Вскрикнув, я выдернула себя из воспоминаний и, сделав на трясущихся ногах шаг назад, врезалась в Тибальта. Он легко поймал меня и удивленно спросил:
— Октобер?
— Слишком близко, — выговорила я, пытаясь отдышаться. — Воспоминание начинается слишком близко к смерти. Я не могу увидеть того, кто ее убил.
— Тогда найди другой способ, — сказал он и поставил меня на ноги.
— Ты считаешь, что я смогу? — задумчиво спросила я.
Он с легкой улыбкой заправил мне за ухо прядь волос.
— Уверен. Вот так тебе идет больше, чем твоя глупая маскировка.
— О.
Я, растерянно моргая, смотрела на него, такое ощущение, что целую вечность, прежде чем заставила себя отвести взгляд и взяться за нож.
— Кровь помнит себя. Среди мертвых Алекса держит только инерция. — Я угрюмо улыбнулась, потом произнесла: — Чувствую, я об этом пожалею.
— Что ты хочешь сделать?
— Не уверена. А теперь помолчи.
Он замолчал.
Магия крови основана наполовину на интуиции, наполовину на необходимости. Чтобы облегчить процесс, существуют ритуалы и шаблоны, но в итоге все сводится к интуиции и необходимости. Мне приходилось брать уроки цветочной магии, водяной магии, мне приходилось учиться ткать иллюзии и накладывать заклинания на предметы. Но магия крови… магия крови просто диктовала мне, что необходимо сделать, и я это делала. Единственное, что досталось мне без упорного труда, хотя тоже не легко.
Моя мать с помощью нескольких капель крови и вдохновенной мольбы способна заставить камень петь. Мне ничего столь впечатляющего сейчас было не нужно. Всего лишь маленькое воскрешение из мертвых.
Я осторожно проделала на своем левом запястье крестообразный надрез, достаточно глубокий, чтобы пошла кровь, но чтобы опасности для жизни он не представлял. В запахе травы и меди, в потрескивании воздуха заклинание, еще недооформленное, начало петь. Хорошо. Выступившая из порезов кровь потекла по руке. Запах меди стал резче, почти забив собой траву.
Я сосредоточенно и осторожно положила нож и повернулась к Алексу, наклонив руку так, чтобы кровь стекала с пальцев. Бинт на ладони сразу стал ярко-красным. Я не стала обращать внимания, сейчас это было не важно. Все шло как надо. Даже боль была не важна. Значение имело только то, что кровь подсказывала мне, что делать дальше.
— Октобер…
А я и забыла почти, что Тибальт тоже здесь.
— Тсс, — сказала я и уронила несколько капель крови на лоб и губы Алекса, а потом прижала ладонь напротив его сердца, оставляя алый отпечаток. Магия постепенно начинала действовать. Я так четко ощущала, что нужно делать, что почти видела это глазами… но происходящего было недостаточно. Части заклинания были на месте, но не складывались в единую картину.
Ну что ж. Раз мироздание желает сыграть со мной жестко, значит, я отвечу тем же. Я подняла руку запястьем кверху и нараспев произнесла:
— Дуб, ясень, боярышник, ива — мои, кровь и лед, цветы и огонь — мои. — Я набрала в рот крови из надреза и проглотила. Горло обожгло, словно огнем. Я продолжила: — И того, кто касался меня с недобрым желаньем, я кровью с огнем требую как принадлежащее мне.
Запах меди и скошенной травы затопил все вокруг. Я набрала в рот еще крови, склонилась над Алексом и, прижав к его губам свои, влила кровь ему в рот.
Заклинание вспыхнуло и превратилось в легкое облачко. Я ошеломленно отшатнулась, поскользнувшись на залитом кровью полу. Тибальт успел подхватить меня и не дать упасть.
И Алекс открыл глаза.
Безмятежное спокойствие, охватившее меня, как только заклинание начало действовать, тут же исчезло: я вдруг осознала, что истекаю кровью, что голова кружится и болезненно пульсирует. Что еще хуже, в горле тошнотворно стояла кровь. Я вполголоса выругалась, потом, вывернувшись из-под руки Тибальта, стащила с койки Юи простыню и перетянула себе руку. Я только что вернула человека из мертвых, но самой умирать за это от потери крови не хотелось. Это было бы чересчур иронично.
— Яйца Оберона… — благоговейно прошептал Тибальт. Я взглянула на него, но он отвернулся, чтобы не встречаться со мной глазами. Меня царапнула обида, но время подумать над этим будет потом, и я заставила себя переключить внимание на Алекса. Он уже не лежал, а сидел, глаза его были расфокусированы. Он как будто был еще не совсем здесь, и неудивительно. Тяжело побывать в мертвых.
— Добро пожаловать назад, спящая красавица, — сказала я ему. От вида собственной крови хотелось то ли стошнить, то ли потерять сознание.
— Я… — Алекс поднял руки и уставился на кровавые отпечатки на них. — Я жив?
— Догадка верная.
— Но как…
— Ты не был мертв по-настоящему. Просто думал, что умер.
— Что? — он непонимающе посмотрел на меня. Тибальт, как я заметила краем глаза, тоже. Я вздохнула.
