В ходе войны были разработаны нормативно-правовые акты, регулировавшие правовой статус не только переменного состава в целом, но и отдельных групп военнослужащих – лиц, проходивших службу в Военно-морском флоте, в авиации, находившихся в плену, в окружении или на оккупированной противником территории, а также женщин-военнослужащих.
Чтобы не повторять то, о чем уже шла речь в главе 3, здесь лишь добавим, что после войны, в ходе устранения наиболее одиозных последствий сталинского единовластия постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 29 июня 1956 г. была признана серьезным нарушением законности «практика разжалования без суда в рядовые офицеров, бывших в плену или окружении противника». В целях устранения этих нарушений Министерству обороны СССР было предписано пересмотреть в персональном порядке все дела бывших военнопленных из числа офицеров, лишенных воинских званий без решения судебных органов, и во всех необходимых случаях восстановить их в офицерских званиях, а имеющим право на пенсионное обеспечение назначить пенсии.
Во исполнение указанного постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР директивой заместителя министра обороны СССР от 23 июля 1956 г. такие лица, если в плену они не совершили преступления, восстанавливались в воинских званиях[408].
Этот факт подтверждает, насколько существенное влияние на соблюдение правового статуса переменного состава штрафных частей оказывали не только чрезвычайные условия войны, но и особенности политического режима, следствием чего были нередкие отступления от закона, что называется, по умолчанию.
4.4. Практика применения уголовного и административного законодательства в процессе комплектования штрафных частей переменным составом
Постепенно формируемая нормативно-правовая база при всей поспешности и противоречивости процесса ее создания определяла порядок действий органов военного управления и военной юстиции по строительству института штрафных частей.
В первую очередь были предприняты конкретные меры по комплектованию штрафных частей военнослужащими, осужденными военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны. Ряд военных трибуналов, особенно в первый, самый тяжелый год войны не считали возможным смягчать наказание, когда законодательная санкция носила предельно определенный характер (например, при дезертирстве), и приговаривали провинившихся военнослужащих к высшей мере наказания, не вдаваясь в детали и не анализируя глубоко условия и обстоятельства преступления, мотивы действий осужденного. Такого рода шаблонный подход был характерен и для многих территориальных судов.
Реагируя на этот утвердившийся с началом войны «расстрельный» уклон, Наркомат юстиции и Прокуратура СССР неоднократно указывали подчиненным органам (об этом уже говорилось ранее) на недопустимость применения в качестве меры наказания расстрела в отношении лиц, социальная опасность которых не требует применения такой меры, и требовали при определении санкции дифференцировать степень вины обвиняемого, учитывать его личность, а также характер и последствия преступления.
Следуя этой линии, военные трибуналы стали широко применять отсрочку исполнения приговора до окончания военных действий и направлять осужденных в штрафные части. Организуя правильное осуществление правосудия, военные трибуналы фронтов устраняли ошибки, допускавшиеся нижестоящими судами, опротестовывая и пересматривая в порядке надзора вынесенные ими приговоры. Так, за первый год деятельности военный трибунал 1-го Украинского фронта около 30–35 % изменений сводилось к замене расстрела иными мерами наказания, причем в отношении 20 % осужденных по этим измененным приговорам применялась отсрочка исполнения приговора с направлением осужденных на фронт. На 2-м Белорусском фронте летом 1944 г. военные трибуналы применили отсрочку к 54,5 % осужденных[409].
Военные юристы стали также более внимательно относиться к возможности привлечь нарушителей закона к ответственности без предания суду, а за счет более широкого использования тех полномочий, которыми командиров полков и выше наделил нарком обороны. Разобравшись в существе нарушения, проступка, они нередко отказывали в возбуждении уголовного дела и рекомендовали командирам (начальникам) своим приказом направить военнослужащего в штрафную часть.
Высшее военное командование, со своей стороны, также отмечало тенденцию к едва ли не поголовному преданию суду военного трибунала нарушителей воинской дисциплины, усилившуюся в период обострения положения на фронте летом – осенью 1942 г. Так, нарком Военно-морского флота адмирал Н.Г. Кузнецов в директиве военному совету Черноморского флота № 621/ш от 1 декабря 1942 г. обратил внимание на увлечение репрессивными мерами, при котором количество осужденных на ЧФ в сентябре – октябре 1942 г. превысило показатели всех остальных флотов, вместе взятых. В новой директиве военным советам флотов и флотилий от 8 мая 1943 г. № 124/ш нарком вновь констатировал высокий уровень судимости, объясняя этот факт тем, что командиры кораблей и частей не используют в полной мере дисциплинарных прав, которыми они обладают, и передают дела на недисциплинированных краснофлотцев в трибунал даже тогда, когда могут разрешить вопрос своей властью[410].
