Ветер ерошил шерстку, трепал траву, которая пахла чабрецом и черноголовкой. На этих пустынных склонах все дышало благодатным покоем. Высота, небеса и дали потрясли кроликов, и они обернулись к закату.
– О Фрит, отдыхающий на холмах! – воскликнул Одуванчик. – Должно быть, ты сотворил все это для нас!
– Сотворил-то, может, и он, но нам про холмы рассказал Пятик, – возразил Орех. – Посмотришь, как он обрадуется, когда все увидит сам! Наш Пятик-рах!
– А где Дубок? – вдруг вспомнил Одуванчик.
И хотя еще было светло, приятели нигде не нашли Дубка. Побегав туда-сюда, они залезли на небольшую кочку. Но заметили лишь полевую мышь, которая выбралась из норки и шмыгнула в заросли спелой травы.
– Наверное, спустился вниз, – решил Одуванчик.
– Спустился он или нет, мы не можем искать его вечно. Нас ждут внизу, вдруг что-то случилось. Пора обратно, – сказал Орех.
– Все-таки стыдно, что мы его потеряли, и как раз тогда, когда добрались сюда, живые и невредимые. Дубок – растяпа. Не надо нам было брать его на разведку. Но куда же он подевался, да так незаметно?
– Наверняка спустился вниз, – ответил Орех. – Интересно, как его встретил Шишак? Надеюсь, не поколотил. Пошли-ка обратно.
– Ты хочешь привести сюда всех сегодня же? – спросил Одуванчик.
– Не знаю, – ответил Орех. – Посмотрим. Ночевать надо там, где безопасней.
Они двинулись к спуску. Начинало смеркаться. Отыскав глазами несколько низкорослых деревьев, которые выбрали ориентиром еще по пути наверх, кролики сорвались с места. В холмах часто бывают такие чахленькие оазисы. На невысоком обрыве росли рядышком несколько кустов бузины да терновника. И яркие цветы бузины качались над белесыми грязноватыми пятнами выступавшего на поверхность мела. Подбежав поближе, приятели вдруг увидели Дубка, который сидел в зарослях чертополоха и умывался передними лапами.
– А мы тебя ищем, – сказал Орех. – Где ты был?
– Прости, Орех, – кротко отвечал Дубок. – Я заметил, что тут есть норы. И решил – вдруг они нам пригодятся.
За спиной Дубка на невысоком обрыве темнели три кроличьи норы. А под кустами над обрывом, между толстых кривых корней, Орех с Одуванчиком разглядели еще две. Ни следов, ни помета. Пусто.
– Внутрь заглядывал? – спросил Орех, нюхая воздух.
– Заглядывал, – ответил Дубок, – во все три. Мелкие, не слишком удобные, зато чистые – болезнью и смертью не пахнут. По-моему, нам они в самый раз, по крайней мере на время.
В сумерках прямо над их головами пролетел стриж, и Орех повернулся к Одуванчику.
– «Знай! Знай!» – передразнил он стрижа. – Сходи-ка за остальными.
Вот так и вышло, что повезло самому рядовому из рядовых, именно он и нашел то, в чем беглецы нуждались больше всего. И может быть, даже спас кого-то от гибели, ибо вряд ли, ночуя в траве – все равно, под холмом или на вершине, – кролики могут рассчитывать, что все доживут до утра.
19. Страшная ночь
– Кто? Кто там в зале соседней?
– Посланник с бледным лицом.
– Но кто же здесь вести ждет? Скоро ль узнаю, кто это?
– Да, вскоре увидите вы и его,
И посланца, принесшего весть.
Норы и впрямь оказались неудобные.
– Для хлессилей[11] вроде нас сойдут, – сказал Шишак.
Усталые путники в чужих краях не слишком привередливо относятся к подвернувшемуся жилью. Норы были сухие, просторные. Туда влезло бы кроликов двенадцать. Два прямых перехода вели из-под корней терновника к спальням на меловом обрыве. Кролики не умеют делать подстилки, и на твердом, как камень, полу беглецам показалось совсем неуютно. Зато оттуда в глубину мелового пласта, а затем поднимаясь вверх, коридоры плавной дугой вели, как и положено, к норам с хорошо утоптанным земляным полом. Они были глухие, не связанные друг с другом, но измученная компания просто не обратила на это внимания. Уютно свернувшись клубочками, почувствовав себя в безопасности, они устроились там, разделившись по четыре, и тотчас уснули. Только Орех лег не сразу – он вылизывал ногу Алтейки. Никаким воспалением даже не пахло, но, вспоминая, что ему довелось слышать о крысиных укусах, Орех решил проследить, чтобы Алтейка спал подольше и, пока ранка не заживет, держался подальше от грязных мест.
«Уже третий раненый. Но в конце концов, могло быть и хуже», – подумал Орех и уснул.
Короткая июньская ночь растаяла через несколько часов. На высоком холме рассвело рано, но наши друзья и ухом не вели. Солнце уже встало, а кролики все еще крепко спали в непривычной для них тишине. В наши дни и в лесу, и в поле дневной шум настолько силен, что не все лесные обитатели в состоянии его выдержать. Почти повсюду слышен грохот на людских дорогах – от легковушек, автобусов, мотоциклов, тракторов, грузовиков. Утренняя возня на фермерских подворьях тоже разносится по всей округе. Людям, которые собрались записать птичьи голоса, приходится выходить рано, раньше шести утра, и то не всегда поход бывает удачным. Почти сразу после шести в лес вторгается отдаленный, но все нарастающий гул. За последние пятьдесят лет тихих мест в Англии почти не осталось. Но сюда, на Уотершипский холм, снизу доносились лишь слабые отзвуки дневной суеты.
