Утвержденные приказом НКО СССР № 298 от 28 сентября 1942 г. Положения о штрафных батальонах и ротах предусматривали, что последние будут иметь характер стрелковых (пехотных) формирований и придаваться в бою стрелковым соединениям и частям: штрафные батальоны – стрелковой дивизии (отдельной стрелковой бригаде), штрафные роты – стрелковому полку (дивизии, бригаде).
Ход войны и характер боевых действий потребовали уточнения установленного этим приказом порядка, что было связано с необходимостью учесть специфику других видов Вооруженных сил и родов войск. Главным образом это касалось военнослужащих ВВС и ВМФ. Необходимость в уточнениях продиктовал и гендерный фактор – наличие в составе нарушителей законов и воинской дисциплины известного числа женщин-военнослужащих.
Военнослужащие ВВС
С самого момента учреждения штрафных частей высшее командование Вооруженных сил СССР не планировало делать для лиц, служивших в авиации, никаких исключений. Выше упоминался приказ И.В. Сталина как наркома обороны – № 0685 от 9 сентября 1942 г. Приведем здесь некоторые интересные – в контексте развиваемой здесь темы – подробности.
Нарком получил докладную записку своего первого заместителя генерала армии Г.К. Жукова, члена ГКО Г.М. Маленкова и заместителя наркома обороны по авиации, командующего ВВС Красной армии генерал-лейтенанта авиации А.А. Новикова, в которой приводились факты «позорного поведения» летчиков истребительной авиации на Калининском, Западном, Сталинградском, Юго-Восточном и других фронтах – уклонения от воздушного боя. Сталин отреагировал приказом, в котором летчиков-истребителей, сознательно избегавших боя с воздушным противником, потребовал предавать суду военного трибунала и направлять в штрафные части – в приказе сделан особый акцент – «в пехоту»[270].
Результаты выполнения приказа отразились в архивных документах. Уже в первые пять месяцев существования 1-го ОШБ Сталинградского (Донского) фронта (с 1 августа по 30 декабря 1942 г.) летно-подъемный и технический состав был представлен четырьмя командирами звена, двумя штурманами эскадрильи, восьмерыми авиатехниками, двумя бортмеханиками. Были среди них и потери – погиб техник-лейтенант В.А. Лихобаб, бывший техник эскадрильи 750-го бомбардировочного полка[271].
Примеры выполнения сталинского приказа нашли отражение и в документах Северо-Западного фронта. Военным трибуналом 79-го района авиационного базирования был осужден к 10 годам лишения свободы пилот 161-го истребительного авиационного полка, входившего в состав 6-й воздушной армии, лейтенант А.В. Фокин на основании неоднократно проявленных «элементов трусости». В приговоре приведено несколько примеров того, как летчик под разными благовидными предлогами выходил из боя, бросил ведущего без прикрытия, в результате чего тот был сбит. Чашу терпения командования, предавшего подчиненного суду, переполнил, судя по всему, случай, когда 27 августа 1942 г. Фокин без приказа поднял в воздух после ремонта истребитель, при посадке его разбил, при этом погибли двое рабочих.
ВТ в своем приговоре оговорил отсрочку исполнения до окончания военных действий с направлением лейтенанта в действующую армию (не в штрафной батальон). Но по заключению командира полка майора Г.Н. Конева, Фокин «дальнейшую службу пилота нести не может, подлежит направлению в штрафной батальон наземных войск». В итоге летчик-истребитель оказался на положении штрафного рядового 5-го ОШБ Северо-Западного фронта[272].
Еще более сурово могла сложиться судьба старшего лейтенанта В.И. Тщедушного – командира звена 744-го истребительного авиационного полка из состава той же 6-й воздушной армии. Он был обвинен в преступлении, предусмотренном ст. 193, ч. 22 и ст. 193, ч. 2, п. «д» УК РСФСР (самовольное оставление поля сражения во время боя, сдача в плен, не вызывавшаяся боевой обстановкой, или отказ во время боя действовать оружием, а равно переход на сторону неприятеля; неисполнение отданного в порядке службы приказания, совершенное в боевой обстановке) на основании того, что «систематически проявлял трусость, т. е. самовольно оставлял поле боя в воздушном бою с противником» (в приговоре военного трибунала 7-го района авиационного базирования приводилось шесть случаев такого рода).
ВТ приговорил старшего лейтенанта к высшей мере социальной защиты – расстрелу с лишением воинского звания. На приговор последовал протест председателя ВТ фронта: мера наказания избрана чрезмерно суровая, не учтены личность старшего лейтенанта Тщедушного, его прежние боевые заслуги (летчик участвовал в войне с первых дней, был награжден орденом Красного Знамени). Протест был удовлетворен, и подсудимому была избрана новая мера наказания – 10 лет лишения свободы с содержанием в ИТЛ без поражения в правах и лишения воинского звания. Одновременно исполнение приговора было отсрочено до окончания военных действий с направлением В.И. Тщедушного на фронт. Точку в решении судьбы авиатора поставил приказ командующего войсками Северо-Западного фронта генерал-лейтенанта П.А. Курочкина, направившего осужденного в ОШБ фронта[273].
Обращает на себя внимание тот факт, что значительное число авиаторов, несших наказание в штрафных формированиях стрелковых войск, все же не относились к летно-подъемному составу. И это, полагаем, не случайно. Подготовка летчика – настолько длительное, сложное и затратное дело, что ставить жизнь летчиков под угрозу в условиях, не связанных с прямым исполнением ими функций по профилю подготовки, было по меньшей мере неразумно и расточительно.
