Шишак в полном изнеможении лежал рядом с Орехом. Отчаянная храбрость, которая помогла ему бежать из Эфрафы и добраться до реки, теперь улетучилась, а раненое плечо причиняло ужасные страдания. Однако, несмотря на дождь и пульсирующую боль, он готов был уснуть, растянувшись прямо на голых досках. Шишак открыл глаза и посмотрел на Ореха.
– Орех, второй раз мне такого не сделать, – сказал он.
– Второго раза не будет, – отозвался Орех.
– Все висело на волоске, – продолжал Шишак, – а шансов – один на тысячу.
– Зато детям наших детей будет что послушать, – заметил Орех, намекая на кроличью поговорку. – Не нравится мне твоя рана. Как тебя угораздило?
– Да подрался с одним из полиции Совета, – ответил Шишак.
– С кем? – Орех не знал, что такое ауслафа.
– С грязной паршивой тварью вроде Гафсы, – пояснил Шишак.
– А ты-то ему надавал?
– Конечно, иначе меня здесь не было бы. Надеюсь, он уже отбегал свое. Послушай, Орех. Крольчихи у нас теперь есть. Что дальше?
– Не знаю, – ответил Орех. – Надо спросить наших умников. А кстати, где Кехаар? Куда это он подевался? Он-то как раз должен знать хоть что-нибудь об этой штуке, на которой мы сидим.
При упоминании об «умниках» Одуванчик, сидевший за спиной Ореха, поднялся, пробрался по решетчатому полу на корму и вернулся с Черничкой и Пятиком.
– Мы как раз думаем, что делать дальше, – сказал им Орех.
– Ну, – начал Черничка, – полагаю, скоро нас прибьет к какому-нибудь берегу, и можно будет выбраться отсюда и поискать укрытие. Но чем дальше нас отнесет от приятелей Шишака, тем лучше.
– Это понятно, – отозвался Орех. – Но мы здесь у всех на виду, а удрать некуда. Если заметят люди, то быть беде.
– Люди не любят дождь, – заметил Черничка. – И если на то пошло, то и я тоже, но сейчас для нас дождь – спасение.
В ту же минуту сидевшая рядом с ним Хизентли вздрогнула и подняла голову.
– Простите, сэр, что перебиваю вас, – начала она, обращаясь к ним, как к эфрафским офицерам, – но там птица – белая птица, она летит к нам.
Сквозь завесу дождя над рекой возник Кехаар и опустился на нос ялика. Крольчихи испуганно шарахнулись в сторону.
– Местер Орех, – сказал поморник, – скоро мошт. Фидите мошт?
Никому из кроликов и в голову не пришло, что они плывут вдоль тропинки, по которой бежали перед грозой. Тогда берег скрывала от глаз живая изгородь, да и вся река выглядела по-другому. Но теперь впереди, совсем близко, они рассмотрели тот самый мост, по которому впервые перешли через Тест. Они сразу узнали его, потому что и с реки, и с берега он выглядел одинаково.
– Мотет, фам удастся под ним пройти, а мотет, и нет, – сказал Кехаар. – Но фы фсе равно сидите сдесь.
Прямой – не арочный – мост опирался у берега на низенькие быки. Нижние металлические фермы абсолютно ровно, параллельно глади воды, лежали над ней всего дюймах в восьми. Орех вовремя понял, о чем говорил Кехаар. Если плоскодонка и проскочит под фермой, то ферма пройдет над головой не больше чем на расстоянии когтя. Любого, кто хоть чуть-чуть высунется из лодки, зацепит и наверняка смахнет в воду. Орех спрыгнул в собравшуюся на дне лужу и протолкался между мокрыми сгрудившимися кроликами на корму.
– Всем лечь на дно! Всем лечь на дно! – крикнул Орех. – Серебряный, Дубок – всем! Ну и пусть мокро. Ты и ты, как там тебя? А-а, Черновар? Давай на дно. Быстро!
Он, как и Шишак, обратил внимание, до чего же быстро все эфрафцы выполняют приказы. Орех увидел, как поднялся в воздух и скрылся за деревянными балками Кехаар. Под мостом с обеих сторон путь течению преграждали крепкие опоры, и оно несло здесь немного сильнее. Ялик было проплыл в проем, но вдруг один конец занесло, да так, что у Ореха душа ушла в пятки; он отвел глаза и стал смотреть на берег. Пока Орех трясся от страха, казалось, что мост наплывает на них темной массой, подобно снежной глыбе, которая вот-вот сорвется с ветки. Орех прижался ко дну ялика. Кто-то жалобно пискнул и свалился прямо на Ореха. Потом раздался сильный удар, по всей лодке прошла дрожь, и ровное ее скольжение прекратилось. Затем что-то царапнуло о борт, стало темно, и над ними, почти касаясь голов, нависло брюхо моста. На мгновение Ореху показалось, что он в норе. Потом брюхо исчезло, ялик выскользнул на свободу, и Орех увидел Кехаара. Мост кончился, и беглецы вновь понеслись вниз по течению.
Свалился на Ореха, как выяснилось, Желудь. Его зацепило балкой и подбросило в воздух. Ошеломленный, Желудь все же остался цел и невредим.
– Я не сразу выполнил приказ, Орех-pax, – сказал он. – Надо было бы мне немного пожить в Эфрафе.
– Недолго ты протянул бы, – ответил Орех. – И боюсь, вон там, на другом конце лодки, кое-кому повезло меньше твоего.
Одна из крольчих не стала лезть в лужу, и ее ударило балкой по спине. Спину ей точно покалечило, но Орех пока не понял, серьезно или нет. Он увидел рядом с крольчихой Хизентли и решил, что, раз он не в силах помочь, лучше не вмешиваться. Он оглядел всех своих мокрых, замызганных товарищей и сравнил их с Кехааром, смелым, щеголеватым.