Вместе с тем было бы ошибочно утверждать, что руководство органов военного управления и военной юстиции ориентировало подчиненные органы на снисходительность по отношению к злостным нарушителям воинской дисциплины, а тем более совершившим преступление. Бывший председатель ВТ 47-й стрелковой дивизии Калининского фронта полковник юстиции С. Гулин вспоминал пример реагирования на происшедший в ноябре 1943 г. случай саморанения одним из штрафников. В результате тяжкого телесного повреждения членовредитель по заключению судебно-медицинского эксперта был признан негодным к несению военной службы. Опасаясь распространения подобного рода преступлений, председатель военного трибунала немедленно изучил дело и вынес его на судебное рассмотрение в присутствии других военнослужащих. Виновный был осужден к высшей мере наказания, командование дивизии утвердило приговор, который был приведен в исполнение перед строем представителей от штрафных подразделений[411].
Анализ архивных материалов, в которых отражена правоприменительная практика в отношении военнослужащих, направленных в штрафные части, дал основание автору выделить следующие основные направления работы военного командования и органов военной юстиции по правовой регламентации процесса комплектования штрафных частей переменным составом:
– единообразное применение сроков пребывания штрафников в ОШБ и ОШР,
– установление контроля над правильностью и полнотой исполнения приговоров,
– обобщение опыта правоприменительной практики в целях совершенствования процесса комплектования штрафных частей.
Единообразное применение сроков пребывания штрафников в ОШБ и ОШР
Анализ архивных материалов показывает, что в определении срока пребывания в штрафной части военнослужащего переменного состава органы военного управления и командование штрафными частями руководствовались требованиями руководящих документов, в первую очередь, Положениями о штрафных батальонах и ротах и приказом НКО СССР № 323 от 16 октября 1942 г. «О направлении в штрафные части военнослужащих, осужденных военными трибуналами с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны». В случае, если срок пребывания в штрафной части не был определен в приговоре, его устанавливал своим приказом командир войсковой части, в которой находился осужденный (или начальник гарнизона).
Так, прибывшим в январе 1945 г. в 8-й ОШБ 1-го Белорусского фронта бывшим офицерам П.Л. Шаповалову – три месяца и А.Д. Комарову – один месяц срок пребывания в ОШБ был определен приговором военного трибунала[412]. Ряд же других переменников – П.И. Павловский, М.В. Базылев, И.Ф. Кабаев, А.К. Измайлов, А.П. Клочков – прибыли в батальон с документами, в которых этот срок указан не был. Отдел кадров фронта предложил командиру ОШБ установить его своим приказом[413]. Аналогичное указание было дано отделом кадров фронта и в отношении Г.В. Тюремских, находившегося в ОШБ с 3 февраля 1945 г.[414]. Тем самым командир штрафной части исправлял огрехи командиров тех частей и соединений (начальников гарнизонов), откуда в ОШБ прибывали переменники.
Обращает на себя внимание, что при определении сроков, на которые военнослужащие направлялись в штрафные части, командиры и начальники во многих случаях произвольно трактовали требование приказа НКО СССР № 323 от 16 октября 1942 г. о необходимости сообразовываться с назначенной военным трибуналом мерой наказания.
Так, бывший начальник АХЧ штаба 79-го стрелкового полка 3-й Ударной армии старший лейтенант П.Ф. Фереферов был осужден военным трибуналом на 8 лет лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора. Однако соответствующим приказом был направлен в ОШБ всего на один месяц[415].
В практике функционирования штрафных частей принципиальное значение пробрел вопрос, с какого момента начинать отсчет пребывания в ней переменника. Это было необходимо для соблюдения установленного каждому из них срока службы в штрафной части.