Сталин не мог этого не понимать. Отдавая в сентябре 1942 г. приказ направлять летчиков в «пехоту», он, вероятно, поддался эмоциям. Ведь еще за месяц до этого, 4 августа 1942 г., он совместно с начальником Генштаба А.М. Василевским отдал командующим войсками фронтов, 7-й Отдельной и воздушными армиями, представителям Ставки директиву Ставки ВГК № 170549, которая предусматривала несколько иной выход из ситуации. Основываясь на доложенных ему командующим ВВС Красной армии генерал-лейтенантом авиации А.А. Новиковым фактах массового выхода из строя истребителей по вине личного состава авиачастей Калининского и Западного фронтов и усмотрев за ними «наличие явного саботажа, шкурничества со стороны некоторой части летнего состава, которая, изыскивая отдельные мелкие неполадки в самолете, стремится уклониться от боя», Верховный Главнокомандующий предписал: «Летный состав, уличенный в саботаже, немедленно изъять из частей, свести в штрафные авиаэскадрильи и под личным наблюдением командиров авиадивизий использовать для выполнения ответственнейших заданий на самых опасных направлениях и тем самым предоставить им возможность искупить свою вину».
И только в отношении «безнадежных, злостных шкурников» предусматривалась крайняя мера – отстранение от летной работы, отчисление из авиачастей, лишение воинского звания и направление в качестве рядовых бойцов «в штрафные пехотные роты для выполнения наиболее трудных задач в наземных частях»[274].
Так или иначе, но указанная директива явилась полноценной нормативно-правовой основой для создания штрафных авиаэскадрилий решениями командующих воздушными армиями. В наибольшей степени из исследователей продвинувшийся в освещении их организации и боевой деятельности А.В. Мороз установил, как была организована эта деятельность[275].
Положение о штрафных эскадрильях по поручению начальника Генштаба генерала А.М. Василевского разработал военный совет 8-й воздушной армии Сталинградского фронта. Поскольку оно не предназначалось для ВВС в целом, для введения его в действие оказалось достаточно утверждающей подписи командующего воздушной армией генерал-майора авиации Т.Т. Хрюкина.
Штрафные эскадрильи, согласно положению, создавались с целью дать возможность летчикам, стрелкам-бомбардирам, техникам и механикам, «уличенным в саботаже, проявлении элементов шкурничества, уклонении от полетов, путем выполнения ответственных боевых заданий на самых опасных участках и направлениях искупить свою вину перед Родиной». Перечисленные выше лица, независимо от занимаемых должностей, направлялись в штрафные эскадрильи распоряжением командира дивизии с последующим оформлением и отдачей приказа по личному составу воздушной армии. Отчисление осуществлялось по представлению командира дивизии приказом командующего армией.
Каждая эскадрилья подчинялась непосредственно командиру той дивизии, в которой была оформлена решением командования воздушной армии, входя при этом в состав того или иного полка. Как и в штрафном батальоне наземных войск, руководящий состав в ней подбирался из нештрафников и включал пять человек: командира и военного комиссара эскадрильи, заместителя командира, адъютанта старшего (начальника штаба) и старшего техника. Весь остальной состав комплектовался за счет штрафников.
А вот в вопросе исчисления времени пребывания в штрафной эскадрилье была принципиальная разница со штрафными формированиями, созданными по приказу НКО № 227. Никакой предельный календарный срок не устанавливался, ранение также не признавалось свидетельством искупления вины. В расчет брались исключительно показатели боевой работы штрафников (число боевых вылетов, количество сбитых самолетов врага, количество обслуженных собственных боевых машин и т. п.). Когда такие показатели свидетельствовали о том, что авиатор явно отличился, командование эскадрильи ходатайствовало перед командованием дивизии о его переводе в строевое подразделение. Документы показывают, что срок пребывания в штрафной эскадрилье был разумным и редко превышал два-три месяца.
По примеру штрафных формирований наземных войск летчики и технические специалисты при направлении в штрафную эскадрилью воевали в звании рядового, награды на этот период изымались. Правда, пребывание летчика, штурмана, технического специалиста в штрафной авиаэскадрилье в последующем в офицерской учетно-послужной карте не отражалось.
Положение не разрешало представлять штрафников к государственным наградам. Полагавшегося летчикам обычных строевых частей денежного вознаграждения за боевые успехи, а также процентной надбавки за выслугу лет штрафники лишались. Пребывание в штрафной эскадрилье не засчитывалось в срок, определяющий присвоение очередного воинского звания. Денежное содержание выплачивалось по должности, которую в штрафной эскадрилье занимал авиатор, с процентной надбавкой за пребывание на фронте.
Чтобы ответить на вопрос, насколько заметную боевую роль могли играть эти три эскадрильи, каждая из которых насчитывала по штату не более 10 самолетов, достаточно сказать, что на 1 сентября 1942 г. 8-я воздушная армия имела в своем составе 10 авиационных дивизий и несколько отдельных частей – всего 49 авиационных полков, имевших 596 боевых самолетов, 116 – вспомогательной авиации и 124 – транспортных. Для тылового обеспечения авиачастей было выделено 40 батальонов аэродромного обслуживания, объединенных в пять районов аэродромного базирования[276]. Таким образом, очевидно, что штрафные эскадрильи создавались командованием воздушной армии не в целях решения каких-то особо сложных боевых задач, а как дополнительное средство воспитания проштрафившихся военнослужащих при сохранении над ними непосредственного контроля, без их отрыва, как это происходило в наземных войсках, от своей части, соединения.
