие скота и иной собственности у мирного населения, незаконное предоставление отпуска подчиненным, халатность, невыполнение приказа, морально-бытовое разложение и другие[243]. Из-за отсутствия нормативного акта, в котором был бы (по аналогии с УК) очерчен круг противоправных действий, за совершение которых офицера следовало направлять в штрафную часть во внесудебном порядке, командиры (начальники) принимали такие решения в силу собственного понимания. Нередко переменниками штрафных частей из-за ошибочной трактовки сути совершенных ими правонарушений становились военнослужащие, в отношении которых вполне достаточно было применение дисциплинарного взыскания.
Добиться полного единообразия в исполнении законов и приказов невозможно, поскольку исполняют их живые люди, руководствующиеся не только своим уникальным жизненным и служебным опытом, но и не свободные от страстей и даже пороков. Отсюда – не такие уж редкие случаи прямого злоупотребления властью. Проявления произвола со стороны прямых начальников, если внимательно изучить некоторые архивные материалы, явно прослеживаются, например, в отношении женщин-военнослужащих.
Офицеры переводились на положение штрафников на основании приказов командиров дивизий, отдельных бригад и выше. Власть последних не распространялась лишь на командиров и комиссаров батальонов и полков, которых мог направить в штрафбат лишь военный трибунал фронта своим приговором.
К приказу прикладывалась служебная характеристика офицера, дававшая подробное представление о причинах, по которым офицера приказом старшего начальника направляли в ОШБ. Приведем для примера типичный документ.
«Служебная характеристика на командира стрелкового взвода 3-й гвардейской воздушно-десантной бригады гвардии мл. лейтенанта ПАРАХИНА Петра Денисовича.
1923 г. рождения, ст. Ирклиевская, Гражданского района, Краснодарского края, русский, служащий, б/п, образование общее 8 классов, военное – не имеет. В Красной армии с 1941 г. Участник Отечественной войны. Наград не имеет.
ПАРАХИН П.Д. – в занимаемой должности с 23.4.43 г.
За время работы показал себя недисциплинированным и невыдержанным офицером, халатно относится к своим обязанностям, плохо работает со своим взводом, пьянствует, к занятиям не готовится, совершает самовольные отлучки из расположения части, учиняет хулиганство, как это имело место 9.8.43 г. – в расположении части бросил боевую гранату, вечером этого же дня напился пьяным и учинил драку с мл. лейтенантом Юдиным. 10.8.43 г., не проспавшись после пьянки и ссылаясь на болезнь, не вышел на ротные учения.
Подобные факты не единичны. За время нахождения в должности командира взвода за недисциплинированность, хулиганство, за плохую подготовку к занятиям на него наложено в общей сложности 16 суток домашнего ареста. За плохую работу со взводом и за личную недисциплинированность был осужден товарищеским судом чести офицерского состава, за что ему было вынесено “строгий выговор”.
Меры дисциплинарного взыскания, примененные к ПАРАХИНУ, не возымели своего действия, и последний продолжает игнорировать приказы старших начальников и нарушать советско-воинскую дисциплину, позоря офицерскую честь и внося дезорганизацию во внутриротную дисциплину.
ВЫВОД: Должности командира стрелкового взвода не соответствует, подлежит отстранению от занимаемой должности, разжалованию в военном звании до младшего командира и отчислению его из ВДВ КА»[244].
Подписавший 9 сентября 1943 г. эту характеристику командир 3-й гвардейской воздушно-десантной бригады гвардии полковник В.К. Гончаров своим же приказом 24 ноября направил П.Д. Парахина в штрафной батальон на один месяц.
К такой мере, как направление лиц офицерского состава в штрафные батальоны, на протяжении всей войны прибегали также высшие командиры вплоть до наркома обороны лично. Приказом от 10 сентября 1942 г. заместитель наркома обороны по химической обороне и гвардейским минометным частям генерал-майор артиллерии В.В. Аборенков направил в штрафные батальоны военнослужащих командного состава 58-го гвардейского минометного полка Сталинградского фронта, виновных в небрежном отношении к вверенной боевой технике (до 80 % боевых и транспортных автомашин оказалось выведено из строя)[245].