Вполне ясным было указание, содержавшееся в приказе наркома обороны СССР № 323 от 16 октября 1942 г.: «Срок пребывания в штрафных частях исчисляется с момента фактического прибытия осужденного в штрафную часть»[416]. Этим приказом следовало руководствоваться по аналогии и в том случае, когда штрафник не был осужденным, а был направлен в ОШБ или ОШР властью уполномоченного на то командира.
В ответ на последовавшие запросы с мест Главной военной прокуратурой Красной армии было дано следующее разъяснение: «Исчисление срока пребывания штрафника в штрафной части должно производиться с момента фактического нахождения штрафной роты или батальона на передовой, независимо от того, происходили или не происходили бои. Нахождение же штрафника в пунктах формирования (запасной полк, гарнизон и т. п.) – в расчет при исчислении срока для штрафника не принимается»[417].
Во многих штрафных частях установленные приказом наркома сроки в один – три месяца выдерживались. Так, в ОШБ 1-го Украинского фронта при определенном приговором сроке в три месяца находились «на передовой линии фронта» А.М. Науменко – с 17 апреля по 20 июля 1944 г., П.А. Мурга – с 8 апреля по 14 июля 1944 г.[418].
Однако так было не повсеместно. Судя по донесению штаба Воронежского фронта в Генеральный штаб от 11 января 1943 г., 34 штрафника «отбыли срок» не менее четырех месяцев. Таких сроков пребывания в штрафных частях не предусматривал ни один руководящий документ[419].
Произведенной военной прокуратурой 3-й гвардейской армии Юго-Западного фронта в феврале 1943 г. проверкой было установлено, что командование ОШБ фронта «несвоевременно разрешает вопросы об освобождении осужденных по истечение предельного срока. Некоторые осужденные находятся в батальоне с 19 октября 1942 г.»[420], то есть не менее четырех месяцев.
Переписка командования штрафных частей с вышестоящими штабами показывает, что в ряде случаев упомянутый приказ НКО, как и разъяснение Главной военной прокуратуры, не только не дошли до непосредственных исполнителей, но и отсутствовали в отделах кадров фронтов, и командование вынуждено было определять такой порядок самостоятельно. Это происходило даже в конце войны, когда штрафные части существовали уже более двух лет, и эти вопросы, казалось, должны были быть давно отрегулированы.
Боец переменного состава 8-го ОШБ А.И. Шарыпов в мае 1944 г. направил военному прокурору 1-го Белорусского фронта письмо, в котором просил разъяснения, как определяется начало и завершение пребывания в штрафной части. Вопрос был вызван тем обстоятельством, что Шарыпов был направлен в батальон на один месяц, но к моменту своего заявления пробыл там уже два месяца. Военная прокуратура фронта вместо того, чтобы дать ответ заявителю по существу, переадресовала письмо Шарыпова начальнику отдела кадров фронта. Последний обязал командира ОШБ разъяснить подчиненному, что срок прохождения службы в переменном составе «исчисляется с момента боевых действий батальона»[421]. Легко увидеть, что тем самым должностные лица отдела кадров фронта и командования батальоном отошли от прямого указания приказа НКО № 323 от 16 октября 1942 г., а военный прокурор не пресек это нарушение.
Показательно, что в самом отделе кадров фронта не были полностью уверены в собственной правоте, поскольку, как ни покажется странным, ОК не располагал указанным выше приказом НКО № 323 – с делопроизводством здесь был явный непорядок. Несколько позднее 3 января 1945 г. начальник первого отделения отдела кадров 1-го Белорусского фронта подполковник Киров обратился с запросом к командиру 8-го ОШБ: верно ли, что тот располагает шифротелеграммой, в которой якобы сказано о зачислении переменного состава в ОШБ «с момента боевых действий батальона», и просил представить ее копию. В ответ командир ОШБ донес, что такой телеграммы не имеет и он «руководствовался по этому поводу устными указаниями ОК фронта. Срок исчисляю с момента боевых действий батальона, такая практика исчисления проводится с мая 1943 года»[422].
По документам удалось установить, что действительно, от начальника отдела кадров тогда еще Центрального фронта 15 июля 1943 г. и не устно, а в письменной форме в штаб батальона поступило следующее разъяснение: «На основании указаний ГУК НКО срок пребывания переменному составу ШБ следует исчислять с момента поступления штрафника на передовую»[423]. Как нетрудно убедиться, это разъяснение расходилось с положением приказа НКО СССР № 323 от 16 октября 1942 г., и ставить, как это делалось в отделе кадров фронта, знак равенства между формулами «с момента фактического прибытия осужденного в штрафную часть» и «с момента боевых действий батальона» не было никаких оснований.