А.В. Морозом установлено, что штрафные эскадрильи были созданы в двух воздушных армиях. В 8-й ВА (на Сталинградском фронте): истребительная (на Як-1 и ЛаГГ-3) – при 268-й истребительной авиадивизии (командир полковник Б.А. Сиднев), штурмовая (на Ил-2) – при 206-й штурмовой авиадивизии (полковник В.А. Срывкин) и легкобомбардировочная (на У-2) – при 272-й ночной бомбардировочной авиадивизии (полковник П.О. Кузнецов). В 3-й ВА (Калининский фронт): истребительная – при 209-й истребительной авиадивизии (подполковник В.М. Забалуев), штурмовая – при 264-й штурмовой авиадивизии (генерал-майор авиации Н.Ф. Папивин) и бомбардировочная – при 211-й ближнебомбардировочной авиадивизии (полковник П.П. Архангельский). Утверждения некоторых авторов, что в 3-й воздушной армии существовала также некая авиагруппа численностью более 50 летчиков-истребителей под командованием старшего инспектора-летчика по технике пилотирования майора И.Е. Федорова, исследователем расцениваются как ни на чем не основанный вымысел.
Жизнедеятельность и максимальную боеготовность штрафной эскадрильи обеспечивал ее командир совместно с военкомом, позднее – заместителем по политчасти. Вылет штрафников на выполнение боевого задания в одних случаях возглавляли они сами, в других – наиболее подготовленные летчики из числа штрафников.
Опасения, в том числе работников особых отделов, относительно того, что летчик, униженный положением штрафника, воспользуется возможностью для перелета на сторону противника, боевая действительность не подтвердила. Случаи таких перелетов не зафиксированы, авиаторы предпочли достойный выход из того положения, в котором оказались – отличиться в бою и тем самым доказать свое право на возвращение честного имени и профессиональной репутации.
Доказать это право было, следует отметить, делом нелегким. Критерии оценки, которых придерживалось командование авиадивизиями, были подчас выше тех, что требовались для представления к государственной награде. Один лишь пример. Бывший командир авиаэскадрильи 622-го штурмового полка капитан Г.А. Потлов в период пребывания в штрафной эскадрилье при 206-й штурмовой авиационной дивизии совершил 15 успешных боевых вылетов, в том числе 11 – в качестве ведущего группы[277]. «Все боевые задания, – отмечал командир эскадрильи капитан П.Ф. Забавских, представляя штрафника к восстановлению в звании капитана и переводу в строевую эскадрилью, – выполнял отлично, в бой идет смело, уверенно и с большим желанием, показывая образцы мужества и отваги. Самолетом Ил-2 овладел в совершенстве, техника пилотирования отличная, может летать в сложных метеорологических условиях… В эскадрилье и в 811-м ШАП пользуется заслуженным боевым авторитетом и любовью всего личного состава полка».
Однако командир авиационной дивизии полковник В.А. Срывкин такое ходатайство не поддержал, считая, что для отчисления в строевую часть у Г.А. Потлова пока недостаточно боевых вылетов, так что последнему еще какое-то время пришлось воевать на положении штрафника.
Между тем, согласно приказу наркома обороны СССР № 0299 от 19 августа 1941 г., каждое лицо из состава экипажа в ближнебомбардировочной и штурмовой авиации за успешное выполнение 10 боевых заданий днем или пяти боевых заданий ночью представлялось к государственной награде и денежной премии в 1 тыс. рублей[278].
Нельзя не сказать, что на почве значительного интереса к штрафным формированиям в авиации при известном дефиците достоверной информации родилось немало домыслов, бытующих в информационной среде до сих пор. Пожалуй, наиболее яркий из них принадлежит М.А. Емельянову-Лукьянчикову, претендующему на роль биографа Героя Советского Союза полковника И.Е. Федорова. Со слов последнего, сформированная в 3-й воздушной армии Калининского фронта группа штрафников численностью более 50 человек, действовавшая под руководством И.Е. Федорова, якобы всего за три месяца сбила и подбила порядка 500 (!?) самолетов врага[279]. Эти «фантастические успехи» давно опровергнуты, в том числе авторитетными летчиками-фронтовиками.
Нам уже приходилось ранее писать на эту тему, поэтому за подробностями отошлем интересующихся к соответствующей публикации[280]. Здесь же скажем, что некритическое отношение автора статьи в журнале «Вопросы истории» к рассказам ветерана войны, Героя Советского Союза, не только внесло путаницу в освещение боевой деятельности штрафных авиационных формирований, но и бросило ненужную тень на заслуженного человека, пусть и имевшего с молодости слабость преувеличить сделанное. Именно на эту черту характера И.Е. Федорова еще в сентябре 1944 г. обратил внимание командир 269-й истребительной авиационной Новгородской Краснознаменной дивизии 14-й воздушной армии 3-го Прибалтийского фронта полковник В.Я. Додонов, представляя своего заместителя к ордену[281].