Приказом НКО СССР от 4 декабря 1942 г., подписанным заместителем наркома обороны, начальником Главного политического управления Красной армии генерал-полковником А.С. Щербаковым, были направлены в штрафной батальон должностные лица военно-политического училища им. М.В. Фрунзе, виновные в «бездушно бюрократическом» отношении к удовлетворению материально-бытовых нужд – помощник начальника училища по материально-техническому обеспечению майор Копотиенко и начальник обозно-вещевого снабжения старший лейтенант интендантской службы Говтвяница[246].
Особое значение имел приказ НКО СССР № 0374 от 31 мая 1943 г., подписанный И.В. Сталиным и касавшийся результатов проверки организации питания красноармейцев на Калининском фронте, которую провела особая комиссия Государственного Комитета Обороны. Она выявила «крупнейшие недостатки» в питании красноармейцев (отсутствие горячего питания, сокращенный сухой паек, произвольную замену одних продуктов другими, хищения и т. п.). Результатом стали: освобождение от должности командующего фронтом генерал-полковника М.А. Пуркаева, выговор члену военного совета фронта генерал-лейтенанту Д.С. Леонову, снятие с должности и предание суду военного трибунала начальника тыла фронта генерал-майора П.Е. Смокачева. «Лиц начальствующего состава, виновных в перебоях в питании бойцов или недодаче продуктов бойцам», военному совету фронта было предписано направить в штрафные батальоны и роты[247].
Приказом НКО СССР № 0112 от 29 апреля 1944 г., подписанным первым заместителем наркома обороны Маршалом Советского Союза Г.К. Жуковым, «за невыполнение приказа военного совета армии, за оставление противнику выгодных позиций и непринятие мер к восстановлению положения, за проявленную трусость, ложные доклады и отказ от выполнения поставленной боевой задачи» был направлен в штрафной батальон сроком на два месяца командир 342-го гвардейского стрелкового полка 121-й гвардейской стрелковой Гомельской Краснознаменной дивизии гвардии подполковник Ф.А. Ячменев[248].
Обращает на себя внимание численно значительная категория офицеров, за счет которой стали пополняться штрафные батальоны по мере того, как Красная армия приступила в 1943 г. ко все более масштабному освобождению ранее оккупированной советской территории. Напомним то, о чем говорилось в главе 2: постановлением ГКО № 2779сс от 21 января 1943 г. и директивой заместителя наркома обороны СССР, начальника Главупраформа армейского комиссара 1-го ранга Е.А. Щаденко № 97 от 10 марта 1943 г. бывшие военнослужащие, вышедшие из окружения, бежавшие из плена или находившиеся на оккупированной территории, подлежали проверке и при отсутствии компрометирующих сведений – повторной мобилизации, после чего их направляли в штрафные части. Лица командно-начальствующего состава (офицеры) пополняли штрафбаты, рядовой и сержантский состав – штрафные роты.
Почерпнутая в архивном фонде 9-го ОШБ 1-го Украинского фронта документация позволяет наглядно представить процедуру принятия такого решения. Повторно мобилизованные, собранные в учебном полку резерва офицерского состава артиллерии фронта, подвергались опросу комиссией, по результатам которой выносился заранее предрешенный вывод. Так, 15 мая 1944 г. командующим войсками фронта Маршалом Советского Союза Г.К. Жуковым и членом военного совета генерал-лейтенантом К.В. Крайнюковым был утвержден список-протокол опроса 28 лиц офицерского состава, вышедших индивидуально из окружения и проживавших на территории, временно оккупированной немцами и освобожденной Красной армией за зимний период 1942–1943 гг. (документ составлен проводившими опрос командиром 3-го учебного полка резерва офицерского состава артиллерии гвардии подполковником Шацилло, его заместителем по политчасти и оперуполномоченным ОКР «Смерш»). Против каждой фамилии опрошенных – стандартная формулировка: «Подлежит направлению в штрафной батальон для искупления своей вины перед Родиной».
