Пуруме покачала головой. Когда Никлайс накладывал себе на тарелку свежих устриц, в дверях появился молодой человек, весь в росинках пота от зноя.
– Ученый доктор Рооз, – отдуваясь, заговорил он, – меня прислала достойная правительница Гинуры.
Никлайс приготовился к худшему. Должно быть, она изменила свое решение и не позволит ему здесь остаться.
– Она просила уведомить тебя, – сказал посыльный, – что ты должен быть готов к аудиенции в Гинурском замке, когда то будет угодно вседостойному государю.
Никлайс поднял брови:
– Вседостойный государь желает видеть меня? Ты вполне уверен?
– Да.
Посыльный откланялся.
– Итак, тебя примут при дворе. – Эйзару хихикнул. – Приготовься. Говорят, Гинурский замок подобен клумбе морских цветов. Радует взор, но все, к чему ни прикоснешься, обладает ядовитым стрекалом.
– Жду не дождусь, – сказал Никлайс, но между бровями его пролегла складка. – Хотел бы я знать, зачем он хочет меня видеть.
– Вседостойный государь любит послушать ментских переселенцев. Иногда попросит спеть или рассказать легенду твоей страны. Или спросит, над чем ты работаешь, – сказал Эйзару. – Не о чем беспокоиться, Никлайс, право.
– А до тех пор ты свободен, – напомнила Пуруме, и глаза ее заблестели. – Давай мы покажем тебе город, раз уж тебя выпустили дальше Орисимы. Побываем в театре, поговорим о медицине, увидим дракона в полете – для тебя все, что угодно.
Никлайс чуть не плакал от благодарности.
– Воистину, друзья мои, – сказал он. – Лучше и быть не может.
19Запад
Лот вслед за донматой Маросой углубился в новый коридор. Факел обжигал ему глаза, тесно сходящиеся стены запотели.
Через несколько дней после прошлой встречи донмата вызвала его в затемненный солярий. И теперь они шли по сплетению туннелей, по которым хитроумная система медных труб проводила воду горячих источников в спальни. Проход закончился винтовой лестницей. Донмата стала подниматься по ней.
– Куда ты меня ведешь? – напряженно спросил Лот.
– Мы сейчас увидим того, кто подстроил убийство королевы Розариан.
Его державшая факел рука вспотела.
– К слову, я хочу извиниться, что вынудила тебя танцевать с Приессой, – добавила донмата. – Не было другого способа передать тебе записку.
– А нельзя было отдать ее в карете? – пробормотал он.
– Нельзя. Ее обыскали перед выходом из дворца, к тому же возницей, чтобы не дать ей бежать, посадили драконьего соглядатая. Никому не дозволено надолго отлучаться из Карскаро.
Донмата вынула из пояса ключ. Пройдя с ней за дверь, Лот закашлялся от пыли в комнате, освещенной только его факелом. Мебель здесь пропахла болезнью и гнилью. К этим запахам примешивался острый запашок уксуса.
Донмата, сняв вуаль, набросила ее на кресло. Лот вместе с ней подошел к постели под балдахином и, едва смея дышать, выше поднял факел.
В постели сидел человек с повязкой на глазах. Лот разглядел восковую кожу, черные как уголь губы и каштановые волосы, спадавшие на ворот багровой ночной сорочки. Истощенные руки сковывала цепь. От наручников расходились красные линии вен.
– Что это? – пробормотал Лот. – Убийца?
Донмата сложила руки на груди. Она сжала челюсти, лицо ничего не выражало.
– Благородный Артелот, – заговорила она, – перед тобой мой отец и повелитель, Сигосо Третий из дома Веталда. Плотский король драконьего царства Искалин. Или того, что от него осталось.
Лот, не веря глазам, смотрел на больного.
Он и до измены Искалина не видел короля Сигосо. На портретах тот всегда изображался крепким и красивым, хотя и холодным мужчиной с янтарными глазами рода Веталда. Сабран несколько раз приглашала его к себе, но Сигосо каждый раз предпочитал прислать своих представителей.
– Плотский король – марионетка змеев. Фиридел рассчитывает превратить в таких всех властителей этого мира. – Донмата обошла постель. – У отца редкая форма драконьей чумы. Она… каким-то образом связывает его с Фириделом. Позволяет тому видеть и слышать происходящее во дворце.
– То есть и сейчас?..
– Спокойствие. Я добавила в его вечернюю трапезу снотворное, – сказала она. – Невозможно проделывать такое часто, чтобы не вызвать подозрений Фиридела, но сейчас змей не может его использовать. Это ненадолго.
При звуках ее голоса Сигосо зашевелился.
– Я и не догадывался, что змеи на такое способны, – захлебнулся Лот. – Управлять чужим телом…
– Когда умирает высший западник, гаснет и пламя служивших ему виверн и их потомства. Может быть, эта связь такого же рода.
– Давно он так?
– Два года.
Болезнь началась, когда Искалин изменил союзу Добродетели.
– Как это случилось?
– Прежде ты должен выслушать правду, – остановила Лота донмата. – Отец помнит достаточно, чтобы тебе рассказать.
– Мароса, – прокаркал король. – Марос-с-са.
Лот съежился от этого голоса. Как будто в горле Сигосо скрывалось гнездо гремучих змей.
– Где ты, дочь? – очень тихо заговорил он. – Или я должен сам идти за тобой?