Если судить по сохранившимся архивным документам, практика создания штрафных эскадрилий не стала массовой (были учреждены всего в двух воздушных армиях из 18), и они уже к концу 1942 г. – более точной даты пока не установлено – прекратили свое существование. Командование воздушными соединениями перешло к обычному для всей РККА порядку – направляя нарушителей закона и воинской дисциплины в ОШБ и ОШР стрелковых соединений.
Так, из алфавитной книги учета переменного офицерского состава 12-го ОШБ 2-го Прибалтийского (ранее – Брянского) фронта за 1944 г. можно сделать вывод, что в составе части воевали младший лейтенант С.С. Макаров – командир авиазвена школы штурмовиков дальнего действия Уральского военного округа (направлен в ОШБ приговором ВТ Челябинского гарнизона по ст. 193, ч. 2, п. «г» на 8 лет за обсуждение приказов) и младший лейтенант М.К. Котлюба – штурман отряда 7-го учебного офицерского авиационного полка ночных экипажей Авиации дальнего действия 27-й учебной авиационной дивизии АДД (направлен в ОШБ приговором ВТ Авиации дальнего действия на 8 лет по ст.136, ч. 1 – за убийство)[282]. Оба получили в бою ранения, на этом основании были отчислены из ОШБ приказами командующего фронтом соответственно 5 августа 1944 г. и 14 января 1945 г.
В 9-й ОШБ 1-го Украинского фронта зимой 1943 г. прибыл для продолжения службы в качестве штрафного рядового снятый с должности командир дислоцированной в Саратове авиационной части подполковник Л.С. Якунин. За «учинение хулиганских действий» совместно с подчиненными в местном ресторане он был осужден военным трибуналом к семи годам лишения свободы в ИТЛ с отсрочкой исполнения приговора[283].
Судя по тому, как сложилась дальнейшая фронтовая судьба офицера, испытание он вынес достойно. В феврале 1944 г. восстановленный в прежнем воинском звании и будучи начальником штаба 217-го штурмового авиационного полка 299-й штурмовой авиационной Нежинской Краснознаменной дивизии (1-й Белорусский фронт) Л.С. Якунин удостоился ордена Отечественной войны 1-й ст.[284].
В тот же 9-й ОШБ приказом частям 2-й воздушной армии от 12 июля 1944 г. был направлен летчик-истребитель 728-го истребительного авиационного полка лейтенант С.И. Волков «за проявленную трусость». Дважды в течение недели он, бросая ведущего, покидал место боя, причем в последнем случае, потеряв ориентировку, совершил вынужденную посадку на чужом аэродроме[285].
Факт отбывания наказания военнослужащими ВВС в наземных штрафных частях вплоть до конца войны подтверждают и сами участники боев. Так, уже не раз упоминавшийся полковник в отставке А.В. Пыльцын вспоминал, что одним из наиболее усердных в овладении особенностями боевых действий пехоты был летчик с необычной фамилией – Смешной. Капитан, командир авиаэскадрильи, боевой летчик, имевший три ордена Красного Знамени, он попал в штрафбат из-за авиакатастрофы, произошедшей с одним из его подчиненных при перегоне боевых машин с авиазавода на фронт. В перерывах между боями офицер, носивший ныне петлицы рядового, до изнеможения тренировался в перебежках и переползаниях, научился метко стрелять из противотанкового ружья, из пулемета, даже освоил меткую стрельбу из трофейных «фаустпатронов»[286].
Недаром вчерашний комэск столь старательно постигал пехотную науку. Архивы, к сожалению, хранят тайну о сути подвига, совершенного этим штрафником, но известно, что 20 апреля 1945 г. командир 8-го ОШБ 1-го Белорусского фронта подполковник Н.И. Батурин представил бойца-переменника П.А. Смешного к званию Героя Советского Союза[287].
Авиаторам довелось воевать и в составе штрафных рот. В августе 1943 г. командир входившей в состав 2-й воздушной армии 223-й бомбардировочной авиационной дивизии полковник Ф.П. Котляр снизил в воинском звании до рядового и направил в «наземную штрафную часть» сроком на один месяц техника-лейтенанта Мельникова за самовольное оставление эшелона, в котором его воинская часть передислоцировалась к новому месту базирования[288].
При этом командир дивизии проявил, как ни покажется кому-то такой вывод странным, гуманизм по отношению к подчиненному. Если бы Мельников попал под трибунал, приговор наверняка предусматривал бы более суровое наказание.
Такой объективности не испытал на себе сообщивший автору в личной переписке факты своей биографии Г.М. Дубинин. Он был направлен в 280-ю ОШР 49-й армии 2-го Белорусского фронта с должности техника самолета в период службы в 16-м запасном истребительном авиаполку. Як-7Б, который обслуживал сержант Дубинин, разбился при посадке с летчиком-инструктором и молодым летчиком в феврале 1944 г. Комиссия вины техника самолета не установила, тем не менее командование приняло решение наказать и его[289].
Факты отступления от требований руководящих документов, а то и произвола при определении меры наказания известны автору и по архивным документам. Именно по причине произвольного толкования командованием 15-го района авиационного базирования (1-я воздушная армия) приказов наркома обороны отдел кадров Западного фронта в феврале 1943 г. оспорил приказ в отношении военинженера 3-го ранга Р.И. Саркисова, начальника ГСМ 15-го РАБ. Его прямой начальник счел основанием для направления в штрафную часть недисциплинированность и пьянство подчиненного, а также несвоевременное составление им годового отчета по ГСМ. Начальник отдела кадров фронта генерал-майор интендантской службы Н.И. Алексеев 14 февраля 1943 г. направил члену военного совета фронта генерал-лейтенанту Н.А. Булганину доклад, предложив отменить приказ в отношении военинженера 3-го ранга Саркисова и ограничиться наложением дисциплинарного взыскания – ареста на 10 суток. Согласие члена военного совета было получено[290].