Субъективно замысел кадровиков понять можно: они стремились выполнить требования приказа № 227 о необходимости поставить переменников для «искупления вины» в наиболее сложные боевые условия. Прибытие осужденного в штрафную часть еще не означало, что тот сразу попадал в бой, поскольку часть в этот момент могла находиться на переформировании, в обороне и т. п. Но хотя налицо было нарушение буквы приказа наркома, судя по архивным документам, именно этой произвольной трактовкой руководствовалось командование штрафными частями. Что, в свою очередь, вело к нарушению приказов командиров (начальников), которыми устанавливались сроки пребывания военнослужащих переменного состава в штрафных частях, и во многих случаях к противозаконному удлинению этих сроков.
Так, военнослужащий А.И. Мельников прибыл в 8-й ОШБ 14 декабря 1943 г., а был отчислен «по отбытию наказания» лишь 7 апреля 1944 г., то есть находился здесь почти четыре месяца. У переменника К.Г. Виноградова этот срок растянулся на еще больший срок – с 4 августа по 15 декабря 1944 г.[424].
Грубое нарушение требований приказа НКО было допущено в отношении бывшего лейтенанта В.Н. Емельянова. По донесению врид начальника штаба ОШБ в отдел кадров 1-го Белорусского фронта, Емельянов прибыл в штрафной батальон 15 марта 1945 г. и уже через два дня был в бою был ранен. 28 марта военнослужащий возвратился из госпиталя и в момент донесения врид начальника штаба, то есть 22 апреля, продолжал находиться в батальоне[425]. Между тем сам факт ранения, в соответствии с руководящими документами, должен был служить основанием для отчисления военнослужащего из штрафной части.
Судя по материалам, отложившимся в архивах, такие нарушения установленного порядка были не редкостью. Органы военного управления и военной юстиции периодически реагировали на них в стремлении разрешить проблему нарушения сроков пребывания военнослужащих переменного состава в штрафных частях на правовой основе.
Установление контроля над правильностью и полнотой исполнения приговоров
Материалы, отложившиеся в архивах, позволяют говорить о том, что командование штрафных частей с самого начала их существования не было бездумным исполнителем решений вышестоящих органов.
Так, уже в августе 1942 г. командир ОШБ Сталинградского фронта отказался принять в качестве переменников шестерых военнослужащих командного состава, поскольку ОО НКВД 62-й армии направил их своей властью, минуя военный трибунал, хотя не имел на это права. Указав, что в личных делах присланных имеются лишь протоколы допросов и нет судебного приговора, командир ОШБ направил указанных военнослужащих в распоряжение ОО НКВД фронта как «неправильно присланных»[426].
Аналогично поступил командир ОШБ, доведя 5 октября 1942 г. до начальника штаба 1-й гвардейской армии свой отказ о зачислении в список личного состава присланных ему переменников лейтенанта А.Н. Лоскутникова и младшего лейтенанта В.Н. Сидорина. Командир ОШБ, ссылаясь на требования приказа № 227, мотивировал отказ тем, что в документах на офицеров отсутствовал приказ об их понижении в звании до рядового, имелось лишь ходатайство об этом командира 260-й стрелковой дивизии[427].
Военные юристы также следили за тем, чтобы вынесенные приговоры безусловно вступали в законную силу и исполнялись строго. Например, 29 декабря 1944 г. начальнику отдела кадров 1-го Белорусского фронта поступил запрос от председателя ВТ 65-й армии, в какую конкретно штрафную часть направлен Н.И. Платунов, осужденный ВТ 115-й отдельной стрелковой бригады к 8 годам ИТЛ с применением прим. 2 к ст. 28 УК РСФСР. «Справка необходима для приобщения к уголовному делу», – пояснял председатель ВТ[428].
