Генерал спустился в яму. Как и сказал Крестовник, перемычка была тоненькой, как ледок в луже; а почва мягкой – мел да мелкие камешки. Дурман проткнул его передней лапой. Чуть влажное дно повисело еще мгновение и рухнуло вниз вместе с Дурманом.
Он упал примерно с высоты своего роста и тут же понял, что он в норе. На всякий случай Дурман лягнул ногой воздух и бросился вперед, отчасти чтобы освободить дорогу Вереску, отчасти чтобы успеть встать к стене и прикрыть спину. Он уткнулся в свеженасыпанный завал, очевидно закрывший выход из норы, и развернулся. Вереск был уже рядом. А с третьим – генерал не видел, кто прыгнул третьим, – что-то было не так. Дурман с Вереском слышали, как тот разгребает осыпавшуюся землю.
– Давай сюда, – приказал генерал.
Подошел мощный, тяжелый, опытный офицер по имени Гром.
– Что случилось? – спросил Дурман.
– Ничего, сэр, – отвечал Гром. – Там на полу мертвый кролик, и поначалу я испугался.
– Мертвый кролик? А ты уверен, что он мертвый? Где он?
– Рядом с проломом, сэр.
Дурман быстро вернулся. С другого края груды упавшей сверху земли неподвижно лежал кролик. Дурман обнюхал его, коснулся носом.
– Умер недавно, – сказал он. – Тело холодное, но еще не окоченело. Что скажешь на это, Вереск? Кролики не умирают в норах.
– Он очень маленький, сэр, – ответил Вереск. – Может быть, ему не хотелось с нами драться, он сказал об этом своим, а те его и убили.
– Нет, тут что-то не то. На нем ни одной царапины. Что ж, пусть себе лежит. Нам пора заняться своим делом, а кролик такой мелкий, что не помешает нам, живой он или мертвый.
И генерал, нюхая воздух, двинулся вдоль стены. Он прошел мимо двух заложенных тоннелей, вышел на открытое пространство между буковыми корнями и остановился. Эта нора оказалась даже больше норы Совета в Эфрафе. А раз уж здесь никого нет, нужно воспользоваться этим и позвать кого-нибудь сверху. Он быстро вернулся к пролому. Генерал встал на задние лапы, а передними оперся о край.
– Крестовник! – позвал он.
– Да, сэр, – отозвался тот сверху.
– Давай сюда! И возьми с собой еще четверых. Прыгайте вниз. – Дурман махнул лапой. – Тут лежит мертвый, один из этих.
В пещере было тихо, но Дурман каждую секунду ожидал нападения. И пока пятеро кроликов один за другим спрыгивали в пещеру, он прислушивался и принюхивался к душной ее темноте. Потом показал Крестовнику оба заложенных тоннеля…
– Расчистить как можно быстрей, – велел он, – и пошли парочку кроликов выяснить, что там, за теми корнями. Если там засада, беги за подмогой.
– А знаете, сэр, – начал Вереск, пока Крестовник объяснял своим солдатам, что делать, – эта стена какая-то странная. Вот здесь земля твердая, ее никто никогда не трогал, а вот здесь и здесь совсем мягкая. Я бы сказал, что в этом месте сквозь стену вели два хода и заложены они совсем недавно – не раньше вчерашнего вечера.
Дурман и Вереск прошлись вдоль стены, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь.
– Наверное, ты прав, – согласился Дурман. – Ты ничего не слышишь?
– Вот тут, сэр, какое-то движение.
– Разобрать завал, – приказал Дурман. – Поставить сюда двоих. Если я прав и Тлайли там, жить ему осталось недолго. Единственное, что нам нужно, – достать его и заставить драться.
Когда Гром и Чертополох начали копать, Дурман прижался к земле позади них и стал ждать.
Еще не успела рухнуть кровля «Улья», а Шишак уже понял, что эфрафцы обнаружат и расчистят замурованные ходы. Это лишь вопрос времени. Найдут они их быстро. И тогда Шишаку придется драться, возможно, с самим Дурманом. А тот непременно задавит его своим весом, в норе Шишаку не развернуться. Значит, нужно опередить генерала. Но как?
Шишак позвал Падуба.
– Беда в том, что этот городок мы рыли, не думая о защите, – сказал Падуб. – Дома у нас для этого был запасной спуск, по крайней мере, мне так говорил Треарах. Его вырыли на крайний случай, чтобы можно было спуститься ниже и выскочить там, где никто не ждет.
– Именно это нам и нужно! – воскликнул Шишак. – Вот это мысль! Я зароюсь в пол перед входом. Ты присыплешь меня землей. Они не заметят – здесь и так уж невесть что творится. Конечно, и это опасно, но все же лучше, чем просто так выходить один на один с Дурманом.
– А если они пророют стену в другом месте? – спросил Падуб.
– Надо заставить их копать тут, – отрезал Шишак. – Услышишь голоса, подай какой-нибудь звук – стенку царапни… Да какой угодно! Главное, чтобы это было здесь. А теперь пусть Серебряный выведет всех из «Улья» и завалит проход.
– Шишак, – сказал Плошка. – Я не могу добудиться Пятика. Он лежит на полу прямо посередине норы. Что же делать?
– Боюсь, тут ничего не поделаешь, – ответил Шишак. – Очень жаль, но придется его оставить.
– Шишак! – воскликнул Плошка. – Разреши мне остаться с ним! Тебе я не нужен, а тут я мог бы попытаться…
– Хлао-ру, – произнес Шишак своим самым ласковым голосом, – если сегодня мы потеряем одного только Пятика, значит нам помогает сам владыка Фрит. Нет, старина, мне очень жаль, но даже и не проси. Ты нужен, нам нужен каждый, кто в состоянии драться. Серебряный, присмотри за ним, чтобы не вздумал своевольничать.