В другом случае в ОШБ фронта приказом старшего начальника был направлен ранее занимавший должность командира 254-го батальона аэродромного обслуживания (Авиация дальнего действия) майор Г.Д. Доценко[291]. Это было сделано в нарушение Положения о штрафных батальонах действующей армии (приказ НКО № 298 от 28 сентября 1942 г.), в соответствии с которым командиры и военкомы батальонов и полков могли направляться в штрафной батальон не иначе, как по приговору военного трибунала фронта.
По похожим основаниям командир 16-го ОШБ (переименован в августе 1943 г. из 11-го ОШБ) того же Западного фронта подполковник Абрамов, руководствуясь распоряжением генерал-майора интендантской службы Н.И. Алексеева, вернул в распоряжение начальника отдела кадров 1-й воздушной армии направленного в ОШБ в качестве переменника капитана В.В. Попова. На основании приказа НКО № 0244 от 6 августа 1944 г. офицер Попов, как совершивший нетяжкое преступление и к тому же имевший два ранения и три государственные награды, подлежал не направлению в ОШБ, а назначению на должность в действующей армии с понижением на одну ступень[292].
Нарушение требований руководящих документов было допущено и в ВВС Московского военного округа. В распоряжение отдела кадров Западного фронта для дальнейшего препровождения в ОШБ прибыл бывший летчик 40-го авиационного полка разведчиков Главного Командования Красной армии старший лейтенант В.И. Ольшевский. Но, как выявили кадровики, он был осужден с отсрочкой исполнения приговора еще в мае 1942 г., то есть до издания приказа НКО № 227, не имеющего обратной силы. На этом основании военнослужащий был возвращен в распоряжение отдела кадров МВО, поскольку установленный порядок требовал направления его в действующую армию не в штрафную, а в обычную воинскую часть[293].
Фиксируя нарушения отдельными командирами, начальниками требований руководящих документов, считаем необходимым особо обратить внимание, что такие случаи не носили массового характера: на пути произвола вставали должностные лица кадровых органов и, как подробно будет показано ниже, военной прокуратуры.
Военнослужащие ВМФ
Сегодня есть возможность ликвидировать многие пробелы и в освещении вопроса, в каких именно штрафных формированиях «искупали кровью свои преступления против Родины» (по терминологии приказа НКО № 227) военные моряки. При отсутствии каких-либо нормативных документов и свидетельств участников войны о существовании в ВМФ неких «штрафных» кораблей (судов), такого рода предположения, высказанные в публицистике, следует отклонить с порога.
Документы и воспоминания, которыми располагает автор, свидетельствуют, что в первое время флотских командиров и краснофлотцев, как и представителей других родов войск, направляли в стрелковые штрафные формирования, созданные в составе сухопутных соединений действующей армии. На это командующих флотами и флотилиями ориентировала директива наркома Военно-морского флота адмирала Н.Г. Кузнецова № 360/ш от 30 июля 1942 г., требовавшая принять приказ НКО № 227 к исполнению и руководству[294].
Однако довольно быстро, начиная уже с сентября – октября 1942 г., в составе флотов и флотилий были на ведомственной основе созданы штрафные части, куда получал направление исключительно личный состав кораблей, частей и учреждений Военно-морского флота. В этом отразилась характерная для Н.Г. Кузнецова забота о кадрах: военные советы и штабы флотов и флотилий не должны были терять контроль над офицерами, временно оказавшимися на положении переменников штрафных формирований.
Из перечней органов управления, соединений, кораблей, частей и учреждений, относившихся к флотам, военным флотилиям, отрядам кораблей и входивших в состав действующей армии в период Великой Отечественной войны, которые в послевоенное время были подготовлены в Генеральном штабе Вооруженных сил СССР, следует, что в состав ВМФ в разное время входили семь штрафных рот и шесть штрафных взводов. А именно: 472-я ШР Дунайской военной флотилии (30.11.1944–9.05.1945), 487-я ОШР Краснознаменного Балтийского флота (2.04.1943–2.02.1945), 610-я ОШР Волжской военной флотилии (18.10.1942–15.01.1943), 612-я ОШР Краснознаменного Балтийского флота (11.10.1942–31.03.1944), 613-я ОШР Черноморского флота (6.09.1942–16.09.1944), 614-я ОШР Северного флота (17.09.1942–15.01.1945), 845-я ШР Днепровской военной флотилии (24.12.1944–9.05.1945), 473-й штрафной взвод Дунайской военной флотилии (30.11.1944–9.05.1945), 587-й ОШВ Краснознаменного Балтийского флота (11.10.1942–2.02.1945), 588-й ОШВ Черноморского флота (24.11.1942–16.09.1944), 589-й ОШВ Северного оборонительного района (17.09.1942–10.02.1945), 732-й ШВ Днепровской военной флотилии (14.09.1943–1.03.1944), 846-й ШВ Днепровской военной флотилии (24.12.1944–9.05.1945).
