— Чем это, по-вашему, вы занимаетесь?
— Ничем, сэр, — ответил один из них. — Мы только подумали, что…
Вдруг капитан Дрема метнулся в сторону и исчез за деревьями. И с открытого склона донесся пронзительный вопль. В ту же секунду все увидели двух чужаков, которые бок о бок взлетели на обрыв и скрылись в лесу в направлении одного из заложенных входов.
— Бегите! — крикнул Дрема и забарабанил. — Спасайтесь!
Он пронесся мимо онемевших солдат и офицеров и скрылся из виду. А они, не понимая, в чем дело и куда бежать спасаться, лишь озирались по сторонам. Потом пятеро поднялись, побежали к открытому входу, кто-то кинулся в лес. Но остальные не успели двинуться с места, когда в самую их гущу врезался, прыгнув неизвестно откуда, огромный черный пес и, скаля зубы, принялся гонять кроликов по поляне, как лисица цыплят на птичьем дворе.
Не дрогнул один Дурман. Его войско кинулось врассыпную, а он остался сидеть, где и сидел, ощетинясь и рыча, испачканный своей и чужой кровью. И пес, носившийся по траве, столкнувшись с ним нос к носу, вздрогнул, отскочил и сконфузился. Но потом рванулся вперед, а когда аусла бросилась бежать, ей в спину полетел яростный генеральский вопль:
— Вернитесь, болваны! Собаки неопасны! Вернитесь! Нужно драться!
48Deus ex machina[29]
Зеленый, беспечный, был я приятелем всем сараям
На счастливом дворе —
Эта ферма была моим домом, — я пел
Под солнцем, которое только однажды юным бывает…
Люси проснулась, когда в комнате стало уже светло. Шторы были раздвинуты, а в оконном стекле отражался солнечный луч, который то пропадал, то снова вспыхивал, если Люси поворачивала на подушке голову. На вязах ворковал лесной голубь. Но Люси знала, что ее разбудил какой-то другой звук, — сначала звук снился, а потом, стоило ей открыть глаза, ускользнул, как вода из раковины.
Может быть, это лаял пес. Но сейчас стояла тишина, а солнечный зайчик на стекле и воркование голубя были словно первые мазки кисти на большом чистом листе бумаги, когда еще сам не знаешь, что за картинка выйдет. Утро прекрасное. Может быть, уже есть грибы. Не пора ли встать и не сбегать ли за ними в поле? Но погода стоит все время жаркая и сухая — для грибов не слишком удачная. Грибам, как и чернике, нужен хороший дождь. Скоро по утрам будет сыро, в изгородях забегают огромные пауки — такие, с белыми крестиками на спине. Джейн Покок принесла как-то одного в спичечной коробке в школьный автобус — показать мисс Тэллант.
Паучок, паучок,
Мчится Дженни со всех ног
Паучку читать урок.
Солнечный зайчик пропал. Солнце передвинулось. Какой будет день? Сегодня четверг — базарный день в Ньюбери. Папа, конечно, уедет. Придет доктор осматривать маму. У доктора на носу смешные очки. Их можно цеплять на нос хоть одной стороной, хоть другой. А доктор, если не торопится, обязательно остановится поболтать с Люси. Всем незнакомым доктор кажется чуточку смешным, а знакомые знают, что он очень добрый.
Вдруг она снова услышала резкий вскрик. Он нарушил тишину раннего утра, как пятно — чистоту свежевымытого пола. Кто-то кричал от страха и от отчаяния. Люси выпрыгнула из постели и подбежала к окну. Крик шел со двора. Девочка легла животом на подоконник и высунулась наружу, так что ноги повисли в воздухе. Рядом с конурой Люси заметила Тэбби. Кошка кого-то поймала. Может, это крыса так кричит?
— Тэб! — громко крикнула Люси. — Тэбби! Что там у тебя?
Услышав голос хозяйки, кошка бросила в ее сторону быстрый взгляд и снова склонилась над своей жертвой. Это была не крыса. За собачьей конурой на боку лежал кролик. Вид у него был отчаянный. Он совсем обессилел. И закричал снова.
Люси прямо в ночной рубашке сбежала по ступенькам и распахнула дверь. Бежать босиком по гравию было больно, и она перепрыгнула на цветочную клумбу. Кошка глянула на Люси и, не отпуская кроличьей шеи, зашипела.
— Брысь, Тэб! — приказала Люси. — Какая ты злая! Отпусти его!
Она отпихнула кошку, а та, прижав уши, попыталась вцепиться ей в руку. Люси замахнулась, кошка опять зашипела, отбежала на несколько ярдов и в бессильной ярости смотрела оттуда, как девочка подняла кролика на руки. Он было дернулся, но Люси держала крепко, и кролик затих.
— Сиди тихо, — сказала Люси. — Я не сделаю тебе ничего плохого.
И с кроликом на руках она вернулась в дом.
— Чего это ты там делала? — спросил ее отец, соскребая у порога грязь с подошвы. — Ну-ка посмотри на свои ноги. Я же тебе говорил… Кто это у тебя?
— Кролик, — виновато сказала Люси.
— В ночной рубашке можно застудиться насмерть. И что же ты с ним делать-то будешь?
— Пусть поживет у меня.
— Нет.
— Но, папочка! Он такой славный!
