Они легко всплывали откуда-то из сокровенных глубин памяти и невесомо таяли, как снежинки на ладони. Так всегда бывало, когда прожитый день оказывался удачным и назавтра не предвиделось ничего такого, что могло бы огорчить или расстроить его.
28
С непривычки заполярное утро показалось Непрядову слишком затянувшимся. На Балтике в это время давно уже настал бы рассвет. Но Майва-губа всё ещё лежала окутанная мраком непроходящей ночи. В нервном свете фонарей ветер гнал вдоль пирса колючую позёмку, выл в проводах тоскливым голосом подбитой собаки. Тяжело дышала мертвенно остекленевшая вода, и притянутые к пирсу корпуса лодок чуть ходили, скрипом швартовых жалуясь друг другу на тесноту береговой стоянки.
Команды строились на подъём флага. Столпившиеся на пирсе моряки гуськом сбегали по трапам на палубы кораблей. Непрядов хотел было следом за своим экипажем сойти на лодку, но Крапивин, стоявший поодаль, взмахом руки позвал его к себе. Егор догадался, что командир собирается непременно сам представить его личному составу.
Выждав, когда на баках прекратится толчея, они по наклонному трапу спустились на ближайшую лодку и по перекинутым с борта на борт сходням добрались до своего корабля. Навстречу им шагнул Чижевский, пока ещё исполнявший старпомовские обязанности. Лихо вскинув к каракулевой шапке затянутую в кожаную перчатку руку, он отрывисто и чётко, как бы нарочито повышенным голосом, отдал рапорт.
Крапивин выслушал его, немного поморщась, мол, не так же громко. После рукопожатия кивнул на Непрядова, как бы предлагая любить и жаловать. Эдуард какое-то мгновение помедлил, будто раздумывая, как ему следует поступить. Егор также не выказал особого нетерпения, но всё же заставил себя первым улыбнуться бывшему однокашнику. Они поздоровались, крепко стиснув руки и сойдясь глазами. Чижевский при этом лишь подёрнул уголками губ. Подумалось, что и вправду, как предупреждали друзья, лёгких отношений у него с Чижевским по-прежнему не будет. Эдуард умел оставаться самим собой, каким он запомнился Непрядову с прошлых лет. Зато приветливо помахал рукой с соседней лодки Кузьма. Будто успокаивая, тепло подмигнул Вадим. И Егор, становясь на правом фланге в строй, успокоенно примкнул к плечу друга.
Бодро запел горн. Эхом отозвались дальние сопки. В резком свете бортовых прожекторов на кормовых флагштоках вскинулись и затрепетали полотнища бело-голубых флагов, возвещая начало рабочего дня.
Командир попросил Егора встать перед строем, чтобы представить его, как полагается, и тем самым официально ввести в должность. Эта необходимая формальность всегда вызывает ощущение повышенного напряжения и неловкости. Непрядов слегка волновался, как невеста на выданье. Несколько нацеленных на него десятков пар глаз настороженно и с интересом вопрошали: что ты за птица, старпом, каково нам будет с тобой, а тебе - с нами?..
Крапивин говорил о своём новом старшем помощнике коротко и просто, без лишних эпитетов и эмоций, будто в экипаже Непрядов давно свой человек и в его послужном списке нет ничего такого, что не было бы всем хорошо известно. Егор оценил командирскую сдержанность. До общего сведения доведено не больше и не меньше того, что позволяет судить о новом человеке, с которым предстоит служить. Однако более подробно и обстоятельно Непрядову пришлось исповедоваться перед командиром ещё вчера, как только они вышли из комбриговской каюты. Чтобы не показаться менее откровенным, также подробно Крапивин рассказал Егору и о себе самом, отчего у них возникло взаимное расположение друг к другу.
После проворачивания механизмов Чижевский сдавал Непрядову лодочную документацию. Они просидели в кают-компании почти весь день, лишь однажды прервавшись на час, чтобы пообедать. Егор торопился поскорее закончить дела, но едва управились лишь к вечернему чаю.
Чижевский держался независимо, при случае не прочь был как бы невзначай блеснуть своей компетентностью в корабельных тонкостях, тем самым намекая на Егорову неосведомлённость. Егора так и подмывало поставить "милорда" на место, только в его положении ничего другого пока не оставалось, как до поры стерпеть, Чижевский действительно кое в чём разбирался лучше его.
- Не знаю, старик, как у тебя дальше пойдёт, - разглагольствовал Эдуард, свободно расположившись на кожаном диване и разметав поверх его спинки руки. - Прямо скажу: проворачивание механизмов ты провёл далеко не с блеском, команды подавал какие-то длинные, вяло - мы к этому не привыкли. Я у тебя насчитал десятка полтора спотычков. Как это всё на Балтике проходит, не понимаю, - и он выразил крайнее удивление, вскинув плечи, отчего оттопыренные погоны вылезли из петель выше ушей.
- Ну, что ж, - невозмутимо сказал Егор, сидевший в кресле напротив Эдуарда, - на каждой лодке свои особенности. Окажись ты сейчас на моей "малютке", я бы этих самых "спотычков" насчитал у тебя не меньше.
- Сравнил! - Эдуард прищурился. - Как же можно организацию службы на вашем тюлькином флоте сравнивать с нашей. Севера это же тебе не Маркизова лужа.
