Падуб и Шишак молчали, переваривая новость. Наконец Шишак спросил:
– Они проведут там всю ночь?
– По-моему, да, – ответил Черничка. – Орех наверняка не сможет взобраться по склону, пока не окрепнет.
– Тогда я пошел вниз, – заявил Шишак. – Помогу им устроиться поудобнее, да и Пятику в компании, наверное, будет веселей присматривать за Орехом.
– На твоем месте я поторопился бы, – сказал Черничка. – Солнце уже скоро сядет.
– Ха! – фыркнул Шишак. – Если мне попадется горностай, пусть поостережется, вот так-то! Принесу вам на завтрак. – С этими словами он сорвался с места и исчез за склоном.
– Пошли, надо собрать всех, – решил Падуб. – Давай-давай, Черничка, тебе нужно рассказать им все с самого начала.
Пройти под палящим солнцем три четверти мили от «Орешника» до подножия холма стоило Ореху стольких страданий и сил, что не передать. Если бы не Пятик, он так и умер бы в дыре. Когда в его потемневшее, угасающее сознание ворвался голос брата, Орех поначалу не захотел даже отзываться. Остаться там, по другую сторону мук, казалось намного легче. Потом, уже очнувшись в зеленом сумраке канавы, увидев Пятика, который осматривал раны и твердил, что Орех в состоянии встать и двигаться, он и тогда никак не хотел поверить в свое возвращение. Разодранная нога горела, боль поднялась такая, что Орех едва не терял сознание. Голова кружилась. Ни звуков, ни запахов он толком не различал. Наконец до него дошло, что Пятик и Черничка рискнули среди бела дня вернуться на ферму только лишь для того, чтобы найти его и спасти ему жизнь. И Орех заставил себя подняться, заковылял вниз по склону к дороге. Перед глазами все плыло, и он то и дело останавливался. Если бы не Пятик, который подбадривал его всю дорогу, он плюнул бы на все и лег. У дороги Орех не смог перелезть через бортик, и пришлось тащиться по обочине до ворот. Там, стоя у столба, Орех вспомнил о заросшей канаве под склоном холма и дал себе слово дойти до нее. В канаве он сразу лег и, измученный, вновь провалился в сон.
Когда Шишак сбежал вниз, то сразу увидел Пятика, который торопливо обгрызал стебельки высокой травы. И речи не могло идти о том, чтобы рыть Ореху норку, еще раз его потревожив, а потому всю ночь приятели провели рядом с ним в тесной канаве.
Перед рассветом в сереньком сумраке Шишак выбрался наверх, и первым, кого он увидел, был Кехаар, который клевал что-то в кустах бузины. Шишак забарабанил, чтобы привлечь его внимание. Кехаар, сделав один лишь взмах, плавно опустился рядом.
– Местер Шишак, ты нашел местера Ореха?
– Да, – ответил Шишак, – он здесь, в канаве.
– Не умер?
– Нет, но он ранен и очень ослаб. Ты же слышал, его подстрелили фермеры.
– Вы досталь черные камешки?
– Что ты имеешь в виду?
– От рушья всегта летят черные камешки. Никогта не фидел?
– Нет, я ничего не знаю о ружьях.
– Надо вынуть черные камешки, станет легше. Дафай сейшас, а?
– Посмотрим, – ответил Шишак.
Он спустился в канаву и увидел, что Орех проснулся и разговаривает с Пятиком. Шишак сказал, что прилетел Кехаар, и Орех кое-как выбрался наверх.
– Эти паршивые рушья, – сказал Кехаар. – Они ранят маленькими камешками. Тай, я посмотрю?
– Хорошо бы, – отозвался Орех. – Боюсь, мне еще очень плохо.
Он лег, а клюв Кехаара засновал над ним туда-сюда, словно поморник в бурой шерстке Ореха искал своих слизняков. Кехаар внимательно оглядел рваную рану на боку.
– Тут камешков нет, – сказал он. – Так-так, не останавливаться. Посмотрим твою ногу. Мошет быть польно, но недолго.
Две дробины застряли в мышце бедра. Кехаар нашел их на ощупь и выдернул, как пауков из щели. Орех и вздрогнуть не успел, а Шишак уже обнюхивал на траве дробины.
– Будет опять крофь, – заявил Кехаар. – Сиди и шди, мошет, день, мошет, два. Потом – карошо, как раньше. Фон те кролики наферху, фсе штать местера Ореха. Я скашу им спуститься. – И прежде чем они успели что-то сказать, он улетел.
Орех просидел под холмом еще три дня. Жара не спадала, и большей частью он дремал в кустах бузины, как одинокий хлессиль, чувствуя, что к нему возвращаются силы. Пятик оставался с ним, чистил раны и следил за выздоровлением. Иногда они целыми часами не произносили ни слова, лежа рядышком в теплой жесткой траве, пока тени не начинали вытягиваться, пока последний здешний дрозд, распушив хвостик – скок-скок, – не прятался в гнездо. Ни слова не сказали они и о ферме, но Орех дал понять, что больше он никогда не заставит брата тратить много времени на уговоры.
– Храйр-ру, – однажды вечером сказал Орех, – что было бы с нами без тебя? Ни один из нас не дошел бы сюда.
– А ты уверен, что мы дошли до места? – спросил Пятик.
– Слишком загадочно для меня, – ответил Орех. – Что ты имеешь в виду?