— Кролик тебе за это спасибо не скажет. Если ты посадишь его в клетку, он умрет. Диких кроликов нельзя держать в неволе. А если отпустишь, он нам тут все перепортит.
— Но он ранен. Его кошка поцарапала.
— Кошка знает свое дело. Незачем было отбирать у нее добычу.
— А я хочу показать его доктору.
— У доктора хватает забот и без диких кроликов. Отпусти его.
Люси заплакала. Люси всю жизнь прожила на ферме и знала, что раз отец велел, значит, так и будет. Но хладнокровно обречь кролика на гибель девочка не могла. Она и в самом деле не знала, что делать. Ей хотелось лишь показать кролика доктору. Доктор считает ее настоящей фермерской девочкой, сельской девочкой. Когда она показывала ему свои находки — щеглиное яйцо, бабочку в банке из-под варенья и древесный гриб, который был точь-в-точь как корка от апельсина, — он отнесся к ее трофеям совершенно серьезно и разговаривал с ней как со взрослой. Теперь же Люси — как взрослая! — хочет спросить у него совета, что делать с раненым кроликом. И может быть, отец все же передумает и разрешит его оставить.
— Я всего-навсего хочу показать его доктору, папочка. Я не дам ему ничего попортить. Я просто поговорю с доктором, и все.
Отец Люси гордился тем, как его дочь умела вести беседу с доктором, хотя никогда не признался бы в этом. Она очень смышленый ребенок, и, говорят, ее, может быть, даже примут в грамматическую школу[30]. Доктор несколько раз называл Люси очень разумной девочкой. Чтоб ему пусто было, этому кролику. Пусть посадит его в клетку, если хочет, вреда не будет.
— Чем болтаться тут да трещать, как сорока, сделала бы что-нибудь путное, — проворчал он. — Пойди надень платье, а кролика посади в старую клетку. Где у тебя сидели твои лохматики.
Люси перестала плакать и поднялась по лестнице, не выпуская добычу из рук. Она посадила кролика в ящик комода, оделась и пошла в сарай. По дороге Люси прихватила из конуры соломы. Отец выглянул из амбара.
— Ты не видела Боба?
— Не-а, — ответила Люси. — А что?
— Перегрыз веревку. Веревка, конечно, старая, но вот не думал, что он сможет ее так разгрызть. Я сегодня еду в Ньюбери. Если без меня вернется Боб, привяжи сама его покрепче.
— Я все сделаю, папочка, — сказала Люси — А сейчас я иду к маме завтракать.
— Вот и умницы. Доктор сказал, что завтра мама уже поднимется.
Часов около десяти приехал доктор Адамс. Люси как раз застелила постель и убирала свою комнату — чуть позже, чем обычно; она услышала, как машина остановилась у вязов, и выбежала навстречу, недоумевая, почему это доктор не подъехал, как всегда, прямо к дому. Доктор Адамс стоял, заложив руки за спину, и смотрел на лужайку, а заметив Люси, окликнул ее как-то непривычно:
— Эй, Люси!
Девочка подбежала ближе. Доктор снял пенсне, положил в жилетный карман.
— Это ваша собака?
По лужайке к дому спешил усталый Лабрадор, а на шее болталась оборванная веревка.
— Он оторвался, доктор. Мы очень о нем беспокоились.
Лабрадор обнюхал ботинки доктора Адамса.
— Похоже, он с кем-то подрался, — сказал доктор Адамс — На носу глубокая царапина, нога прокушена.
— Как вы думаете, доктор, кто бы это мог быть?
— Ну, например, крупная крыса или, возможно, горностай. Наверное, Боб за кем-то погнался, а этот кто-то затеял драку.
— А я, доктор, нашла сегодня утром дикого кролика. Живого. Я его отняла у кошки. Он раненый. Вы не осмотрите его?
— Хорошо, осмотрю, но сначала все же зайду к миссис Кейн. — ("Не сказал "к твоей маме", — подумала Люси.) — А потом, если будет время, займемся и твоим приятелем.
Минут двадцать спустя Люси крепко держала кролика, а доктор Адамс осторожно ощупывал его ногу.
— Что ж, насколько я понимаю, ничего особенного, — наконец произнес он. — Кости целы. На задней ноге у него действительно странная рана, но она почти зажила, во всяком случае, насколько это возможно. Кошачья царапина вот она — видишь? Но это ерунда. Он практически здоров.
— Как вы думаете, доктор, нельзя ли его оставить? В клетке, конечно.
— Ну нет, в клетке он жить не сможет. Если он не сумеет сбежать, он умрет. Я выпустил бы бедолагу, если, конечно, ты не решила приготовить из него рагу.
Люси рассмеялась:
— Папа рассердится, если я его выпущу. Он всегда говорит: пришел один кролик, значит, завтра здесь будет сто один.
— Тогда вот что я тебе скажу, — произнес доктор Адамс, достав из кармана часы на тонкой цепочке, и, вытянув руку, посмотрел на циферблат — у доктора была дальнозоркость. — Сейчас мне пора ехать к одной пожилой леди в Коул-Хенли. Если хочешь, бери своего кролика, и мы выпустим его на холме. Обратно вернешься к обеду.
Люси подпрыгнула.
— Побегу спрошу у мамы.
Доктор Адамс остановил машину между двумя холмами — Хейа-Уоррен и Уотершипским.
— Место ничем не хуже других, — сказал он. — Здесь он никому не помешает, ничего не попортит, так что все будет хорошо.