Как видим, структурно штрафные формирования ВМФ отличались от тех, которые создавались в сухопутных войсках, и это было не случайно – личного состава, который мог потенциально пополнить такие формирования, было во флоте на несколько порядков меньше. Судя по их составу, штрафные роты, как и в сухопутных войсках, комплектовались краснофлотцами и сержантским (старшинским) составом, а взводы – офицерами, не лишенными воинского звания.
Штрафные формирования, предназначенные для «исправления» моряков, по своему характеру были стрелковыми и действовали на суше. Это подтверждают, в частности, воспоминания генерал-майора юстиции в отставке П.Д. Бараболи, командовавшего пулеметным взводом в 610-й ОШР Волжской военной флотилии.
В то же время, как свидетельствуют документы и воспоминания участников войны, в ряде случаев отдельные командиры и военные трибуналы, которые были не обязаны исполнять приказы наркома ВМФ, направляли офицеров флота в штрафные формирования общевойсковых соединений.
Так, по горячим следам приказа № 227 в ОШБ Сталинградского фронта был направлен (основание – за трусость) начальник политотдела 66-й морской стрелковой бригады батальонный комиссар К.Т. Выхованец[295].
Воевавший командиром взвода, а затем роты в 8-м ОШБ 1-го Белорусского фронта А.В. Пыльцын вспоминал, что в должности писаря в составе взвода воевал капитан-лейтенант Северного флота Виноградов. Он прекрасно владел немецким языком, обладал хорошей штабной культурой, поэтому ему поручались обязанности «нештатного начальника штаба»[296].
В период Висло-Одерской операции в подразделении А.В. Пыльцына целое отделение было укомплектовано бывшими флотскими офицерами. Выразительную деталь приводит мемуарист: у командира во время боя из-под расстегнутой гимнастерки виднелась тельняшка, моряки ни при каких обстоятельствах не хотели терять свою флотскую идентичность.
С изданием 28 декабря 1944 г. наркомом ВМФ адмиралом флота Н.Г. Кузнецовым приказа № 0935 порядок отбывания наказания офицерами-моряками был уточнен. Офицеров, совершивших нетяжкие преступления и осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания военных действий без лишения воинского звания, в штрафные части не направляли. Их, в том числе тех, кто служил до момента осуждения на недействующих флотах, назначали на офицерские должности в боевых частях действующих флотов с понижением. Офицеров, служивших до того на Тихоокеанском флоте и Краснознаменной Амурской флотилии, направляли воевать на Северный флот, служивших в составе Каспийской флотилии – на Дунайскую флотилию.
В штрафные части приказ наркома ВМФ предписывал направлять только офицеров, осужденных военными трибуналами с лишением воинского звания, а также тех, кому воинское звание суд оставлял, но кто был осужден за тяжкие преступления (убийство, разбазаривание военного имущества, злостное хулиганство и др.).
Что касается наложения наказания во внесудебном порядке, то нарком ВМФ указал военным советам действующих флотов и флотилий на необходимость применять к офицерам такую меру дисциплинарную меру, как лишение воинских званий (по терминологии приказа – разжалование в рядовые) и направление в штрафную часть, «только за трусость и неустойчивость» (то есть по духу и букве приказа НКО № 227). Никакого расширительного толкования этого пункта сталинского приказа адмирал Н.Г. Кузнецов не допускал.
В приказе наркома отразилась уже отмеченная нами выше забота о том, чтобы штабы соединений не теряли контроль над подчиненными офицерами, временно переведенными на положение штрафных рядовых, и могли отслеживать их боевой путь вплоть до момента отчисления из штрафных формирований. С этой целью офицеры Краснознаменного Балтийского, Северного, Тихоокеанского флотов и Краснознаменной Амурской флотилии, лишенные военными трибуналами воинского звания, а также осужденные за тяжкие преступления, хотя бы и с сохранением звания, должны были направляться в штрафные части Краснознаменной Днепровской флотилии (г. Пинск), осужденные на Черноморском флоте и Каспийской флотилии – в штрафные части Дунайской флотилии (г. Измаил).
Офицеры, осужденные на недействующих флотах, флотилиях без лишения офицерского звания и не подлежавшие направлению в штрафные части, к новому месту службы прибывали самостоятельно, одиночным порядком, имея на руках копии приговоров.
Тех, кто был разжалован, в штрафные части направлялся на одинаковых основаниях с осужденными лицами рядового и старшинского состава в составе команд. Офицеров, осужденных без лишения звания, но за тяжкие преступления, сосредоточивали во флотском экипаже и командами не реже двух раз в месяц направляли на тот или иной действующий флот, флотилию. По прибытии на место команда осужденных поступала в распоряжение отдела кадров офицерского состава флота, флотилии и препровождалась в штрафные части[297].
Военнослужащие-женщины
В годы войны, по разным подсчетам, на военную службу были призваны более 490 тыс. женщин. Нашлись в их числе и те, кто грубо нарушал требования уставов и воинскую дисциплину, преступал закон.
В юридической литературе встречались утверждения, что «в штрафные части не направлялись осужденные военнослужащие-женщины»[298]. Факты, установленные автором по материалам правоприменительной практики, их опровергают.
В связи с тем, что из-за пробелов в нормативно-правовой базе длительное время отсутствовали четкие разъяснения, какие действия следовало предпринимать командирам и начальникам в отношении бывших у них в подчинении и совершивших дисциплинарный проступок или преступление женщин, для последних никаких исключений не делали и приказом по части, соединению, как и военнослужащих-мужчин, переводили в разряд штрафников.