По-разному складывались судьбы этих людей, пока военная биография не свела их в одну штрафную часть. Младший лейтенант И.А. Дмитриенко – командир огневого взвода 437-го пушечного артиллерийского полка 151-й стрелковой дивизии 21-й армии, после окружения в районе Пирятина 18 сентября 1941 г. смог возвратиться на родину в село Лохвицы Полтавской области. Преподавал немецкий язык, работал в сельском хозяйстве до прихода частей Красной армии. В сентябре 1943 г. прошел проверку на военно-пересыльном пункте при 47-й армии и через отдел кадров управления командующего артиллерией 1-го Украинского фронта был направлен в 34-й учебный полк резерва офицерского состава артиллерии. Заключение комиссии: «Младший лейтенант И.А. Дмитриенко вместо того, чтобы вести борьбу с немецкими оккупантами, предпочел учить детей немецкому языку, приспосабливался к оккупационному режиму немцев. Подлежит направлению в штрафной батальон».
Младший лейтенант Д.Ф. Трифонов – командир взвода боепитания 717-го гаубичного артиллерийского полка 146-й стрелковой дивизии 6-й армии, при отходе части из-под Киева 17–19 сентября 1941 г. попал в окружение и в плен, был помещен в лагерь для военнопленных в Дарнице. Когда администрация разрешила лицам украинской национальности покинуть лагерь и направиться домой, назвался украинцем и добрался до места жительства своей жены в село Песчаное Полтавской области, где и жил до момента освобождения от вражеской оккупации. Работал в сельском хозяйстве. Заключение комиссии: «Приспосабливаясь к оккупационному режиму немцев, не вел борьбы с ним, а предпочел жить в семье вместо защиты Родины. Подлежит направлению в штрафной батальон».
Старший лейтенант И.А. Джокло – командир батареи 260-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона 156-й стрелковой дивизии. В начале августа 1942 г. в районе озера Маныч попал в окружение, а затем в плен. Бежал. До ноября 1942 г. как гражданское лицо проживал на оккупированной территории на Кубани, работал в колхозе. Отправленный немцами на работу в Германию, по дороге у станции Пятихатка бежал. Скрывался на родине в Полтавской области, работал в колхозе до прихода войск Красной армии. Заключение комиссии: «При нахождении на территории, оккупированной противником, проявил слабость в борьбе против немецких захватчиков. Мер к выходу на соединение с частями Красной армии не принял»[249].
Похожие примеры автор почерпнул и из своей переписки с бывшими штрафниками. Самолет И.И. Коржика, воевавшего в ночном легкобомбардировочном авиационном полку, был сбит над станцией Дебальцево, авиатор попал в плен. Ему удалось бежать и примкнуть к партизанскому отряду им. Чапаева, действовавшему на оккупированной территории Украины. В сентябре 1943 г. после освобождения нашими войсками г. Переяслава отряд был расформирован, а воевавших в его составе несколько десятков офицеров, направили в Рязань, на спецпроверку. А затем постановлением военного совета фронта они были направлены в штрафбат Ленинградского фронта. «Все эти офицеры от младшего лейтенанта до полковника, – писал И.И. Коржик, – в свое время попали в киевское окружение. В чем их вина? В том, что не застрелились, хотя приказ Мехлиса требовал этого[250]. После трехмесячной проверки все они оказались «чистыми» – не сотрудничали с немцами, не изменники Родины. Казалось бы, самым умным было направить их в воинские части по специальности, но… В батальоне было 1200 офицеров, в том числе 25 полковников, которых на старости лет сделали рядовыми. Всем нам выдали красноармейские книжки. В моей было написано: звание – ст. лейтенант, должность – первый номер ручного пулемета»[251].
Переменный состав ОШБ. По приговору военного трибунала
Вторым источником пополнения переменного состава ОШБ был контингент военнослужащих, занимавших командно-начальствующие должности, в случае их осуждения военными трибуналами (действующей армии и тыловых) при условии, что приговор предусматривал применение отсрочки его исполнения до окончания военных действий. При этом осужденного направляли в ОШБ только тогда, когда суд не лишал офицера воинского звания (правда, командование порой отходило от соблюдения такого требования).