Помощник военного прокурора того же 1-го Белорусского фронта майор юстиции И. Солунский 12 марта 1945 г. запросил командира 8-го ОШБ, отбыл ли наказание капитан А.Д. Комаров, осужденный ВТ 2-й гвардейской танковой армии. Как следует из ответа, ранее оступившийся офицер достойно перенес выпавшее на его долю испытание: «За проявленные мужество и отвагу в бою приказом войскам 1БФ… отчислен из батальона и 5.03.45 убыл в распоряжение начальника отдела кадров 2 гв. ТА для прохождения дальнейшей службы»[429].
В отношении ряда осужденных, пока они находились в пути в штрафную часть или даже начинали там службу, приговор суда обжаловался в кассационном или надзорном порядке. Нередко ранее принятое судебное постановление отменялось, и производился пересмотр меры наказания. На это тоже реагировали органы военного правосудия.
Так, старший лейтенант М.Н. Романов приговором ВТ 47-й армии 3 сентября 1944 г. был осужден по ст. 193.17 п. «а» УК РСФСР к 10 годам лишения свободы в ИТЛ с лишением воинского звания и с отсрочкой исполнения приговора до окончания военных действий. «Для искупления вины» (формулировка председателя ВТ армии) он был направлен в ОШБ. Определением ВТ 1-го Белорусского фронта из приговора было исключено лишение Романова воинского звания. Информируя об этом командование батальона, председатель ВТ армии потребовал объявить определение ВТ фронта Романову под расписку[430].
Капитан административной службы В.Н. Сафонов 6 июня 1943 г. был осужден ВТ 15-й гвардейской стрелковой дивизии Воронежского фронта к 5 годам ИТЛ без поражения в правах с применением прим. 2 к ст. 28 УК РСФСР. В соответствии с Положением о штрафных батальонах действующей армии офицер был направлен в 9-й ОШБ фронта. Однако ВТ Воронежского фронта 6 июля 1943 г., рассмотрев протест председателя ВТ фронта на приговор и руководствуясь ст. 418 УПК РСФСР, приговор в отношении Сафонова отменил, а дело дальнейшим производством прекратил. Копию определения ВТ фронта направил отделу кадров фронта для последующей ее передачи в ОШБ фронта и отчисления офицера из батальона[431].
Иначе сложилась судьба бывшего офицера Н.Г. Кориняка, 5 декабря 1944 г. осужденного ВТ 130-й стрелковой дивизии 1-го Белорусского фронта с отсрочкой исполнения приговора и направленного в 8-й ОШБ «для отбытия меры наказания». ВТ 28-й армии своим определением потребовал применения к Н.Г. Кориняку реального лишения свободы в ИТЛ на 5 лет. В ОШБ поступило требование председателя ВТ 130-й стрелковой дивизии исполнить приговор. 8 января 1945 г. командир штрафного батальона донес председателю ВТ о том, что Кориняк под конвоем направлен в Брестскую тюрьму[432].
Аналогичная ситуация имела место с бывшим офицером И.М. Пименовым, из приговора по делу которого, вынесенного ВТ 65-й армии, ВТ фронта исключил отсрочку исполнения приговора. 4 октября 1944 г. он также был отправлен из 8-го ОШБ в Брестскую тюрьму для отбывания наказания[433].
В повседневной жизни случались коллизии, когда формальное соблюдение законности сочеталось с отступлениями от закона, что прямо ущемляло права осужденных военнослужащих. ВТ 362-й стрелковой дивизии 1-го Белорусского фронта приговорил Л.А. Алферова к лишению свободы в ИТЛ на 10 лет. Переменник полностью отбыл определенный ему срок в 8-м ОШБ и уже был отчислен из батальона, когда председатель ВТ дивизии сообщил командиру ОШБ, что ВТ фронта исключил из приговора в отношении Алферова отсрочку исполнения приговора, и потребовал этапировать военнослужащего в ближайшую тюрьму. Поскольку Алферов в это время был уже в пути из ОШБ в отдел кадров фронта, командир батальона направил туда же донесение о необходимости Алферова взять под стражу и перенаправить в тюрьму[434].
Такой ситуации можно было бы избежать, если бы осужденный находился до вступления приговора в законную силу в местах заключения, как предписывал УПК РСФСР. Однако в данном случае органы военного управления руководствовались шедшим вразрез с УПК категорическим указанием наркома обороны СССР (приказ № 323 от 16 октября 1942 г.) «осужденных военными трибуналами… немедленно отправлять в распоряжение военного совета фронта для дальнейшего направления в штрафные части»[435].
В ряде случаев командование штрафными формированиями проявляло определенную осмотрительность. Так, командование ОШБ, получив 25 декабря 1944 г. письмо из отдела кадров стрелковой бригады внутренних войск НКВД Украинского округа о возможности кассационного обжалования судебного приговора по делу бывшего старшего лейтенанта А.В. Сысцова, некоторое время не привлекало его к участию в боевых действиях. Вскоре, действительно, из отдела кадров фронта поступило указание исключить Сысцова из списка переменного состава и направить в его распоряжение[436].
Обобщение опыта правоприменительной практики в целях совершенствования процесса комплектования штрафных частей
Органы военного управления и военной юстиции в различной форме периодически проверяли правильность исполнения руководящих документов, касающихся комплектования штрафных частей переменным составом, обобщали опыт правоприменительной практики, стремились устранить вскрытые недостатки.
Что такая работа была крайне необходима, показывает анализ приказа командующего войсками Южного фронта генерал-полковника Р.Я. Малиновского № 018 от 4 марта 1943 г. Здесь была организована проверка выполнения в войсках приказов НКО № 227 от 28 июля 1942 г., № 298 от 28 сентября 1942 г. и № 323 от 16 октября 1942 г., по итогам которой было установлено, что штрафные части комплектуются только из лиц, осужденных военными трибуналами с отсрочкой исполнения приговора до окончания войны, а командиры не пользуются правом направлять в штрафные части своих подчиненных, совершивших преступления и правонарушения.
Командующий фронтом, предписывая устранить выявленные недостатки, потребовал от командиров частей и соединений пользоваться всей полнотой власти, предоставленной им приказами наркома обороны № 227, 298 и 323. Военнослужащих, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости (побег с поля боя, членовредительство, дезертирство и др.), в случаях, когда для доказательства виновности этих лиц не требуется проведения предварительного и судебного следствия, направлять в штрафные части своей властью[437].
Но предписывая подчиненным исправить недостатки, командующий фронтом (а точнее лица, которые готовили проект его приказа – работники отдела кадров и военной прокуратуры) показал недостаточное собственное понимание сути требований приказов НКО СССР, а в ряде случаев положения его приказа прямо противоречили требованиям наркома обороны. Так, в приказе Р.Я. Малиновского говорилось, что в 162-й и 163-й ОШР 51-й армии выявлены факты, когда в качестве штрафников оказались лица, осужденные до момента издания приказа НКО № 323 от 16 октября 1942 г., и командиры рот за это в приказе порицаются. Такая претензия непонятна, учитывая, что возможность направлять осужденных в штрафные части предусмотрена более ранним приказом НКО № 298 от 28 сентября 1942 г., поэтому в действиях соответствующих командиров нарушений не было.
Противоречат требованиям наркома обороны и некоторые трактовки его приказов, данные в приказе войскам Южного фронта. В последнем говорилось следующее: «Не все понимают, что если приказом НКО № 227 им дано право направления своей властью в штрафные части за побег с поля боя, членовредительство, дезертирство и т. п., то естественно (выделено автором. – Ю.Р.), что они могут направлять в штрафные части и за менее тяжкие воинские преступления, как, например, неисполнения приказания»[438]. Термин «естественно» применен здесь без всяких оснований, автоматизм в предоставлении права «направлять в штрафные части и за менее тяжкие воинские преступления» из приказа № 227 не вытекал.
Приказ командующего фронтом также обвинял командиров частей в том, что они «механически и огульно направляют в штрафные части всех без исключения (выделено автором. – Ю.Р.) осужденных с применением примечания 2 к ст. 28 УК РСФСР». «… Такой подход является неправильным, – подчеркивалось в приказе. – Командир части самостоятельно решает вопрос – направлять ли данное лицо, осужденное военным трибуналом, в штрафную часть или не направлять…» Это положение прямо противоречило содержавшемуся в приказе НКО № 323 требованию «всех военнослужащих, осужденных военными трибуналами за воинские и другие преступления с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны (примечание 2 к ст. 28 Уголовного кодекса РСФСР), отправлять в штрафные части действующей армии»[439].