Донмата невозмутимо повернулась к отцу и принялась снимать повязку. Ее руки до локтя покрывали бархатные перчатки, но Лот не смел вдохнуть, видя ее так близко к больному и страшась, что Сигосо прокусит бархат насквозь или дотянется до ее лица. Когда повязка была снята, Сигосо оскалил зубы. Глаза его утратили цвет топаза, став серыми, как пепелище. И такими же пустыми.
– Надеюсь, ты хорошо спал, отец, – по-инисски заговорила донмата.
– Мне снилась часовая башня и женщина с огнем внутри. Мне снилось, что она – мой враг. – Сигосо уставился на Лота, сгибая и разгибая скованные руки. – Кто это?
– Артелот Исток, наследник Златбука. Наш новый инисский посланник. – Донмата выжала из себя улыбку. – Я подумала, не расскажешь ли ты ему, как умерла королева Розариан.
Сигосо дышал как кузнечные мехи. Его взгляд метался от лица к лицу – так охотник выбирает добычу.
– Я покончил с Розариан.
Он с таким наслаждением раскатил на языке ее имя, что Лота пробрал холод.
– Зачем? – спросила донмата.
– Эта грязная потаскуха отвергла мою руку. Царственную руку. – Сигосо сплюнул, на шее у него вздулись жилы. – Она предпочла валяться с пиратами и мелкими дворянчиками, чем слить свою кровь с кровью Веталда… – У него на губах показалась слюна. – Дочь, я в огне.
Бросив взгляд на Лота, донмата отошла к ночному столику, где стояла миска с водой и лежала материя. Смочив ткань, дочь положила компресс отцу на лоб.
– Я велел сшить ей платье, – продолжал Сигосо. – Платье такой красоты, чтобы тщеславная шлюха не устояла перед искушением. Я велел пропитать его ядом василиска, купленным у богатого торговца, и послать в Инис, чтобы спрятать среди ее одежды.
Лот не мог сдержать дрожь.
– Кто его спрятал? – прошептал он. – Кто спрятал платье?
– Он говорит только со мной, – шепнула донмата. – Отец, кто спрятал платье?
– Наш друг во дворце.
– Во дворце… – эхом повторил Лот. – Ради Святого, кто?
Донмата повторила его вопрос. Сигосо захихикал, но смешок перешел в кашель.
– Чашник, – произнес он.
Лот опешил. Должность чашника несколько веков как упразднили.
Платье подложили в королевский гардероб. Дамой гардероба была в то время Арбелла Гленн, а она никогда не причинила бы зла своей королеве.
– Надеюсь, – сказал Сигосо, – от нее осталось что хоронить. У василисков такой сильный яд… – Он закашлялся смехом. – Он и кости разъедает.
При этих словах Лот вытащил из ножен кинжал.
– Прости отца. – Донмата бездушно разглядывала плотского короля. – Я сказала бы, что он не в себе, только боюсь, он всегда был таков.
Лот в отвращении подступил к кровати.
– Рыцарь Доблести обращает к тебе спину, Сигосо Веталда, – вздрагивающим голосом проговорил он. – Ее рука принадлежала только ей, и она вправе была отдать ее кому пожелает. Поглоти тебя Огненное Чрево!
Сигосо улыбнулся.
– Я в нем, – сказал он, – и здесь рай.
Серый цвет его глаз замерцал, в нем загорелись красные искры, похожие на угли.
– Фиридел! – Донмата схватила со столика чашу. – Выпей, отец. Это уймет боль.
Она прижала чашу к его губам. Не сводя глаз с Лота, Сигосо выпил. Лот, пораженный услышанным, позволил донмате вывести себя за дверь.
Его мать, Аннес Исток, была рядом, когда умирала королева-мать. Теперь Лот понимал, почему ни она, ни Сабран ни словом не обмолвились ему про тот день, когда Розариан облекли в это прекрасное платье. И почему Арбелла Гленн, любившая королеву как родное дитя, с тех пор онемела.
Лот опустился на ступени. Он вздрогнул, заметив, что за спиной у него стоит донмата.
– Зачем вы заставили меня это слушать? – спросил он. – Почему не рассказали сами?
– Чтобы ты увидел и услышал правду, – ответила она, – и передал ее Сабран. Для этого ты должен был поверить – чтобы не покинул Искалин с мыслью, что в нем остались еще тайны.
Донмата села ступенью выше его, так что их головы пришлись вровень. На коленях у нее лежал шелковый узелок.
– Он нас слышит? – спросил ее Лот.
– Нет. Он снова уснул, – сказала она. – Молюсь, чтобы Фиридел не понял, что я его изгоняла. Пусть думает, что отец умирает. Полагаю, так оно и есть. – Она подняла голову. – Я не сомневаюсь, что змей намерен поставить меня на его место. Сделать марионеткой, чтобы править через меня.
– А Фириделу нет дела, что вы так его держите – скованным и в темной комнате?
– Фиридел понимает, что отец в нынешнем своем состоянии не выглядит… царственно, ведь его тело гниет, хоть и продолжает дышать, – сухо ответила донмата, – но по приказу я должна выводить его из комнаты. Чтобы наш господин и повелитель мог заглянуть в любое помещение дворца. Чтобы распоряжаться Советом. Чтобы убедиться, что мы не замышляем бунта. И не позволить нам призвать помощь.
– Если ты убьешь отца, Фиридел узнает, – сообразил Лот. – И накажет тебя.