Сошлемся на несколько конкретных судеб. 12 октября 1942 г. военный трибунал Северо-Западного фронта признал гвардии батальонного комиссара Н.Е. Сазонова – военного комиссара 37-го гаубичного артиллерийского полка РГК виновным в том, что он, «будучи комиссаром полка, в непосредственной боевой обстановке проявил растерянность и трусость, в результат которой, уйдя в тыл, уклонился от руководства боевой операцией полка в течение суток, то есть совершил преступление, предусмотренное ст. 193.22 УК РСФСР». Не усматривая необходимости применения к подсудимому высшей меры уголовного наказания расстрела, на основании ст. 51 УК РСФСР и руководствуясь ст. 319 и 320 УПК РСФСР, ВТ приговорил Сазонова к лишению воинского звания батальонный комиссар и лишению свободы на 10 лет в ИТЛ без поражения в правах и без конфискации имущества. Поскольку ВТ, учитывая обстоятельства дела и личность осужденного, посчитал возможным исполнение приговора на основании прим. 2 к ст. 28 УК РСФСР отсрочить до окончания военных действий, Сазонов был направлен в штрафной батальон сроком на три месяца.
Там же, на Северо-Западном фронте, ВТ войск НКВД по охране войскового тыла фронта 2 декабря 1942 г. приговорил к лишению свободы на шесть лет без поражения в правах старшего техника-лейтенанта К.Т. Богомолова – бывшего командира партизанского отряда № 51. В вину ему вменялось «преступно халатное» отношение к сохранению личного состава при действиях отряда в сентябре – октябре 1942 г. в тылу противника. Поскольку суд отсрочил исполнение приговора до окончания военных действий, приказом по оперативной группе при уполномоченном Ленинградского штаба партизанского движения на СЗФ Богомолов был направлен в ОШБ сроком на один месяц[252].
Выездная сессия ВТ Западного фронта 27 января 1943 г. вынесла приговоры в отношении военнослужащих резерва политсостава фронта при 202-м запасном стрелковом полку – младшего лейтенанта Л.М. Виницкого (отказался исполнять приказ об убытии к месту службы) и младшего политрука М.П. Князева (не явился к месту службы после госпиталя). Поскольку оба приговора предусматривали отсрочку исполнения, то в соответствии с указанием отдела кадров фронта Виницкий и Князев были направлены в 10-й ОШБ[253].
Командиры батарей 1075-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка РВГК старший лейтенант Н.М. Овсянников и лейтенант Ф.Д. Пылаев в бою в мае 1944 г. во время отражения атаки пехоты и танков противника струсили и вместе с расчетами бежали в тыл, оставив противнику пять пушек, четыре автомашины и около 500 снарядов. Военным трибуналом 1-й гвардейской армии они были осуждены к расстрелу, но приговор был отменен военным трибуналом 1-го Украинского фронта. Расстрел заменен 10 годами ИТЛ с отсрочкой исполнения и направлением на передовую линию фронта. Приказом командующего артиллерией 1-й гвардейской армии гвардии генерал-майора артиллерии Р.И. Бриченка от 12 июня 1944 г. оба офицера направлены в ОШБ сроком на три месяца.
Начальник заготовительной группы 65-й мотострелковой Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова бригады гвардии капитан П.В. Денисов в апреле 1944 г. был командирован для заготовки зерна и картофеля. В командировке пьянствовал, разбазарил вверенное имущество, нанеся ущерб свыше 3 тыс. рублей. С целью сокрытия преступления подделал чековое требование. 48 суток не являлся к месту службы. ВТ 31-го танкового корпуса 28 июня 1944 г. приговорил Денисова к лишению свободы в ИТЛ сроком на 10 лет без поражения в правах. «Исходя из обстоятельств дела и учитывая, что Денисов дал обещание искупить свою вину на фронте», военный трибунал посчитал возможным исполнение приговора отсрочить до окончания военных действий, а осужденного направить в действующую армию. Приказом командира 65-й мотострелковой бригады от 28 июня 1944 г. Денисов направлен в штрафной батальон сроком на три месяца[254].