– Нам надо выбраться на берег, Кехаар, – сказал он. – Как это сделать? Кролики, как ты понимаешь, не созданы, чтобы плавать.
– Фам не останофить лодку. Но тальше еще один мошт. Он ее и останофит.
Ничего не оставалось делать, как только ждать. Их несло все дальше вниз, и вскоре они оказались у излучины, где река поворачивает на запад. Течение было таким же ровным, оно вынесло ялик на середину и медленно развернуло. Происшествие с Желудем и крольчихой так всех перепугало, что они не смели шелохнуться и сидели с несчастным видом, почти по уши в луже. Орех пробрался на нос и посмотрел вперед.
Река здесь стала шире, и течение замедлилось. На ближнем, обрывистом, берегу тесно стояли густые деревья. На противоположном – раскинулись широкие заливные луга. Пологий, зеленый, похожий на покосы уотершипских склонов берег тянулся, насколько хватало глаз. Орех надеялся, что их прибьет где-нибудь на той стороне, но течение спокойно уносило ялик все дальше. Пологий берег остался позади, и теперь обрывы стояли по обеим сторонам. Ниже по течению реку перегораживал второй мост – о нем и говорил Кехаар.
Мост был старый, из потемневших от времени кирпичей. У берега, слева и справа, он зарос плющом, валерианой и лиловатой льнянкой. Мост лежал на четырех опорах, между которыми темнели низенькие арки, высотой едва ли намного больше фута, – почти как в дренажной трубе. А сквозь арки с обратной стороны слабо пробивались лучи дневного света. Опоры были прямые, но возле них собрался речной мусор – водоросли и палки, – который постоянно наносило течением.
Орех сразу сообразил, что плоскодонка доплывет до моста и застрянет. И когда оставалось совсем чуть-чуть, Орех снова спрыгнул на дно. Но на этот раз предосторожность оказалась лишней. Ялик развернулся, ударился о две опоры разом, тихонько царапнул по кирпичу и остановился. Он застрял.
За пятнадцать минут их отнесло не меньше чем на полмили.
Орех положил на борт передние лапы и с любопытством огляделся. Внизу под мостом, возле опор, бурля, кружила вода. Берег слишком крут и слишком далеко – на него не запрыгнешь. Орех повернулся и посмотрел вверх. Кирпич гладкий. На середине между ними и ограждением – карниз. Тоже не взобраться.
– Что делать, Черничка? – спросил Орех, глядя на ободранный нос лодки. – Ты нас в это втянул. Давай вытаскивай.
– Я не знаю как, Орех-pax, – ответил Черничка. – Такое мне и в голову не приходило. Похоже, придется поплавать.
– Поплавать? – переспросил Серебряный. – Не нравится мне все это, Орех-pax. Ясно, что плыть недалеко, но посмотри на берег. Выбраться здесь мы не сможем, а значит, нас понесет течением прямо под мост.
Орех заглянул под арку. Но почти ничего не увидел. Темный короткий тоннель был не длиннее ялика. Течение, кажется, там ровнее. Похоже, препятствий нет никаких, места под аркой для головы плывущего кролика вполне достаточно. Но арка была слишком узкой, и Ореху никак не удавалось рассмотреть, что же там, по другую сторону. Начинало смеркаться. Вода, зелень листьев, движущиеся отражения крон деревьев, фонтанчики дождевых капель и какая-то странная серая штука, которая, кажется, вертикально торчит из воды, – вот и все, что ему удалось разобрать. Шум дождя глухо отдавался в тоннеле. Ореха тревожил этот гулкий, звенящий звук, отраженный от перекрытий, совершенно не похожий на знакомые шорохи в земляных тоннелях. Орех обернулся к Черничке и Серебряному.
– Мы застряли накрепко, – сказал он. – Но оставаться нам тут нельзя. Где же выход?
Над ними, на ограждении моста, появился Кехаар, стряхнул с крыльев дождевые капли и слетел в лодку.
– Лодка фсе, – заявил он. – Польше не шдать.
– Но как же мы доберемся до берега, Кехаар? – обратился к нему Орех.
– Сопака плафает, крыса плафает. А вы не плафаете? – удивился поморник.
– Мы тоже умеем плавать, но недалеко. А берег слишком для нас крутой. Против течения нам не выплыть, оно нас снесет в эти тоннели, а что там – неизвестно.
– Там карошо – фам понрафится.
Орех растерялся. Кехаара разве поймешь? Он же не кролик. А Большая Вода – какая она ни на есть – наверняка еще страшней, чем река, и Кехаару тут все нипочем. Лапинь он знает плохо, говорит всегда коротко, самыми простыми словами. Кролики спасли ему жизнь, и Кехаар в ответ сделал для них что мог, но Орех отлично понимал, что все равно поморник презирает их за робость, беспомощность, их бескрылость, привязанность к дому. Он часто теряет терпение. Попытался ли он взглянуть на берег глазами кролика? Что за мостом – слабое течение, низкий, пологий берег, куда все они выберутся без труда? Чересчур это хорошо. А вдруг Кехаар торопит их лишь потому, что ему просто кажется, что все легко? На это больше похоже. Предположим, один из них спрыгнет в воду и поплывет по течению – что с того остальным, если он не вернется?
Бедный Орех огляделся по сторонам. Серебряный зализывал рану на плече Шишака. Черничка, натянутый как струна, сидел на скамейке и дрожал от страха, думая о том же, что и Орех. И пока Орех размышлял, Кехаар вышел из себя: