«Основными кадрами для укомплектования отряда были самые лучшие люди действующих частей армии, участвовавшие не раз в боях, в своем большинстве имеющие ранения», – указано и в историческом формуляре ОАЗО 54-й армии[604]. Укомплектование штатов шло за счет личного состава 115-й, 177-й, 198-й, 281-й, 285-й, 311-й стрелковых дивизий и 6-й бригады морской пехоты. Почти все командиры были членами и кандидатами в члены партии, многие лица сержантского и рядового состава – комсомольцами. Несколько человек имели боевые награды.
Уроки из просчетов, допущенных при комплектовании заградотрядов на первых порах, были извлечены командованием и других общевойсковых армий. Как, например, доносил в августе 1944 г. в Главное политическое управление РККА начальник ПУ 3-го Прибалтийского фронта генерал-майор А.А. Лобачев, «личный состав заградотрядов подобран из лучших, проверенных бойцов и сержантов, участников многих боев, награжденных орденами и медалями Советского Союза. В 21-м заградотряде 67-й армии из 199 чел. 75 процентов участников боев, многие из них награждены»[605].
Такой подход к комплектованию заградительных частей был полностью оправдан. Сошлемся на мнение генерала армии П.Н. Лащенко, бывшего во второй половине 1942 г. заместителем начальника штаба 60-й армии Воронежского фронта: «…Фронт получал пополнение, естественно, необстрелянное, как говорят, пороху не нюхавшее, и заградительные отряды, состоявшие исключительно из солдат уже обстрелянных, наиболее стойких и мужественных, были как бы надежным и сильным плечом старшего. Бывало нередко и так, что заградотряды оказывались с глазу на глаз с теми же немецкими танками, цепями немецких автоматчиков и в боях несли большие потери. Это факт неопровержимый. Надо понять, что на передовой все делали одно дело – сражались с врагом»[606].
Повседневная деятельность заградительных отрядов диктовалась конкретно складывавшейся боевой обстановкой. По мере реализации приказа НКО № 227 основной объем задач приняли на себя заградотряды, введенные в соответствии с ним в штаты общевойсковых и танковых армий. Их заставы располагались в глубине полосы обороны (наступления) стрелковых дивизий за полками первого эшелона на удалении 1,5–2 км от передовой, перехватывая коммуникации в ближайшем тылу, проверяя и задерживая всех, чье пребывание вне воинской части вызывало подозрение. Полоса обеспечения заградотряда составляла 10 км и более.
Формирования из состава войск НКВД, которые ранее в целях заграждения находились непосредственно за боевыми порядками линейных войск, были переведены на охрану войскового тыла. Их первая линия застав проходила теперь на удалении от линии фронта в 10–15 км, а вторая – 20–25 км.
Боевая практика, базировавшаяся на опыте заградительной деятельности с первых дней войны, выработала наиболее оптимальную тактику действий заградительных отрядов. Основными способами выполнения боевых задач являлись: устройство застав силами стрелкового взвода на возможных направлениях несанкционированного отхода военнослужащих линейных частей с переднего края в тыл; выставление неподвижных постов до стрелкового отделения и секретов (3–5 человек) на тропах, дорогах, рокадах, на стыках и в промежутках между соединениями и частями; организация патрулирования подвижными пешими или конными патрулями (2–3 человека) на слабо прикрытых войсками участках.
Кроме выполнения основных задач, заградотряды также обеспечивали охрану и оборону пунктов управления армии; обеспечивали прикрытие частей и соединений армии при их передислокации в полосе обороны (наступления); осуществляли розыск и уничтожение диверсионно-разведывательных групп противника, проникших в тыл наших войск; прочесывали местность, выявляли дезертиров и подозрительных лиц.
Заградительным отрядам предписывалось поддерживать постоянную связь с уполномоченными ОО НКВД, а позднее отделов контрразведки «Смерш» и представителями войск НКВД, действующих в полосе армии.
Наглядное представление о характере боевой деятельности такого рода формирований наглядно свидетельствует запись из журнала 4-го ОАЗО 52-й армии, сделанная 7 августа 1944 г. незадолго до его расформирования: «За год работы отряд задержал 1415 человек, в том числе 30 шпионов, 160 дезертиров, 36 старост, 42 полицейских, 10 переводчиков и др. …Отряд за год прошел путь от Дона до реки Прут, покрыв расстояние в 1300 километров… За год прочесано 83 населенных пункта, в том числе 8 городов»[607]. А ведь, кроме этого, личный состав участвовал и боях с врагом, принимал участие в освобождении нескольких населенных пунктов, понес в боях немалые потери.
Руководящими документами Наркомата обороны и Генштаба был установлен общий порядок несения заградительной службы. Применительно к условиям конкретного участка фронта он уточнялся и разъяснялся личному составу отрядов непосредственными начальниками.