– Ну, ведь есть другое место – другая страна, так? Мы попадаем туда, когда спим, а иногда и наяву, мы уходим туда, когда умираем. Эль-Ахрайрах, я думаю, может путешествовать по этим странам когда захочет, но как он это делает, из историй о нем я никак не могу понять. Некоторые кролики скажут, что в том мире все идет как по маслу по сравнению с опасностями мира, в котором они бодрствуют и который понимают. Но это лишь показывает, что они не очень много знают о том мире. Это жуткое, небезопасное место. И можем ли мы сказать наверняка, где мы находимся: здесь или там?
– Наши тела находятся здесь. Я знаю это почти наверняка. А тебе лучше поговорить об этом с Дубравкой. Он, может, знает об этом больше меня.
– Так ты тоже его запомнил? Когда мы его слушали, у меня это ощущение и возникло. Он ужаснул меня, и все же я понял, что знаю его лучше, чем все присутствующие. Я знал, откуда он, знал, что он не из этого мира. Бедняга! Я уверен, что он мертвый, он принадлежит им, жителям той страны. Они никогда не раскрыли бы свои тайны просто так. Но погляди-ка. Вот и Черничка с Падубом, поэтому мы сейчас наверняка в нашем мире.
Падуб, еще вчера спустившийся с холма, опять начал повествование о своем бегстве из Эфрафы. Когда он вел рассказ о своем освобождении гигантским призраком, внимательно слушавший его Пятик задал всего один вопрос: «Шумело ли привидение?»
Позже, когда Падуб ушел, Пятик сказал Ореху, что всему этому есть какое-то обычное объяснение, правда, он не знает какое. Но Орех почти не проявил интереса к словам Пятика. Для него важнее было, почему они испытали такое разочарование. Падуб потерпел поражение, и все потому, что кролики Эфрафы повели себя недружелюбно. Этим же вечером, как только они принялись за еду, Орех вернулся к этому вопросу.
– Ну, Падуб, – начал Орех, – мы, похоже, вернулись к тому, с чего начали? Вы совершили подвиг и вернулись ни с чем, а налет на ферму, боюсь, оказался дурацкой забавой, которая мне обошлась недешево. Настоящего дома у нас как не было, так и нет.
– Говоришь – забава? – ответил Падуб. – Но, Орех, у нас теперь две крольчихи, и они единственное, что у нас есть.
– Да будет ли от них толк?
Мысли, обычно приходящие в голову человеческим существам мужского пола, когда они думают о женщинах, – мысли о заботе, верности, романтической любви, – конечно, неизвестны кроликам. Однако кролики создают устойчивые союзы чаще, чем об этом подозревают люди. Правда, в этих союзах нет ничего романтического. И Орех с Падубом просто хотели, чтобы две крольчихи с фермы «Орешник» принесли приплод. Ради этого они рисковали жизнью.
– Пока трудно сказать, – отозвался Падуб. – Они так стараются здесь обжиться, особенно Ромашка. Похоже, она очень способная. Но как же они беспомощны – никогда такого не видел! – и, боюсь, в холода им придется туго. Может, им удастся пережить эту зиму, а может, и нет. Но когда вы собирались на ферму, вы ведь не знали, что так получится.
– Если нам повезет, дети могут родиться и до зимы, – заметил Орех. – Я знаю, что так не должно быть, но у нас пока все наперекосяк, и никогда ничего не угадаешь.
– Ну, если тебя интересует, что я думаю по этому поводу, – начал Падуб, – то скажу тебе так: две крольчихи – это, конечно, хорошо, но маловато. Рано нам еще расслабляться. Думаю, что почти наверняка какое-то время у них не будет потомства, отчасти из-за того, что сейчас для этого не сезон, отчасти из-за того, что они попали в непривычные для них условия. А когда они принесут потомство, крольчата наверняка будут напоминать родившихся в неволе. Но мы должны наилучшим образом воспользоваться тем, что имеем.
– Еще никто не попытался обзавестись парой?
– Нет, крольчихам не до того. Но могу себе представить, какая потом начнется драка.
– Вот тебе и еще одна забота. Нужно искать новых подружек.
– Откуда же их взять?
– Откуда? Я знаю откуда, – ответил Орех. – Не знаю только как. Надо вернуться в Эфрафу и вывести крольчих.
– С тем же успехом ты можешь решить увести их с Инле, Орех-pax. Боюсь, я не сумел объяснить тебе толком, что это за племя.
– Нет-нет, я все понял. У меня кровь стыла в жилах от твоего рассказа. Но это необходимо.
– Это невозможно.
– Невозможно, если рассчитывать увести крольчих либо честно, либо силой. Значит, нужно придумать какую-нибудь хитрость.
– Поверь, никакие хитрости не помогут. Эфрафцев намного больше, чем нас, они прекрасно организованы. Я не преувеличиваю: каждый из них умеет драться, бегать, брать след не только не хуже – намного лучше нас.
– Эта хитрость, – сказал Орех, оборачиваясь к Черничке, который во время их разговора лишь молча жевал и слушал, – эта хитрость должна помочь нам решить три задачи. Во-первых, выманить крольчих из Эфрафы, во-вторых, уйти от погони, потому что погоню они пошлют непременно, а второго чуда ждать не приходится. Но это не все. Надо так замести следы, чтобы их не нашел никакой дальний патруль.
– Да, – с сомнением в голосе произнес Черничка. – Да, согласен. Чтобы дело закончилось успешно, мы должны как-то со всем этим справиться.
– Вот-вот. Вот ты как раз и придумаешь такую хитрость.