До нее донеслись тяжелые шаги. Кто-то спускался по лестнице.
В гостиной появился Три-Вэ. Уперев руки в бока, Юта изучающе разглядывала мужа. С трудом подавила довольную улыбку. «Великолепно смотрится, — решила она. — Сразу видно, что из хорошей семьи».
— Поправь галстук, — сказала она.
Он подошел к ней, пытаясь просунуть палец под жесткий воротник накрахмаленной рубашки.
— Пора уже привыкать к нормальной одежде, — сказала она, поправляя ему галстук.
Для Юты Три-Вэ, несмотря на его седую бороду и волосы, оставался ребенком. Его задумчивость все еще беспокоила ее. О нем она заботилась больше, чем о сыновьях. Послюнив палец, она пригладила его взлохмаченную бровь.
— Вот так-то оно лучше, — сказала она. — Три-Вэ, сегодня твой праздник!
Она подошла к бару, налила стакан скотча и подала ему.
— О! — удивленно произнес он. — Спасибо, Юта.
— Только сегодня, — сказала она, присев на красивый резной стул. — Одно им не понравится. То, что Лайя в Париже. Чарли Кингдон не бросал ее в трудную минуту. Она могла ему ответить тем же. Он должен был заставить ее приехать! — Юта сунула в рот еще один орех, разрываясь между раздражением и радостью от своего триумфа. Радость одержала верх. — У нас три прекрасных сына! А Чарли Кингдон даже знаменит! И ты теперь так же богат, как и Бад.
Три-Вэ сосредоточенно смотрел на огонь в камине.
— Не уходи в себя. Скажи что-нибудь.
— Бад очень рад за меня, — сказал Три-Вэ.
— Бад?! Ха! А чего ему радоваться, коли теперь он не первый богач в семье?
— Он еще сто раз купит и продаст меня со всеми потрохами, — сказал Три-Вэ. — Я не умею обращаться с большими деньгами.
— Ты всегда себя недооценивал! Неудивительно, что он столько раз оставлял тебя в дураках.
Три-Вэ допил свое виски.
— Юта, я всегда хотел догнать его. А он лишь защищал меня. По крайней мере до тех пор, пока... — Три-Вэ осекся и направился к бару.
— Ты уже выпил свое, — предупредила Юта.
— Ты же сказала, что сегодня мой праздник. — Он плеснул в стакан на два пальца виски. — Бад никогда не был мелочным. Мне потребовались годы, чтобы понять это. Это он настоящий Гарсия, а не я. Это он ухаживал за умирающим отцом. Все наши родственники, нуждающиеся в помощи, шли к Баду. Он позаботился о «маминых людях». До сих пор дает им работу или посылает деньги. Он построил в Лос-Анджелесе больницы, дал денег на университет, думает разбить парки...
— Он хочет быть горным королем! — перебила его Юта.
— Он строитель, работяга. Город ему многим обязан.
— А как насчет нефти? Кто первый откопал в этом городе нефть? — Выдав этот неоспоримый аргумент, Юта смягчилась. Она улыбнулась мужу и спросила: — Чарли Кингдон уже вернулся?
У Кингдона был как раз перерыв в съемках, и он целыми днями пропадал на летном поле.
— Примерно час назад.
Она взглянула на черные эмалевые часики.
— Сейчас уже почти четверть восьмого. Они приедут с минуты на минуту! Иди позови его.
Три-Вэ послушно поднялся, но в ту же секунду наверху хлопнула дверь. Кингдон, что-то насвистывая себе под нос, легко сбежал вниз по лестнице. Прядь черных волос падала ему на лоб. Он улыбался.
Чарли Кингдон был наиболее независимым сыном Юты. Своим видом он пробуждал в ее памяти воспоминания о грехе. Но и материнский инстинкт Юты был очень силен. Хорошее настроение сына явно передавалось и ей.
— Судя по всему, у тебя сегодня был хороший день?
— Прямо в точку попала, мама, — смеясь, ответил Кингдон.
Три-Вэ внимательно посмотрел на своего любимого сына. Весь год Кингдон только страдал. Так с чего это он сегодня так развеселился? Может, решил все-таки принять предложенную отцом долю в нефтяном бизнесе? Купит себе летное поле, бросит кинематограф. Три-Вэ знал, что Кингдон не любит сниматься. Но когда Три-Вэ предложил ему его долю за найденную нефть, Кингдон отказался. А деньги на оплату адвокатов Лайи, которые он задолжал Римини, Кингдон выплачивал, снимаясь у него бесплатно в двух картинах ежегодно.
Три-Вэ спросил:
— Ты сказал мистеру Римини, что отказался от своей доли доходов?
— Сказал. Он не поверил. — Кингдон встал у камина. — Папа! Мама! У меня сегодня есть потрясающая новость для вас.
— Сегодня, — резко произнесла Юта, — праздник твоего отца, не забывай об этом.
— Кингдон — мой компаньон, — возразил Три-Вэ.
— На редкость бездеятельный, — уточнил Кингдон. — Но моя новость не из сферы бизнеса.
— Что же это за новость? — требовательно спросила Юта.
— Я объясню, когда все соберутся. Но я счастлив! Обещайте отнестись к ней с пониманием.
— Я не могу раздавать обещания заранее! — уже нервно проговорила мать.
Кингдон не обратил внимания на ее тон.
— Вернувшись домой, я заглянул в столовую. Мама, ты затеяла настоящий банкет!
— Чарли Кингдон! Что же это за новость такая, коли ты не можешь сообщить ее даже своим родителям?!
Раздался звонок в дверь.
Это приехали на «форде» Том с Бетти и Ле Рой с Мэри Лю. Младший сын Три-Вэ женился на Мэри Лю в июне. Молодые люди шумно приветствовали родителей.