Так, приказ по ОАЗО 2-й Ударной армии обязывал командиров взводов под личную ответственность разъяснить подчиненным необходимость проявления высокой бдительности, тщательно проверять у пересекающих условный рубеж заграждения документы, «обращая внимание на оформление красноармейских книжек, командировочных предписаний, удостоверений личности, наличие установленных на данную декаду шифров». Никаких исключений при проверке требовалось не допускать, каким бы образом ни передвигались проверяемые – пешим порядком или на транспорте. Особое внимание обращалось на необходимость вежливого обращения с лицами, подвергающимися проверке документов, и на внешний вид бойцов отряда, стоявших на постах или производивших проческу местности («повысить культурность в опрятности, не допускать на пост небритыми, в неисправном обмундировании или обуви»)[608].
Повседневная заградительная служба регулировалась ежедневными приказами по отряду с подробной постановкой боевых задач. Примером может служить приказ по тому же ОАЗО, который в это время дислоцировался примерно в 70 км от Ленинграда на территории Мгинского района Ленинградской области, от 28 декабря 1942 г.:
«1. На основании боевого распоряжения штаба 2 УА от 28.12.42 0.45 приказываю:
Всем подразделениям отряда (перечисляются далее. – Ю.Р.) передислоцироваться в район дер. Путилово для несения заградительной службы. Прибыть к месту назначения 29.12.43 к 8.00.
2. Для несения заградительной службы выставить по дорогам, идущим с запада и юго-запада заставы:
Застава № 1. 1-й автоматный взвод (без одного отделения) – на западной окраине Нижняя Шальдиха, седлая Новый и Старый Ладожские каналы;
Застава № 2. Отделение 1-го автоматного взвода – на северо-западной окраине Горная Шальдиха, седлая дороги Горная Шальдиха, Нижняя Шальдиха и Верхняя Шальдиха – Верхняя Назия;
Застава № 3. 2-й автоматный взвод, четыре станковых пулемета – на юго-западной окраине Путилово, седлая дороги Путилово – Крутой Ручей и Путилово, Каменка, Келози»[609].
Приказ требовал от командиров подразделений дважды в сутки – к 4.00 и к 14.00 представлять в штаб отряда боевые донесения о выполнении поставленной задачи.
Здесь же, юго-восточнее дер. Путилово, нес службу ОАЗО 8-й армии. В боевом донесении № 1 от 22 августа 1942 г. в штаб армии командование отряда информирует, что заградительные посты, имея справа Ладожское озеро, выставлены по дорогам на Путилово, Дальнюю Поляну, Рабочий поселок № 6. В ночное время дороги Антоновское – Путилово, Путилово – школа Энергострой, Дальняя Поляна – Поселок № 6 прикрываются дозорами численностью в два-три человека с задачей задерживать военнослужащих, «не имеющих документов, а также отставших от своих частей, не знающих места дислокации своих частей»[610].
С 27 августа 8-я армия включилась в Синявинскую наступательную операцию, нанося удар на участке Гонтовая Липка – Тортолово в направлении Синявино. Но еще до этого фиксировались попытки отдельных лиц сбежать в тыл, так как операция началась за неделю до этого – 19 августа. Штаб отряда получил доклад о задержании 24–25 августа семерых военнослужащих из 20-го отдельного батальона связи, 109-го минометного полка и 577-го рабочего батальона.
28 августа задержаны 11 человек (четверо самострельщиков, шестеро – сбежавшие с поля боя, один без документов), все направлены в особый отдел дивизии в дер. Воловщина Путиловского сельсовета Мгинского района. 29 августа – задержаны 10 человек (двое самострельщиков, семеро – дезертиры, один без документов), все направлены в ОО. Из 16 задержанных 30 августа двое оказались дезертирами и были направлены в ОО, остальные 14 не знали расположения своих частей и с сопровождающими были направлены по месту постоянной службы[611].
В последующие дни и вплоть до конца месяца (Синявинская операция завершилась 10 октября 1942 г.) попытки проникнуть через заслоны армейского заградотряда предпринимались массово: 31 августа – 21 человек, 3 сентября – 16, 4 сентября – 19, 5 сентября – 24. 17 сентября был поставлен своеобразный антирекорд – 59 военнослужащих отстали от своих частей, и их пришлось возвращать туда с вооруженным сопровождением. 28 сентября – новый антирекорд: из 21 задержанного 19 дезертировали из своих частей, а двое передвигались без документов, не позволявших установить их личность[612].
Не выдерживают критики все еще встречающиеся в СМИ утверждения, что задачи такого рода частей ограничивались сугубо службой заграждения в тылу, при которой личный состав практически не рисковал жизнью. Дело обстояло совершенно иначе. Донесения командира ОАЗО в штаб 8-й армии, по времени относящиеся к Синявинской операции, ежедневно содержали информацию о потерях вследствие вражеских бомбежек, артиллерийских и минометных обстрелов. 25 сентября 1942 г. – убиты младший сержант А.Г. Хохлов, красноармейцы И.В. Данилов, Ф.А. Гурба, Е.А. Скуматов, ранены – двое, пропал без вести – один. 26 сентября: убиты – трое, ранены – четверо, контужен – один. 27 сентября: убит – один, ранены – трое, контужены – двое