Учитывая состав преступлений, за которые эти люди были осуждены, предоставленная им возможность с оружием в руках вернуть себе честное имя и право на восстановление в правах офицеров наверняка воспринималась ими как благо.
Правда, были и такие штрафники, которые не торопились оправдать доверие. Переменники 10-го ОШБ Западного фронта младший лейтенант И.П. Володин, лейтенант А.М. Кацаев и лейтенант Ф.Т. Сапожников как осужденные с отсрочкой исполнения приговора были направлены в штрафной батальон, отбыли установленный им срок (Володин и Кацаев – 61 сутки, Сапожников – один месяц). Но по заключению командира роты гвардии старшего лейтенанта Лысенко все они проявили себя недисциплинированными, допускали попытки невыполнения приказа, за что были подвергнуты аресту на 10 суток. В отношении каждого из этих подчиненных командир роты делал вывод: «Не осознал своей вины перед Родиной, не пытался искупить ее и снова встать в ряды командиров Красной армии». В соответствии с Положением о штрафных ротах он ходатайствовал перед вышестоящим командованием о лишении Володина, Кацаева и Сапожникова воинского звания до рядового. Поддержав командира роты, командир ОШБ подполковник П.А. Шабурко направил ходатайство командиру 215-й стрелковой дивизии генерал-майору С.И. Иовлеву. Резолюция комдива от 7 июля 1943 г. более чем выразительна: «Утверждаю»[255]. Далее указанные бывшие офицеры воевали в линейной части рядовыми.
Согласно требованиям приказов НКО, если военный трибунал своим приговором лишал офицера воинского звания, осужденного направляли в ОШР. Однако в ряде случае органы военного управления и командиры допускали отступления от установленного порядка и где ошибочно, а где и сознательно направляли бывших офицеров в ОШБ. Так, в 5-й ОШБ Северо-Западного фронта был направлен бывший лейтенант В.П. Дряхлов, 20 ноября 1942 г. приговоренный ВТ 151-й отдельной стрелковой бригады за трусость и оставление взвода без командования к 10 годам ИТЛ с отсрочкой исполнения приговора, но с лишением воинского звания. Тем не менее приказом по стрелковой бригаде Дряхлов был направлен не в ОШР, а в ОШБ[256].
Такие примеры встречаются и в документах других штрафных формирований. Командир 60-й отдельной разведроты 3-й гвардейской армии лейтенант М.Ф. Филатов «за трусость и невыполнение четырехкратного приказа о переправе через р. Висла» был 20 августа 1944 г. осужден ВТ 3-й гвардейской армии «к высшей мере уголовного наказания – расстрелу с лишением воинского звания лейтенант, конфискацией имущества и возбуждением ходатайства о лишении орденов». Вместе с тем, «соглашаясь с мнением военного совета армии о предоставлении Филатову права кровью искупить свою вину перед Родиной», трибунал заменил расстрел лишением свободы в ИТЛ на 10 лет с отсрочкой исполнения приговора. Приказом командующего армией генерал-полковника В.Н. Гордова лишенный офицерского звания Филатов был, тем не менее, направлен в ОШБ сроком на 3 месяца[257].
О довольно частом отступлении от установленного порядка свидетельствуют архивные документы 9-го ОШБ 1-го Украинского фронта. Например, 25 июля 1944 г. командир ОШБ подполковник Е.Я. Лысенко в число 144 военнослужащих, в отношении которых он ходатайствовал о досрочном отчислении из батальона в связи с их мужественным поведением в боях, включил осужденных с лишением воинского звания бывшего капитана М.П. Меркурьева (осужден ВТ 31-го танкового корпуса), бывшего младшего лейтенанта И.П. Федотова (осужден ВТ 1-го Украинского фронта), бывшего капитана А.А. Черемена (осужден ВТ 60-й армии), бывшего старшего лейтенанта А.А. Кузина (осужден ВТ 1-го гвардейского кавалерийского корпуса)[258].