Можно, конечно, выразить удивление по поводу того, как искажены требования центральных органов военного управления в приказе по фронту и почему в дело не вмешалась военная прокуратура фронта. Но, по мнению автора, важнее другое – увидеть за текстом конкретного приказа истоки тех многочисленных нарушений и отступлений от требований законов и подзаконных актов, которые допускались в процессе комплектования штрафных частей переменным составом. Если отступления от требований приказа наркома обороны имели место на уровне фронтового управления, то ясно, что по мере понижения управленческого уровня ошибок и нарушений допускалось больше.
Необходимым условием применения отсрочки с направлением в штрафную часть была годность военнослужащего к строевой службе, возможность исполнить воинские обязанности в условиях действующей армии. Это обстоятельство тоже не всегда принималось во внимание.
Так, военным трибуналом войск охраны тыла Северо-Западного фронта был осужден к 8 годам лишения свободы с применением прим. 2 к статье 28 УК РСФСР красноармеец Чуненков. Военный трибунал при этом не учел, что солдат был болен язвой двенадцатиперстной кишки и являлся ограниченно годным к военной службе и потому не мог быть послан на фронт. Военный трибунал фронта, учитывая непригодность Чуненкова к строевой службе, исключил из приговора прим. 2 к статье 28, а меру наказания определил условную.
Надзор органов военной прокуратуры за дознанием, следствием и судом в рамках выполнения приказа № 227 и последующих приказов НКО СССР был широко распространенной практикой, позволявшей своевременно устранять нарушения уголовного и административного законодательства при комплектовании штрафных частей переменным составом.
Хорошей иллюстрацией такой работы может служить объяснительная записка помощника военного прокурора 3-й гвардейской армии Юго-Западного фронта от 3 марта 1943 г. Из записки следует, что деятельность командования с точки зрения безусловного выполнения требований законов находилась под пристальным вниманием военных юристов. Так, была проверена обоснованность привлечения к уголовной ответственности подсудимых по шести делам, связанным с нарушением ими приказа № 227. Проверены и признаны правомерными акты направления военнослужащих в ОШБ и ОШР во внесудебном порядке. Проверкой были вскрыты серьезные недостатки, когда военные трибуналы и командование соединений при направлении в штрафбат не всегда устанавливали сроки пребывания там военнослужащих, командование ОШБ несвоевременно отчисляет переменников, несмотря на то, что установленные им сроки пребывания в батальоне давно вышли. В ОШР армии было выявлено отсутствие приговоров и приказов, на основании которых 10 красноармейцев были направлены в роту. Командование роты не знало сроков, которые эти красноармейцы должны были находиться в ОШР[440]. В целях наведения порядка военная прокуратура армии вынесла представление военному совету армии.
В силу экстремальной обстановки, в которой действовали штрафные части и обслуживающие их органы военной юстиции, недостаточной юридической грамотности сотрудников органов военного управления и по ряду других причин были нередки случаи отступления от установленного порядка комплектования ОШБ/ОШР переменным составом – необоснованное привлечение к уголовной ответственности, нарушение сроков пребывания в штрафных частях и другие. Но столь же очевидно, что эти недостатки в значительной части случаев устранялись за счет усилий надзорных органов, а также контроля со стороны военных трибуналов.
Полноценное существование штрафных частей было невозможным без определения правового статуса военнослужащих постоянного и переменного состава. Сравнительно несложную задачу представляло определение статуса постоянного состава ОШБ/ОШР, учитывая, что последний комплектовался из военнослужащих обычных линейных частей, и его статус отличался лишь введением ряда особых прав и привилегий.
Со значительно большими трудностями органы законодательной власти и органы военного управления столкнулись при определении правового статуса переменного состава штрафных частей, в этом случае нормативно-правовую базу пришлось создавать в срочном порядке и практически с нуля.
Обращает на себя внимание низкий уровень легитимности и соответствия положениям Конституции СССР многих нормативно-правовых актов, касавшихся статуса штрафников – наделение различных категорий командно-начальствующего состава правом на отправление правосудия, снижение лиц переменного состава на срок их пребывания в ОШБ/ОШР в воинском звании до рядового и других.
Наркомат обороны, командующие и командиры, военные прокуроры и председатели военных трибуналов прибегали к постоянному обобщению опыта комплектования штрафных частей и правоприменительной практики в целях устранения выявленных недостатков. Тем не менее в повседневной практике существования штрафных частей допускалось немало нарушений статуса переменного состава.