Приказ наркома обороны СССР № 227 содержал на этот счет прямо противоположные положения. Согласно нему, в состав штрафных частей следовало направлять военнослужащих, «провинившихся в нарушении дисциплины (выделено автором. – Ю.Р.) по трусости или неустойчивости». При этом военнослужащим, в соответствии с указанием наркома обороны, давалась «возможность искупить кровью свои преступления (выделено автором. – Ю.Р.) против Родины»[354].
Совершенно очевидно, что нарушение воинской дисциплины ни при каких обстоятельствах не может приравниваться к преступлению, а именно это сделано в приказе № 227.
Изданный в его развитие новый приказ НКО СССР № 298 от 28 сентября 1942 г., которым объявлялись Положения о штрафных батальонах и штрафных ротах действующей армии и их штаты, также не вносил ясности в указанный вопрос[355]. Содержащиеся в нем положения носили противоречивый характер и не сопрягались друг с другом.
Так, в преамбулах Положений дословно повторялась формулировка из приказа № 227 о том, что штрафные части имеют цель дать возможность военнослужащим, «провинившимся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, кровью искупить свои преступления перед Родиной». Правовая неопределенность: к какой категории лиц относить направляемых в штрафные части военнослужащих-переменников – к нарушителям воинской дисциплины или совершившим воинское преступление, таким образом, не устранялась.
Определению истинного статуса лиц переменного состава не помогали и пункты Положений, в которых формулировались основания для направления военнослужащих в штрафные части: либо приказ по части или соединению – в отношении лиц, совершивших дисциплинарные проступки; либо приговор военного трибунала – в отношении военнослужащих, осужденных с применением отсрочки исполнения приговора (в соответствии с прим. 2 к статье 28 Уголовного кодекса РСФСР).
Еще один важный пункт из Положений о штрафных батальонах и ротах также делает спорным их квалификацию как мест исполнения назначенного судом наказания. Срок пребывания в штрафной части для лиц переменного состава был установлен твердый – от одного до трех месяцев, между тем как ни по одной статье УК РСФСР такой санкции не предусмотрено.
Правовую неопределенность усугубляла и формулировка Положения о том, что «за боевое отличие штрафник может быть освобожден досрочно». Очевидно, что подвергнуться освобождению может лишь осужденный, находящийся в заключении. Даже если предположить, что нарком обороны субъективно рассматривал штрафные формирования как место изоляции для осужденных военным трибуналом, то в числе переменников были, как известно, и военнослужащие, наказанные во внесудебном, дисциплинарном порядке. То есть в любом случае они не могли считаться подвергнутыми заключению, и по этой причине исключалось само понятие «освобождения» штрафников ни в срок, ни досрочно.
Следует обратить внимание на то, что вслед за директивными документами НКО СССР такого рода терминологию использовали, не задумываясь над юридической корректностью понятий «отбытие наказания», «освобождение», и органы военного управления и военной юстиции. Приведем конкретные примеры.
Выдержка из приказа войскам Южного фронта от 12 июля 1943 г.: «В соответствии со ст. ст. 16–17 “Положения о штрафных батальонах действующей армии”… нижепоименованных военнослужащих, проявивших в боях с врагом стойкость, дисциплинированность, преданность социалистической Родине и отбывших срок наказания (выделено автором. – Ю.Р.), из 76 отдельного штрафного батальона освободить (выделено автором. – Ю.Р.), восстановить в воинских званиях, во всех правах и назначить на соответствующие должности в части фронта»[356].
Выдержка из приказа войскам 1-го Белорусского фронта от 2 марта 1945 г.: «По ходатайству военного совета 61-й армии, в соответствии со ст. ст. 16 и 17 приказа НКО СССР № 298 от 28 сентября 1942 года нижепоименованный переменный состав 8 отдельного штрафного батальона, оправдавший себя в боях за Родину и отбывший (выделено автором. – Ю.Р.) установленный срок пребывания в батальоне…»[357]
Из распоряжений, отданных отделом кадров 1-го Белорусского фронта командиру 8-го ОШБ: «Прошу срочно сообщить отделу кадров, куда направлен на излечение отбывавший в вашем батальоне наказание (выделено автором. – Ю.Р.) Николаев Петр Николаевич»; «…бывший боец-переменник Шахов Леонид Иванович, отбывавший в вашем батальоне наказание (выделено автором. – Ю.Р.) с 2 августа по 10 сентября 1943 г., в бою ранен и эвакуирован на излечение»[358].
Из препроводительного письма председателя военного трибунала 47-й армии: «Направляются копии определения ВТ 1-го Белорусского фронта на отбывающих у вас наказание (выделено автором. – Ю.Р.) осужденных ВТ 47-й армии П.К. Галкина и А.М. Полякова»[359].