А всего таких переменников в 9-м ОШБ только за период с апреля по сентябрь 1944 г. насчитывался 31 человек[259].
Переменный состав ОШР. По приказу
Если офицеры, лишенные судом воинского звания, в отдельных случаях все-таки попадали не в ОШР, а в ОШБ, то с военнослужащими рядового и сержантского состава такое не могло произойти в принципе, их всех отправляли только в штрафную роту. Это делалось либо в соответствии с приказом старшего начальника (напомним, такое право имели командиры полков и выше), либо по приговору военного трибунала. При этом младшие командиры подлежали лишению воинского звания.
Бывшие офицеры, то есть лишенные воинского звания, составляли меньшую долю личного состава штрафных рот, тем не менее начнем с них. В ряду приказов, определявших такой поворот в их фронтовой судьбе, обращает на себя внимание приказ И.В. Сталина № 0023 от 7 июня 1944 г. При следовании воинского эшелона с маршевым пополнением из 6-й запасной стрелковой дивизии Харьковского военного округа офицерский состав утратил контроль над подчиненными, которые на марше пьянствовали, совершали самовольные отлучки, продавали местному населению обмундирование. Используя как повод разрыв подобранной по пути мины, в результате чего были убиты и ранены несколько человек, «преступные элементы, находившиеся в составе эшелона», вовлекли красноармейцев в разоружение и избиение офицеров.
Нарком обороны приказал командующего войсками округа генерал-лейтенанта С.А. Калинина снять с должности и отдать под суд. Военному совету округа было предписано офицерский состав эшелона, проявивший во время происшествия бездействие, лишить воинских званий и направить в штрафную часть; непосредственных виновников в нарушении дисциплины из лиц рядового и сержантского состава – предать суду военного трибунала[260].
Выше уже говорилось, что высшее командование и руководящие органы военной юстиции с самого начала войны требовали от командиров (начальников) и председателей военных трибуналов покончить с практикой огульного осуждения тех военнослужащих, в отношении которых могут быть приняты меры дисциплинарного воздействия, включая направление в штрафные формирования, и шире использовать права, предоставленные командному составу.
Правда, довольно продолжительное время нормативные акты в виде приказов наркома обороны не определяли конкретного перечня проступков, содержащих признаки преступления, за которые военнослужащий мог быть направлен в штрафные части приказом соответствующего командира. Это вызывало в деятельности военных советов фронтов и должностных лиц разнобой и крайности. Нередки были случаи необоснованного направления в штрафные части лиц, совершивших проступки, которые не представляли большой общественной опасности, сведения счетов с непокорными подчиненными, самосуда, повального направления в штрафные части за дисциплинарные проступки в периоды обострения положения на фронтах.
В отношении офицеров такого нормативного акта не последовало вплоть до окончания войны. Что же касается лиц сержантского и рядового состава, то изданный 21 августа 1943 г. приказ НКО № 0413 (его содержание проанализировано в главе 2) этот недостаток исправил. В нем содержался конкретный перечень дисциплинарных проступков, деяний, содержавших признаки преступлений, за которые командир полка (отдельной части) в действующей армии и командиры дивизии (отдельной бригады) в военных округах и недействующих фронтах получили право направлять подчиненных во внесудебном порядке для дальнейшей службы в штрафные подразделения, когда обычные меры дисциплинарного воздействия оказывались недостаточными. В числе них – самовольные отлучки, дезертирство на непродолжительный срок, неисполнение приказа, проматывание и кража военного имущества, нарушение уставных правил караульной службы и иные.
Аналогичные права получили начальники гарнизонов, пользовавшиеся правами не ниже командира полка, в отношении задержанных дезертиров рядового и сержантского состава, бежавших из частей действующей армии и из других гарнизонов.
О таких случаях автору написали несколько бывших штрафников. И.С. Зотов, будучи в 1944 г. призванным в Вооруженные силы, рвался на фронт и самовольно оставил учебный полк. Когда проезжал Москву, был задержан патрулем и доставлен в военно-пересыльный пункт на ул. Стромынка. Отсюда приказом начальника гарнизона был направлен в 56-ю ОШР 1-й Ударной армии.