Со своей стороны, военные трибуналы, осуждая военнослужащих-женщин и предоставляя им, согласно прим. 2 к ст. 28 УК, отсрочку исполнения приговора до окончания военных действий, также давали основания командованию для направления женщин-подчиненных в штрафные части.
Анализ архивных документов показывает, что численно их было не так мало, как об этом упоминается в литературе. Например, из распоряжения отдела кадров Западного фронта от 27 июля 1943 г. следует, что из 10-го в 11-й ОШБ «для ожидания приказа на восстановление» (то есть отчисление из штрафников) убыли 26 женщин, зачисленные в батальон в промежутке между 17 апреля и 18 июня 1943 г., то есть всего за два месяца[299]. Цифра представляется довольно большой.
Лишь более чем через год после учреждения штрафных частей, а именно 19 сентября 1943 г., Генеральный штаб директивой № 1484/2 предписал начальникам штабов фронтов, военных округов и отдельных армий не допускать направление женщин-военнослужащих, осужденных за совершенные преступления, в штрафные части. Тех, кто осуждены с применением прим. 2 к ст. 28 УК, предписывалось направлять для продолжения службы в действующую армию в обычные воинские части. В директиве уточнялось, что на них не распространялся и приказ НКО № 0413 от 21 августа 1943 г., в соответствии с которым, напомним, командирам частей и соединений предоставлялось право своей властью, во внесудебном порядке направлять в штрафные части лиц сержантского и рядового состава, провинившихся в совершении некоторых видов преступлений. В отношении таких лиц ограничиваться строгими дисциплинарными взысканиями, «а при невозможности разрешить дело в дисциплинарном порядке – предавать суду военного трибунала»[300].
Есть все основания предположить, что указанная директива Генерального штаба была ответом на проблемы войсковой практики: бойцов-переменников женского пола было сравнительно немного, но их пребывание в сугубо мужских коллективах и в столь суровой боевой обстановке требовало соблюдения ряда трудновыполнимых для штрафных частей условий даже чисто бытового характера.
Вслед за этим 5 октября в военные трибуналы фронтов и армий были направлены указания начальника Управления военных трибуналов, в которых дублировалось содержание директивы Генерального штаба и указывалось на необходимость руководствоваться ею в повседневной деятельности.
До появления же указанной директивы и командиры (начальники), и военные трибуналы действовали в соответствии с общим порядком, установленным приказом НКО № 227 и последующими нормативными актами.
Имеющиеся в публицистической литературе утверждения, будто в Красной армии существовали некие штрафные формирования, созданные специально для женщин, в корне неверны. Их направляли в те же штрафные части, что и военнослужащих-мужчин.
Одним из первых в свой состав принял женщин 76-й ОШБ Сталинградского (с 1 января 1943 г. Южного) фронта. Фельдшер 610-го батальона связи 229-й стрелковой дивизии старший военфельдшер Е.С. Ростовцева зачислена в состав 26 сентября 1942 г. (основание для применения такой меры в документе не указано). Освобождена после трехмесячного пребывания приказом по фронту 12 декабря.
Старшая медсестра 472-го полевого подвижного госпиталя 62-й армии военфельдшер А.М. Ландман осуждена 20 декабря 1942 г. армейским военным трибуналом по ст. 193, ч. 2 п. «д» (неисполнение отданного в порядке службы приказания, совершенное в боевой обстановке) и уже на следующий день зачислена в списки личного состава ОШБ. Приговор предусматривал ее трехмесячное пребывание на положении штрафного рядового, однако А.М. Ландман отчислена приказом по фронту с опозданием – только 8 апреля 1943 г.[301]
Также, согласно приговору военного трибунала, в штрафбат была направлена военфельдшер О.В. Сапрыкина, но, в отличие от двух предыдущих военнослужащих-женщин, не из линейных частей, находившихся на передовой, а из тылового гарнизона. Она, военфельдшер 1-й Московской авиационной Краснознаменной школы, была осуждена военным трибуналом Куйбышевского гарнизона «за угрозы командиру части» к лишению свободы. Приговор предусматривал отсрочку исполнения и направление осужденной в штрафной батальон, отчислена по истечении двухмесячного срока пребывания[302].
Ряд женщин-военнослужащих были направлены в штрафной батальон во внесудебном порядке. Бывший фельдшер 76-го отдельного легкопереправочного инженерного батальона 62-й инженерно-саперной бригады лейтенант медицинской службы А.С. Шаповалова воевала в ОШБ с 31 августа 1943 г. И хотя соответствующий приказ предусматривал трехмесячный срок пребывания, уже 12 октября она была освобождена от наказания «досрочно за боевые заслуги»[303].
Военфельдшер 123-го стрелкового полка 87-й стрелковой дивизии 26-й армии военфельдшер В.П. Вигурская 28 июля 1943 г. была направлена в ОШБ также во внесудебном порядке – «постановлением комиссии госпроверки», вероятнее всего, как освобожденная из плена или временно находившаяся на оккупированной территории. Воюя в составе батальона, получила ранение[304].
В именном списке лиц переменного состава, отчисленных досрочно и по истечении установленного срока пребывания в 8-м ОШБ 1-го Белорусского фронта с 1 августа 1942 г. (тогда это был 1-й ОШБ Сталинградского фронта) по 21 мая 1945 г. автором выявлены фамилии девяти женщин-военнослужащих. Характерно, что все они – медицинские работники различного профиля. Например, военфельдшер В.П. Зиньковская – фельдшер полевого подвижного госпиталя № 2322, военфельдшер Е.И. Плоскова – фельдшер 823-го артиллерийского полка 321-й стрелковой дивизии, младший лейтенант медслужбы Е.С. Васильева – старший военврач 3-й истребительной бригады ПТР[305].