— Ты не был мертв. — Вопреки боли и кровопотере, я ощущала удивительную ясность ума. Пора бы уже научиться распознавать в себе признаки шока. В ком-то другом я их определяю легко, но саму меня они вечно захватывают врасплох. — То, что на тебя напало, попыталось высосать из твоей крови воспоминания. Подозреваю, люди умирали именно от этого. Теряли себя. — Меня начала бить дрожь, и я запнулась. — Они забрали Терри, но тебя забрать не смогли, потому что была ночь. И вот ты здесь.
У Алекса расширились глаза.
— Значит, Терри мертва, — прошептал он.
— Мне жаль.
И тут на меня свалилось все разом.
Наверное, умирание — очень тяжелая штука. Не знаю, ни разу не умирала, зато знаю точно, как тяжело действует на организм магия крови. Я успела сделать один нетвердый шаг в сторону койки и повалилась ничком. На этот раз Тибальт меня не поймал. Где-то далеко кричал Алекс, и я сердито подумала, что говорила же никому не ходить поодиночке. Чем он там вообще занимался все это время? Я попыталась сказать ему, чтобы он пошел отыскал остальных, но слов не было, лишь вкус крови и пепла.
А потом пришла темнота.
Глава 28
Просыпалась я медленно, пядь за пядью отвоевывая возвращение в реальность. Чем больше я приходила в сознание, тем сильнее болело тело… но я была жива, а это само по себе было уже немало. Я никогда себя не берегла — один из худших моих недостатков — но до сих пор не пыталась совершать два максимально сложных ритуала магии крови подряд. Теперь же мне казалось, что где-то внутри перегорел предохранитель. Голова раскалывалась еще больше, чем прежде. Я застонала, подняла руку, чтобы потереть висок, и последние остатки уютной темноты рассеялись. Я проснулась окончательно.
Проклятье.
— Тоби? Как ты себя чувствуешь? — Голос я не узнала, что неудивительно — я собственное имя-то опознала еле-еле.
— Она очнулась? — Этот голос был выше, но не такой высокий, как у Эйприл. Перебрав в уме возможные кандидатуры, я решила, что голос принадлежит Гордан. А это, с учетом моих подозрений, было плохо.
— Пульс ровный, — ответил третий голос. Этот был мне знаком — голос Тибальта. Одно узнавание потянуло за собой и другие: я начала осознавать, что лежу на спине, затылком на чьем-то бедре, а ко лбу прижато что-то влажное и прохладное — наверное, полотенце. — Возможно, нам нужно просто подождать.
— Очнусь быстрее, если мне принесут кофе, — произнесла я, не открывая глаз.
— Тоби! — Ага, это Алекс. Вот и хорошо, значит, он не умер обратно. — Я так рад, что ты очнулась!
— А я нет. — Во рту был привкус старой крови. Гадость. — Кофе мне будет или как?
Шаркающие шаги, кажется, по кафелю.
— Тоби, это Эллиот. Ты меня слышишь?
— Я ж тебе вроде отвечаю? — От всех этих разговоров голова разболелась еще сильнее. Я всерьез задумалась, что, собственно, такого хорошего в том, чтобы не быть мертвым.
— Если не натворит еще больше глупостей, то поправится, — произнесла Гордан тоном, ясно свидетельствующим, что иллюзий относительно моих умственных способностей она не питает.
Я взвесила доступные мне варианты. Ни встать, ни даже повернуться я не могла — голова мне этого не позволит — но могла открыть глаза. Это так и так придется сделать, если я хочу чем-нибудь снять боль.
Когда я работала в Доме, то регулярно просыпалась с похмельем, порой таким, что в черепе вместо мозга по ощущениям было желе. Сейчас было хуже. Свет слишком сильный, цвета слишком яркие. Морщась и заставляя себя не зажмуриться обратно, я огляделась. Голова моя лежала у Тибальта на коленях. Рядом стояли Эллиот с Алексом, а по другую сторону Гордан складывала аптечку первой помощи.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Алекс.
— Как будто через мясорубку провернули. Кофе мне принесут?
— Ты потеряла много крови, — сказала Гордан. — Я тебя уже второй раз латаю. Не заставляй меня делать это в третий.
— У меня нет такого намерения. — Если учесть, что я практически уверена в том, что ей в данный момент хочется меня не столько подлатать, сколько порезать на куски.
— Вот и хорошо. — Она подхватила аптечку и направилась к лестнице.
— Никаких хождений поодиночке, — сказал Эллиот. Гордан с хмурым видом остановилась и ответила:
— Мне нужно вернуться к работе.
— Возьми Алекса.
— Нет, — быстро произнесла я. — Мне нужно с ним поговорить.
— Ну а мне нужно работу делать. — Гордан обвела всех сердитым взглядом.
— Тогда иди и делай, — сказала я, надеясь, что голос у меня настолько усталый, что она поверит, что эта фраза сорвалась у меня с языка нечаянно, а также на то, что убийца — именно она. Нужно твердо в этом убедиться, прежде чем выступать против нее. Также нужно проверить, способна ли я стоять на ногах без посторонней помощи. Я закончила фразу: — Позови Эйприл, если что-то случится.
— Какая трогательная забота, — откликнулась Гордан и побежала вверх по лестнице.