Н.И. Сапрыгин лежал после ранения в госпитале в Алма-Ате, когда получил письмо из дома, из которого узнал, что его отца избил односельчанин. Попытка без разрешения покинуть госпиталь обернулась задержанием и помещением под стражу. Приказом коменданта Алма-Аты был на три месяца отправлен в штрафную роту. Воевал, после ранения попал в медсанбат. И вновь бойца подвела самодеятельность. Стремясь не отстать от своей части, самовольно покинул медсанбат. В Москве был задержан и повторно направлен в штрафную роту. После ранения был из штрафников отчислен и в составе 150-й Идрицкой стрелковой дивизии воевал вплоть до взятия Риги[261].
И хотя И.С. Зотов и Н.И. Сапрыгин не были дезертирами в прямом смысле этого слова и не бежали с фронта, а, наоборот, стремились на передовую, тем не менее формально они грубо нарушили закон, за что и понесли наказание.
Особую категорию переменного состава штрафных рот составили задержанные на освобожденной территории дезертиры, лица, состоявшие у противника на полицейской и иной службе, взятые в плен коллаборационисты (власовцы, солдаты восточных легионов и т. п.), явившиеся с повинной участники бандформирований, действовавших на Северном Кавказе и в Закавказье. Всеми этими лицами власти сочли возможным пополнить ряды действующей армии при условии, что за ними не числилось тяжких преступлений. По предложению Главной военной прокуратуры их было решено направлять в штрафные роты, что одновременно и являлось мерой наказания, и позволяло расширить мобилизационную базу.
Как и в случае с бывшими военнослужащими Красной армии, носившими воинские звания среднего и старшего командного состава и выявленными на освобожденных от оккупантов территориях, органы военного управления руководствовались уже неоднократно упоминавшейся выше директивой заместителя наркома обороны СССР генерал-полковника Е.А. Щаденко № 97 от 10 марта 1943 г., которая обязывала войсковое командование таких лиц, если на них не было серьезных данных для подозрения в антисоветской деятельности, «после быстрой проверки немедленно направлять в штрафные части», а также совместной директивой НКВД/НКГБ СССР № 494/94 от 11 ноября 1943 г.
Переменный состав ОШР. По приговору военного трибунала
Правоприменительная практика в отношении военнослужащих рядового и сержантского состава в части осуждения с отсрочкой исполнения наказания принципиально не отличалась от мер того же характера в отношении лиц офицерского состава. Поэтому нет смысла повторяться, подробно раскрывая порядок их направления по приговору военного трибунала в штрафные роты.
Подробнее есть смысл остановиться на той существенной особенности, которая отличала процесс комплектования штрафных рот, а именно – на зачислении в переменный состав лиц, освобожденных из мест заключения.
Территориальные суды, руководствуясь постановлениями Верховного Суда СССР, в первую очередь принятым 26 июля 1943 г.[262] (подробно оно анализировалось в главе 2), пересматривали значительному числу заключенных, независимо от срока, на который они были осуждены, ранее вынесенные приговоры, оговаривая отсрочку исполнения до окончания военных действий. После этого указанные лица подлежали мобилизации и через штабы военных округов направлялись в действующую армию, в том числе в штрафные роты.
Такое происходило нередко. Например, в июле 1943 г. только в штрафных частях Западного фронта были выявлены 12 лиц, ранее прибывших из мест заключения[263].
С подписанием же заместителем наркома обороны СССР А.М. Василевским, наркомом внутренних дел СССР Л.П. Берией, наркомом юстиции СССР Н.М. Рычковым и прокурором СССР К.П. Горшениным совместного приказа № 004/0073/006/23 от 26 января 1944 г. (он тоже подробно анализировался в главе 2) наличие бывших заключенных в переменном составе ОШР стало обычной практикой. Приказ прямо обязывал военкоматы принимать в местах заключения лиц, признанных годными к службе в действующей армии, и отправлять их в штрафные батальоны военных округов, откуда уже под ответственность командования военными округами бывшие заключенные препровождались в штрафные части действующей армии[264].