Обращает на себя внимание тот факт, что после октября 1943 г. женских фамилий в списке переменного состава 8-го ОШБ уже нет, следовательно, можно утверждать, что стала действовать директива начальника Управления военных трибуналов от 5 октября 1943 г., о которой говорилось выше. Что касается тех женщин, которым все же довелось воевать в составе штрафбата, то, как показывают документы (пусть и неполные), все из них остались в живых. Скорее всего, командование 8-го ОШБ не направляло их в цепь рядовыми стрелками, а задействовало в боях, учитывая специальность и квалификацию как медиков. Судя по документам, так поступало и командование других ОШБ.
При этом выполнение на поле боя сугубо медицинских функций не мешало женщинам проявлять смелость и самопожертвование. Лишнее свидетельство сказанного содержат документы из фонда 9-го ОШБ Воронежского (позднее – 1-го Украинского) фронта. В составе группы штрафников, вступавшей в бой в ночь с 10 на 11 июня 1943 г. в полосе 375-й стрелковой дивизии, находилась как штрафной рядовой военфельдшер А.Е. Швецова, зачисленная в ОШБ по приговору военного трибунала фронта с должности фельдшера 841-го гвардейского артиллерийского полка. Группа, как докладывал начальнику штаба 6-й гвардейской армии командир дивизии полковник П.Д. Говоруненко, «действовала решительно и смело, в результате операции уничтожила до 35 немецких солдат, захватила три винтовки, парабеллум и ценные документы». В числе отличившихся названа и Швецова: «За время боевых действий группы захвата под сильным огнем неприятеля и во время рукопашного боя выносила раненых бойцов непосредственно из неприятельских траншей, оказывая им немедленно медицинскую помощь и перевязку ран»[306].
Немало примеров героического поведения демонстрировали и женщины, направленные в штрафные роты. Н.М. Тимофеева была осуждена ВТ Октябрьской железной дороги и направлена в 33-ю ОШР 67-й армии 9 мая 1943 г. Она не являлась военнослужащей, но за совершенный проступок была предана суду военного трибунала в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 апреля 1943 г., который ввел на железных дорогах Советского Союза военное положение и предписал рабочих и служащих железных дорог «за преступления по службе по решению военного трибунала увольнять с работы с направлением на фронт в штрафные роты…»[307]. Через два с половиной месяца приказом по войскам 67-й армии от 22 июля 1943 г. красноармеец-штрафник Тимофеева, «как отбывшая срок наказания… и как проявившая отвагу и мужество с врагом от прохождения службы в штрафной роте освобождена»[308].
В похожем положении оказалась врач по профессии Н.Ф. Александрова, осужденная военным трибуналом и направленная в 11-й ОШБ Западного фронта. Поскольку она в момент придания суду была гражданским лицом, заместитель начальника отдела кадров Западного фронта подполковник интендантской службы С. Лукьянов 6 апреля 1943 г., очевидно, не зная изменений в законодательстве в военное время, засомневался в правомерности перевода Александровой на положение бойца-переменника. Он направил запрос председателю военного трибунала Западного фронта, можно ли было направлять осужденную в штрафной батальон[309].
Ответ председателя трибуна выявить не удалось, но известно, что через две недели после этого из отдела кадров фронта в адрес командира ОШБ ушло предписание направить Александрову «в распоряжение Санитарного отдела Западного фронта для посылки ее на передовую линию фронта в должности врача»[310]. Надо понимать так, что в данном случае оснований для препровождения подсудимой в штрафной батальон председатель ВТ фронта не нашел.
Как показывает анализ правоприменительной практики, направление женщин-военнослужащих в штрафные части продолжалось и после того, как до командования, кадровых и военно-судебных органов была доведена директива начальника Управления военных трибуналов от 5 октября 1943 г., в которой, напомним, содержалось указание женщин в эти части не направлять. Потребовался специальный приказ наркома обороны № 0244 от 6 августа 1944 г. (подробно он проанализирован в гл. 2), который прямо запрещал направлять женщин в штрафные части. Еще одним приказом от 25 октября 1944 г. он распространялся на осужденных как во внутренних военных округах, так и в действующей армии. Женщины-офицеры, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора до окончания военных действий, искупали вину в действующей армии[311]. Тех из них, кто был осужден без лишения воинского звания, следовало, как и мужчин, назначать на офицерские должности в боевых частях действующей армии с понижением в должности на одну ступень. Лишенные воинского звания использовались на должностях, замещаемых рядовыми. Ну а тех, кто не получал по суду отсрочку исполнения приговора, ждало заключение.
Нельзя, однако, не отметить нерасторопность отдельных командиров. Так, архивные документы 213-й ОШР 5-й ударной армии показывают, что женщины-переменники находились в составе штрафных формирований и спустя несколько месяцев после издания приказа НКО № 0244 от 6 августа 1944 г. Лишь 10–11 октября 1944 г. из ОШР были отчислены рядовые К.И. Лукьянова, писарь роты, и С.А. Вышегородская, санитар роты[312].
Подобного рода факты отмечены и в документации других штрафных формирований.