Так что когда Дурман спрыгнул в пролом, Шишак уже ждал его, притаившись за южной стенкой под тонким слоем земли, рядом с норой Ромашки.
Гром впился зубами в сломанный корень и потянул. Земля тотчас осыпалась, открыв проход. Завал стал ниже. Земля оползла и теперь лишь наполовину закрывала проход. Дурман молча выжидал, почуяв, что с другой стороны много кроликов. Он надеялся, что теперь-то они выйдут из тесного хода и начнут драку. Но в темноте никто не шелохнулся.
Когда дело доходило до драки, Дурман ничего заранее особенно не рассчитывал. Люди и крупные животные, такие как волки, обычно соизмеряют свои силы с силами противника, и от этого во многом зависит их решение и поведение. Дурману же никогда не приходилось задумываться над такими вещами. По опыту он знал, что в любом племени есть кролики, которые умеют драться, но гораздо больше таких, кто охотней избежал бы неприятностей. Не раз Дурман выходил в одиночку, и ему удавалось навязать свою волю целой толпе. С горсткой преданных офицеров он сумел одолеть огромное племя. Генерал даже не подумал – а если бы и подумал, решил бы, что это пустяки, – о том, что большая часть его войска все еще наверху, в лесу; что в норе их намного меньше, чем врагов; что, пока Крестовник не откроет выходы, они даже не смогут выбраться отсюда. О таких вещах кролики не думают перед дракой. Все решает лишь скорость и сила атаки. Дурман знал, что там, за стеной, его боятся, и уже одно это давало ему огромное преимущество.
– Крестовник, – позвал он, – как только отроешь выход, крикни Дреме, чтобы отправил всех вниз. Остальные – за мной. Пока они будут спускаться, мы все закончим.
Дурман дождался, пока Крестовник приведет двоих, и отправил их обследовать северную галерею. Потом, приказав Вереску двигаться следом, взобрался на кучу рыхлой земли и пополз вперед по тесному тоннелю. Впереди в темноте он слышал шепот и движения затаившихся кроликов и крольчих. Выбравшись из завала, он едва не носом ткнулся в двух чужаков, которые стояли совсем рядом, а увидев его, отскочили в сторону. Дурман ринулся было к ним, но вдруг земля под ногами заходила ходуном, и в следующее мгновение оттуда выскочил кролик и вонзился передними зубами ему прямо под мышку.
Всю свою жизнь Дурман побеждал в драках, пользуясь преимуществом в весе. Остановить его не удавалось никому, а если уж он сбивал кого-то, редко кто поднимался на ноги. Генерал рванулся вперед, но увяз в рыхлой, осыпающейся земле. Он встал на задние лапы и увидел, что его противник сидит прямо под ним в недавно вырытой яме размером с кролика. Генерал рухнул вниз и впился когтями в спину и заднюю лапу своего противника. А тот, не разжимая зубов, дернулся вверх. Дурман потерял опору, перевернулся на спину и свалился в рыхлую кучу. Но зато и противник выпустил плечо, и теперь ему было не дотянуться до Дурмана.
Дурман встал. По внутренней стороне передней лапы лилась кровь. Мышца была разорвана. Встать на лапу он не смог. Но и его когти окрасились кровью, чужой кровью.
– Все в порядке, сэр? – спросил, появляясь из-за его спины, Вереск.
– Конечно в порядке, болван! – рявкнул Дурман. – Не отставай.
Кролик, стоявший перед ними, заговорил:
– Когда-то вы посоветовали мне произвести на вас хорошее впечатление, генерал. Надеюсь, мне это удалось.
– Однажды я пообещал убить тебя, – ответил Дурман. – А здесь нет белой птицы, Тлайли. – И он снова двинулся вперед.
Шишак нарочно поддел Дурмана. Он хотел, чтобы генерал, разозлившись, кинулся на него, и тогда он смог бы достать его еще раз. Прижавшись к земле, Шишак ждал. И вдруг понял, что Дурман не поддался на его уловку. Вот уж кто умел быстро ориентироваться! И теперь, сам прижавшись к земле поплотнее, Дурман медленно подбирался к Шишаку. Тлайли испугался. Он слышал шорох земли под тяжестью приближающегося врага, слышал, как странно ставит он передние лапы. Шишак инстинктивно отполз назад, но тотчас понял, в чем дело. «Он волочит переднюю лапу. Он не может как следует встать!» Повернувшись к Дурману правым боком, Шишак бросился вперед.
Он когтями впился Дурману в ногу, раздирая кожу, но не успел отскочить, и Дурман придавил его к земле всей своей тяжестью, вонзившись зубищами в ухо. Прижатый к земле, Шишак вскрикнул и заметался из стороны в сторону. Дурман, сразу почуяв страх и беспомощность противника, ослабил хватку и встал, готовясь вцепиться второй раз, теперь в загривок. Только одно мгновение возвышался он над растерявшимся защитником «Улья», заполняя собой весь проем. Но раненая нога подвела, подкосилась. Шишак отвесил генералу две оплеухи, третья пришлась по усам, и Шишак отскочил в сторону. Он слышал близкое дыхание Дурмана, из разодранного уха и спины хлестала кровь. Шишак ждал. Он решил защищаться насмерть. И вдруг сообразил, что теперь ему хорошо видно темный силуэт генерала. Сквозь пролом в крыше в «Улей» упали первые лучи света.