В свою очередь, командир и военный комиссар ОШР получили право налагать следующие дисциплинарные взыскания на подчиненных лиц переменного состава: объявлять личный выговор, объявлять выговор перед строем лицам рядового состава, объявлять выговор в приказе, подвергать простому аресту с содержанием на гауптвахте до 20 суток и строгому – до 10 суток, отстранять от должности, снижать в должности, предавать товарищескому суду младших командиров.
Командир и военный комиссар ОШР получили право применять в отношении переменников следующие поощрения и награды: объявлять личную благодарность, объявлять благодарность перед строем, объявлять благодарность в приказе, награждать ценным подарком, выдавать денежное вознаграждение[367].
Соответственно и остальные категории командно-начальствующего состава: заместители командира и военного комиссара батальона, командиры и военные комиссары рот, командиры и политические руководители взводов – в ОШБ, заместители командира и военного комиссара роты, командиры и политические руководители взводов – в ОШР получали дисциплинарные права на две ступени выше по сравнению с теми военнослужащими, кто занимал аналогичные должности в обычных строевых частях.
В ходе войны были расширены права высшего командного состава по поощрению подчиненных. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 ноября 1942 г., в частности, командирам дивизий и бригад было предоставлено право награждения рядового и начальствующего состава до командира роты и ему соответствующих включительно орденом Красной Звезды и медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Соответственно командиры полка получили право награждения рядового и младшего начальствующего состава медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги», а также нагрудными знаками «Снайпер», «Отличный пулеметчик», «Отличный минометчик», «Отличный артиллерист», «Отличный танкист», «Отличный минер», «Отличный сапер»[368].
Поскольку командир ОШБ имел дисциплинарные права командира дивизии, а командир ОШР – дисциплинарные права командира полка, на них упомянутый выше указ Президиума Верховного Совета СССР распространялся в части, их касающейся.
Предоставление командно-начальствующего составу штрафных частей большего, против обычного, объема дисциплинарных прав по отношению к переменному составу, с точки зрения наркома обороны СССР, означало и больший объем обязанностей должностных лиц в поддержании и укреплении воинской дисциплины и правопорядка и предупреждении их нарушений. Автор приказа, безусловно, учитывал, что предназначение штрафных частей и контингент переменного состава делают выполнение этой задачи особенно сложным, и для большей гарантии успеха расширил полномочия командно-начальствующего состава ОШБ и ОШР.
Следует напомнить также о дополнительных возможностях, которые командно-начальствующему составу штрафных частей предоставлял Дисциплинарный устав. Требуя от всех категорий командиров и начальников безусловного поддержания воинской дисциплины во вверенной им части или подразделении, устав наделял их правом в исключительных, не терпящих отлагательства случаях неповиновения, открытого сопротивления или злостного нарушения дисциплины и порядка, проявленных со стороны подчиненного, принять все меры воздействия, вплоть до использования силы и оружия. При этом, согласно требованиям ст. 7 устава, командир не нес ответственности за последствия. Наоборот, «командир, не проявивший в этих случаях твердости и решительности и не принявший всех мер к выполнению приказа», предавался суду военного трибунала[369].
Это требование устава было усилено в Положениях о штрафных батальонах и ротах следующей позицией: «За неисполнение приказа, членовредительство, побег с поля боя или попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафного батальона (аналогично – штрафной роты. – Ю.Р.) обязан применить все меры воздействия вплоть до расстрела на месте»[370].
Архивные документы, выявленные автором, показывают, что в повседневной практике командному составу штрафных частей приходилось в полном объеме прибегать к предоставленным ему правам, а в необходимых случаях – и к помощи военного трибунала.
Так, 29 сентября 1942 г. командир 10-го ОШБ Западного фронта просил военного прокурора фронта дать санкцию на предание суду военного трибунала бывшего младшего политрука Е.Е. Лукина[371]. О существе преступления, заставившего пойти на такой шаг, архивный документ не позволяет судить, но очевидно, что наказание переменника выходило за рамки дисциплинарных возможностей командира батальона.
Бескомпромиссно действовало командование 188-й ОШР 48-й армии. Красноармеец Крюков в марте 1944 г. попытался перебежать к немцам, по нему бойцами роты по приказу командира взвода был открыт огонь на поражение[372]. Красноармеец Я.Я. Ильин приказом командира роты был расстрелян перед строем за, как сказано в приказе по ОШР от 1 апреля 1944 г., «хищение ящика с документами и других вещей, пьянства во время марша 15.03.44 и отставание от штрафной роты»[373].
Беспощадным к членовредителям был командир 339-й ОШР 1-й гвардейской армии. 29 апреля 1944 г. красноармеец Р. Росулов «сделал умышленно самострел». В рапорте командиру 276-й стрелковой дивизии, которой была придана рота, командир ОШР докладывал: «Я как командир части принял решение перед строем [Росулова] расстрелять. Расстрелял его один боец его же национальности».
Похожий рапорт командир 339-й ОШР направил в тот же день начальнику отдела укомплектования 1-й гвардейской армии. Он доложил, что четверо военнослужащих – С. Пардаев, В.И. Демецкий, Д. Сангаков и А. Мурзабаев «сделали умышленно самострелы» и по его приказу были расстреляны перед строем. Характерна резолюция начальника отдела укомплектования армии: «Командиру 339 ОШР. Материалы о самострелах срочно передать прокурору дивизии, чтобы немедленно судить самострельщиков судом ВТ»[374]. Старший начальник явно хотел подкрепить крайние действия командира роты расследованием органами военной юстиции.
За менее тяжкие преступления и проступки следовало и более мягкое наказание. Переменник 188-й ОШР 48-й армии командир отделения М.Г. Шеламов во время боя 6 июля 1943 г. проявил трусость. Учитывая, что он в боях прежде не участвовал, командир роты ограничился строгим арестом подчиненного на 8 суток со снижением в звании до рядового.
В той же роте красноармеец Новиков случайным выстрелом ранил товарища. Кроме того, Новиков и два других красноармейца – Зазулин и Лядкин – «обменивали и пропивали казенное обмундирование… делали самовольные отлучки из части». Своим приказом от 13 января 1944 г. командир роты подверг каждого строгому аресту на 5 суток[375].
Приказом по 1-му ОШБ Сталинградского фронта от 24 сентября 1942 г. были объявлены взыскания бойцам переменного состава Д.Д. Бречкину и Д.И. Федорову за хищения стройматериалов в колхозе, на территории которого обустраивалось их подразделение. Хотя налицо были все признаки уголовного преступления, командир ОШБ майор Я.Ф. Григорьев ограничился дисциплинарным взысканием, подвергнув строгому аресту Бречкина на 10 и Федорова на 5 суток[376].
Командный состав штрафных частей прибегал и к дополнительным полномочиям, предоставленные им приказом НКО СССР № 0413 от 21 августа 1943 г. и распространявшиеся на контингент переменников. Право, предоставленное командирам обычных строевых частей и соединений направлять своей властью провинившихся лиц сержантского и рядового состава в штрафные роты, трансформировалось у них в право на увеличение сроков пребывания подчиненных переменников в ОШР.
Пример – приказ командира 322-й ОШР 28-й армии от 16 октября 1944 г. «за неоднократное пьянство, организацию в роте пьянки и дебоша 15 октября с.г. красноармейцам Бундину П.Н. и Егорову А.С. добавить срок пребывания в штрафной роте по 1 месяцу каждому»[377].
Кроме переменников, каждый из командиров (начальников) имел в качестве подчиненных и лиц постоянного состава. Показательно, что нарком обороны СССР не счел необходимым расширять объем дисциплинарных прав по отношению к ним. Этот объем определялся как должностными обязанностями конкретного командира (начальника), так и требованиями Дисциплинарного устава, и оставался аналогичным тому, которым обладал военнослужащий, занимавший такую же должность в строевых частях.
Однако, как следует из выявленных архивных документов, командиры штрафных частей нередко расширительно толковали Положения о штрафных батальонах и ротах и самостоятельно увеличивали объем собственных властных полномочий по отношению к лицам постоянного состава.
Так, за опоздание из служебной командировки приказом по 1-му ОШБ Сталинградского фронта был подвергнут домашнему аресту на 5 суток с удержанием 50 % денежного содержания за каждые сутки ареста техник-интендант 2-го ранга Горшков[378].
Командир 8-го ОШБ 1-го Белорусского фронта (преемник 1-го ОШБ Сталинградского фронта) «за систематическое пьянство и нетактичное поведение в офицерской среде» в начале мая 1945 г. освободил командира взвода 3-й стрелковой роты капитана Г.В. Ражева от занимаемой должности и откомандировал его в распоряжение начальника отдела кадров фронта[379]. Он же за нарушение приказа командиром взвода минометной роты капитаном М.И. Гольдштейном подверг последнего домашнему аресту на 5 суток с удержанием 50 % денежного содержания за каждые сутки ареста