Три-Вэ оглядел сыновей. Старший — высок, подтянут, со смуглым лицом. Младшие — коренастые, веснушчатые, светловолосые. И две невестки в вечерних платьях.
— Юта, это ли не счастье? — спросил он, положив руку жене на плечо.
Ее круглое лицо осветила улыбка, но, посмотрев через минуту на часы, она поджала губы.
— Опаздывают, — процедила она.
— Десять минут — еще не опоздание, — ответил Кингдон.
Бетти, тряхнув своими рыжими волосами, сказала:
— Это мы явились рано. В любом случае... разве вы не знаете, что ни одна вечеринка в Лос-Анджелесе не начнется, пока не прибудут властитель Гринвуда со своей госпожой?!
Снаружи раздался скрип автомобильных покрышек у подъезда. Кингдон выбежал в окутанный туманом двор. Амелия и Бад впервые приехали в Орлиное Гнездо. Кингдон распахнул заднюю дверцу «даймлера»:
— Добро пожаловать!
Он помог выйти Амелии, обменялся рукопожатием с Бадом. Потом взял за руку Тессу и повел гостей в дом.
— Прекрасное местечко! — сказал Бад, входя в холл и оглядываясь.
Кингдон кивнул в сторону истукана в древних доспехах.
— Готическая кинозвезда, — пошутил он. — Пытаюсь продать отцу, но у него слишком хороший вкус.
Новый слуга принял верхнюю одежду гостей, и Кингдон провел Бада, Амелию и Тессу в гостиную.
Когда забила нефтью первая скважина Три-Вэ, Бад приехал на Сигнал-хилл с поздравлениями. Теперь на холме «Паловерде ойл» он сдавал в аренду участки. Сделку «обмыли» кофе, которым братья угостили друг друга в забегаловке у подножия холма.
— Сегодня большой день, малыш, — сказал Бад. — Клан Ван Влитов высоко взлетел!
Амелия не виделась с Ютой и Три-Вэ с того самого приема в Гринвуде.
— Юта, как ты, должно быть, гордишься мужем, — сказала она. Потом повернулась к Три-Вэ, чтобы пожать его большую мозолистую руку. Он покраснел. — Три-Вэ, мы так за тебя счастливы! Как бы я хотела, чтобы здесь, сейчас, вместе с нами радовалась донья Эсперанца и папа Хендрик.
Слуга внес серебряное ведерко, откуда торчали горлышки двух бутылок шампанского. За ним показалась недавно нанятая служанка с подносом, на котором позвякивали бокалы.
— Мы привыкли произносить тосты за столом! — прошипела Юта, обращаясь к Кингдону.
— Помни о нашем уговоре, — возразил Кингдон.
Юта метнула на него яростный взгляд. На Кингдона обернулись все. Бад с Амелией. Его младшие братья и невестки. Все молчали. Хлопнули пробки, шипучее шампанское разлили по бокалам, и служанка обнесла им присутствующих.
Кингдон взял бокал для Тессы и подошел к ней.
— Выпей! — сказал он, обнимая ее свободной рукой за талию.
Они стояли около камина, его огонь смягчал яркость электрического света. Когда Кингдон наклонился к Тессе, его темные волосы блеснули. Ее лицо было повернуто к нему в профиль. Они смотрели друг на друга. Он улыбался. Она была серьезна. Казалось, они грезят и не замечают никого вокруг.
Потом Кингдон поднял свой бокал.
— За мою невесту! За мою жену! — И добавил: — За мою любовь!
В коридоре затихли шаги слуг. В жарко натопленной комнате воцарилась мертвая тишина. Потом эту тишину взорвал вскрик Амелии, уронившей бокал. Он разбился о паркетный пол. Шампанское выплеснулось на ее бежевое вечернее платье, но она не обратила на это внимания.
Первым пришел в себя Том.
— Тетя Амелия, вот, возьми, — сказал он, подавая ей свою салфетку.
Ле Рой, нагнувшись, подбирал с пола хрустальные осколки.
Том, юрист, обратился к Кингдону.
— Ты уже женат!
— Вот уже несколько недель я свободный человек! Лайя получила в Акапулько развод. Там есть один хороший адвокат, Том. Сеньор Антойя.
— В таком случае поздравляем! — сказала Бетти Ван Влит.
А Мэри Лю Ван Влит прибавила:
— Это замечательно!
Снова наступило молчание. Пахло пролитым шампанским.
Губы у Юты дрожали. Казалось, она силилась что-то сказать, но язык не повиновался ей. Огромная грудь тяжело вздымалась. Амелия подняла тонкую руку к горлу, где нервно пульсировала жилка. На лице Три-Вэ застыло смешанное выражение ужаса и изумления. Бад смотрел на Тессу так, словно она наставила на него револьвер.
Радость покинула лицо Тессы.
— Папа! — тихо произнесла она.
Бад медленно отвернулся.
— Вы не можете пожениться, — хрипло, будто у него болело горло, сказал Три-Вэ.
— Почему? Сегодня утром мы слетали в Юму, — ответил Кингдон.
— Это грех! — вырвалось наконец у Юты.
Лицо Амелии исказилось.
— Мама! — спросила Тесса. — В чем дело?
— Это невозможно! — прошептала Амелия.
— Но вы должны были догадаться... как мы друг к другу относимся, что чувствуем... — неуверенно произнесла Тесса. — Браки между родственниками разрешаются...
Кингдон крепче прижал к себе Тессу и обратился к Юте:
— Лайя говорила с отцом Макаду о нашем с ней браке. Священник сказал, что он не был настоящим. Да, Тесса — моя кузина... Но, мама, разве ты не слышала, что церковь может разрешить венчание с двоюродной сестрой?