- Нет службы ни вашей, ни нашей, - твёрдо сказал Егор, - а есть одна единственная, которая в правилах на проворачивание механизмов. Вот их-то я и старался придерживаться.
- Понимаешь, милорд, - Чижевский снисходительно ухмыльнулся, - не мне напоминать, что со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Это тебе твой дед мог бы втолковать на основе своего житейского опыта.
- При чём здесь мой дед! - повысил голос Непрядов, начиная терять терпение и не сомневаясь в том, что Чижевский напрашивается на ссору. Всякий устав тем и хорош, что не для дураков писан.
- Стари-ик, - язвительно улыбаясь, протянул Эдуард. - Нет ничего глупее, чем обижаться по всякому пустяку. Я же просто привёл пример, желая более образно выразить собственные мысли.
"Были бы они у тебя..." - подумал Егор, с неприязнью глядя на Чижевского, и тут же уязвил: - А между прочим, хозяйство ты мне сдаёшь далеко не в полном блеске, если уж откровенно говорить.
- Не уловил, - Чижевский подался вперёд, ожидая разъяснений.
- Плафоны освещения, скажем, давно проверяли?
- Это в каком смысле?
Егор вскинул глаза к подволоку, приглашая Чижвского убедиться лично.
- Под стёклами скапливается конденсат. Значит, их давно не проветривали. Неужели не понятно, что это может привести к короткому замыканию?
- Но за это отвечает механик.
- А старпом - вдвойне. Я уж не говорю, что в твоей каюте электрогрелка без защитного кожуха - грубейшее нарушение правил корабельной техники безопасности.
- И всё-таки о нашей организации можно судить, лишь досканально изучив лодку. Собственный опыт, увы, не заменит никакая вызубренная инструкция, да будь она лично от Христа или Магомета. Это всё равно, что бабу учить рожать, а грузина - жарить шашлык.
Егор смолчал. И Чижевский, удовлетворённый достигнутым попаданием в цель, заговорил более примирительно:
- Не обижайся, милорд. Ну, в самом деле: разве ты знаешь нашу лодку от киля до клотика?
- Нет, не знаю, - согласился Непрядов. - Но я буду её знать не хуже тебя. И ты мне в этом поможешь.
- Собственно, как это? - прикинулся Чижевский непонятливым. - Где логика, старик? Мне будет крайне неудобно учить учёного, тем более с таким блестящим символом на груди, - он глазами показал на Егорову серебристую командирскую лодочку, дававшую право самостоятельно управлять кораблём.
- Что ж, если это тебя смущает, то сделаем так, - Непрядов расстегнул китель и принялся отвинчивать нагрудный знак.
- Решил разжаловать сам себя? - удивился Чижевский. - Ну, к чему этот жест! Такую лодочку у меня вырвали бы разве что вместе с мясом.
- Она справедлива была там, на Балтике... Здесь её надо заново оправдать, - сказал Егор, пряча нагрудный знак в карман. - Надену её, когда буду знать корабль до последней гайки.
- Хочешь успокоить меня?..
- А понимай это, как знаешь.
Вечерний чай они пили здесь же, в кают-компании. Шустов расстарался для них, раздобыв лимон и кусок яблочного пирога. Разговор между однокашниками пошёл более умиротворённый, почти дружеский, точно обоим надоело испытывать терпение друг друга и они решили сделать передышку. Перебрали общих знакомых: кто и где служит, чего добился или, как водится, на чём "погорел". Эдик как бы к слову вставил, что его "предок" недавно получил контр-адмиральскую звезду и теперь занимает в штабе флота солидную должность. Намекнул, что он сам, по всей вероятности, на лодке долго не задержится - пора и об академии подумать. Егор на это с полным равнодушием отвечал, что лично собирается служить на лодке "до упора" и в академики пока не торопится.
Показалось странным, что Эдуард ни разу не упомянул о жене, будто нарочно ждал, когда Егор сам его об этом спросит. Можно было только догадываться, каких трудов самолюбивому Чижевскому стоило уговорить гордую Лерочку стать его женой. Только Егор на этот счёт не проявлял никакого любопытства.
- Не пора ли по домам? - сказал Чижевский, поглядев на часы. - Лично я рискую получить втык от моей благоверной за опоздание.
- Так в чём же дело? - отозвался Егор, доливая в стакан чаю. - Лично я тебя не задерживаю, можешь идти.
- А мы как-то с Лерочкой вспоминали о тебе, - будто невзначай припомнил Чижевский, пропустив Егорову реплику мимо ушей. - Слышали, что и ты женился?
Непрядов кивнул, пригубливая стакан.
- Если не ошибаюсь, на этой самой, на цирковой артистке?
Егор снова кивнул.
- Прими поздравления, милорд.
- И ты мои - тоже.
- Надеюсь, наши супруги как-нибудь познакомятся. В этой богом забытой дыре мир особенно тесен, - и предположил: - Глядишь, и семьями сойдёмся,
- Всё может быть, - обнадёжил Егор, при этом добавив: - Только они давно знакомы.
- Разве? - удивился Эдуард. - Это новость. Вот уж никак не подумал бы...
- Полагал, что Лерочка тебе об этом говорила.