Повторимся: в действительности военнослужащих переменного состава по окончании срока пребывания в штрафной части не «освобождали», хотя такая формулировка постоянно использовалась и военным командованием, и органами военной юстиции, а исключали из списков личного состава ОШБ/ОШР (отчисляли), и кадровые органы переводили их к новому месту службы.
Сошлемся еще на один конкретный пример, показывающий, что в реальности ни военное командование, ни военные трибуналы не рассматривали штрафные части как пенитенциарные учреждения. ВТ 362-й стрелковой дивизии 1-го Белорусского фронта приговорил Л.А. Алферова к лишению свободы в ИТЛ на 10 лет. Переменник полностью отслужил определенный ему срок в 8-м ОШБ и уже был отчислен из батальона, когда председатель ВТ дивизии сообщил командиру ОШБ, что ВТ фронта исключил из приговора в отношении Алферова отсрочку исполнения приговора, и потребовал этапировать военнослужащего в ближайшую тюрьму. Поскольку Алферов в это время был уже в пути из ОШБ в отдел кадров фронта, командир батальона направил туда донесение о необходимости Алферова взять под стражу и перенаправить в пенитенциарное учреждение[360].
Из этих действий должностных лиц неопровержимо следует, что пребывание Алферова в ОШБ ни командованием батальона, ни военным трибуналом фронта не рассматривалось как исполнение наказания. Это была та же воинская служба, правда, в условиях, отличных от условий типичной строевой части.
В контексте определения правового статуса штрафных частей необходимо обратить особое внимание на следующее обстоятельство: действовавшее в тот момент законодательство не отменяло конституционную обязанность военнослужащих с оружием в руках защищать Отечества даже в случае нарушения ими воинской дисциплины или совершения воинского преступления, а лишь накладывало определенные ограничения. Военнослужащие, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора, реализовывали эту обязанность именно в штрафных частях, избегая реального заключения и исполняя свой воинский долг. Следует подчеркнуть: именно исполняли воинский долг, а не несли наказание, поскольку исполнение приговора было отсрочено.
Резюмируем свою позицию: по своей природе штрафные формирования были обычными воинскими частями с одной специфической чертой – они одновременно представляли собой и форму применения уголовно-правового института отсрочки исполнения приговора до окончания военных действий, и институт дисциплинарной ответственности.
Почему же в нормативных актах высшего военного командования и органов юстиции, в приказах и распоряжениях, отдаваемых командирами и председателями военных трибуналов, по существу искажалась реальная картина, допускались неверные толкования целого ряда нормативных понятий – «преступление», «отбывание наказания» и им подобных?
На наш взгляд, это вызывалось не только самой обстановкой войны с ее динамикой, но и сложившимся еще с довоенных времен отношением к человеку с точки зрения законности тех лет, а также значительно расширившимися возможностями для массовых отступлений от требований законов и воинских уставов и, соответственно, повышенной необходимостью самым решительным образом их пресекать. Существовавшая в мирное время четкая грань между дисциплинарным проступком и уголовно наказуемым преступлением, между дисциплинарной и уголовной ответственностью стала плохо различимой, и это прямо и непосредственно отразилось в практике организации, комплектования и применения штрафных частей.
В этой связи нам близка точка зрения С.Г. Лысенкова, выявившего тенденцию к сближению в годы войны признаков уголовной и дисциплинарной ответственности военнослужащих, к смешению признаков обоих видов ответственности[361]. Происходила подмена понятий разных видов юридической ответственности, что нашло отражение в постановлениях, приказах и директивах, в том числе исходивших от высшего военно-политического руководства страны. Штрафные части были как раз воплощением такого подхода.
Указанному смешению признаков уголовной и дисциплинарной ответственности военнослужащих, подмене понятий разных видов юридической ответственности способствовал, по мнению автора, и двойственный характер комплектования штрафных частей, который определялся разными основаниями для направления военнослужащих в эти части – приказами командиров (начальников) и приговорами военных трибуналов.
Первая категория переменников исполняла дисциплинарное взыскание, наложенное соответствующим приказом по полку, дивизии и выше. Несмотря на то, что приказами НКО СССР, о которых подробно говорилось выше, значительный круг лиц командно-начальствующего состава был наделен правом самостоятельно вершить правосудие, тем не менее приказы, которыми в штрафные части направлялись военнослужащие, лежали именно в русле дисциплинарной, а не уголовно-процессуальной практики. Служба в штрафной части по приказу не влекла судимость, это действие не являлось уголовно-процессуальным.