В этой связи трудно согласиться с мнением А.В. Мороза, что «крайне редко в штрафные роты попадали осужденные из мест лишения свободы», а «если какая-то доля этих людей, как убеждают архивы, позднее в штрафники попадала, то уже за деяния на фронте»[265].
Материал, которым располагает автор, свидетельствует о том, что пополнение штрафных формирований лицами, освобожденными из мест заключения, происходило как раз довольно часто.
Командир взвода 610-й ОШР Волжской военной флотилии П.Д. Бараболя вспоминал: «Первое знакомство со штрафниками произвело гнетущее впечатление. Конечно, внешне это были вполне, что называется, нормальные парни или молодые, до тридцати лет, мужчины… Однако совершенно по-другому смотрелся “послужной список” этих людей. Военные трибуналы за совершенные воинские или уголовные преступления “отмерили” им суровые наказания – от пяти лет до смертной казни. Последних во взводе оказалось семеро. Тут было над чем задуматься… Мы отдавали себе отчет: среди этих шестидесяти человек (а в роте насчитывалось более трехсот) есть наверняка и такие, кого отнюдь нельзя было назвать ангелами. Что, кстати, подтвердилось очень скоро»[266].
М.Г. Ключко: «Только когда был полностью укомплектован штат офицеров, к нам начал поступать рядовой состав из московских тюрем – Бутырской и Стромынки. Это были те, кому разрешили искупить кровью свою вину перед советским обществом. Общая численность роты составила около 300 человек. На каждый взвод приходилось по два офицера… Это только при формировании контингент в роте был из бывших заключенных. В дальнейшем пополнение к нам поступало из частей армии, фронта».
И.Н. Третьяков: «За год и три месяца моей службы как командира штрафной роты пришлось формировать и воевать с девятью наборами численностью от 250 до 560 человек. Контингент поступал из осужденных. Командир согласно положению, определял срок: приговор до 5 лет – один месяц штрафной, до 7 лет – два месяца, до 10 лет – три месяца. Контингент поступал из Москвы, тюрьма Таганка и пересылка Стромынка – семь наборов, один набор – из Закавказья, еще один – полицаи и старосты из Орловской и Курской областей»[267].
Е.А. Гольбрайх: «Из тыла прибывает эшелон уголовников, человек четыреста и больше, и рота сразу становится батальоном, продолжая именоваться ротой. Сопровождают уголовников конвойные войска, которые сдают их нам по акту… Что за народ? Тут и бандиты, и уголовники-рецидивисты, и укрывающиеся от призыва, и дезертиры, и просто воры. Случалось, что из тыла прибывали и несправедливо пострадавшие. Опоздание на работу свыше двадцати минут считалось прогулом, за прогул судили, и срок могли заменить штрафной ротой»[268].
Досрочному освобождению от уголовного наказания не подлежали лица, осужденные за тяжкие уголовные (бандитизм, преступления против порядка управления и т. п.) и политические преступления. Однако в таком огромном конгломерате лагерей и колоний, как ГУЛАГ, в котором на 22 июня 1941 г. находились 2,3 млн человек, да еще в условиях военного времени ситуация была крайне сложная, и пунктуально выполнить все требования законодательства и огромного числа подзаконных актов, даже если исключить злоупотребления, было просто невозможно.
Имело место, например, нарушение режима содержания заключенных. По положению, должны были раздельно содержаться осужденные к лишению свободы до трех и свыше трех лет: первые – в исправительно-трудовых колониях, вторые – в исправительно-трудовых лагерях. В действительности, по оценке начальника ГУЛАГа В.Г. Наседкина (сентябрь 1943 г.), в ИТК содержалось «свыше 500 тыс. заключенных, осужденных на сроки свыше трех лет, в том числе за такие преступления, как измена Родине, контрреволюционные и особо опасные», а в ИТЛ оказалось около 50 тыс. осужденных на сроки менее трех лет[269].
Такое беспрецедентное «перемешивание» позволяло какой-то части уголовников посредством мобилизации в действующую армию или направления в штрафные части досрочно выйти на свободу, что при иных условиях было бы невозможным.