Когда Орех проснулся, солнце поднялось чуть не вровень с вершиной. Рядом спали Алтейка, Пятик и Плошка. Орех лежал с краю у входа и потому выскользнул в тоннель, никого не потревожив. Он присел, оставив кучку помета, и выпрыгнул из терновника на открытый луг. Всю землю внизу скрывала утренняя дымка – она лишь начинала рассеиваться. Вдалеке, то тут, то там, из тумана торчали купы деревьев да крыши домов, словно скалы из моря. Небо было безоблачное, ясно-синее, а над самой кромкой холмов – розовато-лиловое. Ветер стих, в траве сновали паучки. День обещал быть жарким.
Орех прыгал с места на место – так прыгает всякий пасущийся кролик: сделает пять-шесть медленных высоких скачков, затем остановится, чтобы, навострив ушки, оглядеться, потом быстро-быстро погрызет стебельки травы и двинется дальше. Впервые за много дней Орех ничего не боялся. Он отдыхал.
«Пятик не ошибся, – думал он, – это место как раз для нас. Но к нему еще надо привыкнуть, и чем меньше мы сделаем ошибок, тем лучше. Интересно, куда подевались хозяева этих нор? Умерли они или просто ушли дальше? Найти бы их – тогда мы сразу все разузнали бы».
Из дальней норы робко выглянул кролик. Это был Черничка. Как и Орех, он присел, оставив кучку помета, почесался, выскочил на залитую солнцем траву, поднял уши. Потом принялся за еду. Орех подошел и пристроился рядом, откусывая стебельки и прыгая вслед за приятелем. По пути им попался кустик истода – над травой поднимались высокие стебли, и один за другим раскрывались, как крылья, ярко-синие, словно небо, лепестки. Черничка попробовал его на зуб, но листья оказались грубые и невкусные.
– Не знаешь, что это? – спросил он.
– Нет, – ответил Орех. – Первый раз вижу.
– Тут мы много чего не знаем, – начал Черничка. – Я говорю о здешних травах. Ни вида, ни запаха. Нужно придумать что-нибудь.
– Ты же у нас главный выдумщик, – сказал Орех. – Если бы не твои подсказки, сам я ничего не сделал бы.
– Зато ты идешь первым и первым подвергаешь себя опасности, – возразил Черничка. – Все это знают. Правда, путешествию конец. Здесь, как и думал Пятик, совершенно безопасно. Никто не явится незаметно – по крайней мере, пока у нас есть носы, глаза и уши.
– Ну, что есть, то есть.
– Да, но не ночью. В темноте-то мы ничего не видим.
– По ночам и должно быть темно, а нам положено спать, – заметил Орех.
– Даже в открытом поле?
– Но ведь можно жить и в этих норах, а снаружи ставить дежурного. В конце концов, не рыть же новые. Получится как в тот раз, когда мы вышли из вереска, – выцарапаем какую-нибудь ерунду, на том и закончится.
– Вот над этим-то я и ломаю голову, – ответил Черничка. – Эти кролики, от которых мы ушли, – Барабанчик и остальные, – сколько же они умеют такого, что нам, диким кроликам, и в голову не приходит, – камешки в землю втыкают, запасы делают и Фрит его знает что еще.
– Ну, если на то пошло, то и Треарах хранил салат в норе.
– Вот именно. Видишь ли, кое-что они делают по-своему, а кое-что придумали сами. Но раз они чему-то научились, значит сможем и мы, если захотим. Говоришь, в земле роются только крольчихи? Обычно – да. Но ведь и мы это умеем и роем, когда надо. Ты только представь, что мы будем жить в глубоких сухих норах, где и от непогоды спрячешься, и выспишься хорошенько. Там мы по-настоящему были бы в безопасности. А нет у нас их лишь потому, что кролики, видите ли, не желают рыться в земле. Заметь, не то чтобы не могут, а не желают!
– К чему это ты клонишь? – спросил Орех недовольно, но в то же время заинтересованно. – Ты что, хочешь, чтобы мы попытались сделать из этих нор настоящий городок?
– Нет, из этих не выйдет. Понятно, почему их бросили. Чуть копни – сразу наткнешься на это твердое белое. А зимой в них, должно быть, ужасно холодно. Но на самой вершине есть лесок. Я приметил его вчера на ходу, когда поднимался. Давай сбегаем, вместе посмотрим?
И они побежали вверх. Дальше к юго-западу, над лугом, вдоль хребта тянулся обрыв, а на нем рос лес.
– Деревья там большие, – говорил Черничка, – и земля наверняка рыхлая. Выроем норы и заживем не хуже, чем дома. Но если Шишак и все остальные скажут, что рыть не хотят или не умеют, – что ж, придется остаться, где пусто и холодно… Конечно, место тихое, безопасное, но, когда наступят холода, нас оттуда просто-напросто выдует.
– У меня и в мыслях не было заставлять их рыть по-настоящему, – с сомнением в голосе произнес Орех, когда друзья снова спустились вниз. – Крольчатам, конечно, норы необходимы, но мы-то обойдемся.
– Все мы родились в городке, который вырыли еще наши прапрабабушки, – сказал Черничка. – Мы не привыкли к бездомной жизни. Конечно, у нас, как у всех, этим занимались крольчихи. Но помяни мое слово – если мы не научимся делать то, к чему не привыкли, мы долго не протянем.