– Кто вы? – спросил он. Теперь он видел, что женщина пожилая, лицо, иссеченное глубокими морщинами, несло на себе отпечаток лишений и страданий.
– Здравствуйте, – робко проговорила незнакомка. Только тут Андрей обратил внимание, что она, несмотря на сильный холод, одета совершенно не по погоде – на ногах рваные тапочки, белая накидка, оказавшаяся вблизи не такой уж белой от въевшейся грязи, была не чем иным, как банным халатом. На ее обвислой груди висел массивный ящик с плохо приклеенной фотографией какой-то церквушки. Фото было настолько выцветшим, что церковь угадывалась лишь по очертаниям.
«Сумасшедшая», – сказал сам себе Андрей, уже жалея, что открыл дверь.
– Что вам нужно?
Он заметил, что правой рукой старуха сжимала какой-то бесформенный мешочек, привязанный к кисти, причем веревка настолько истрепалась, что, казалось, вот-вот порвется. При этом незнакомка сжимала этот убогий мешочек с таким остервенением, словно пыталась выдавить из него все содержимое, как пасту из тюбика.
– Помогите на восстановление церкви, – сказала женщина и шмыгнула носом. – Гибнет церковь Святого Ни…
Неожиданно она замолчала и уставилась застывшим взглядом куда-то в сторону. Андрей с недоумением увидел, что взгляд странной женщины был устремлен на табличку с адресом, на которой было указано «Лесная, 27».
– К сожалению, я вряд ли могу вам чем-то помочь, – сказал Андрей, видя, что пауза затягивается. Но она словно не слышала его, продолжая немигающим взглядом пялиться на табличку. Белов с тревогой отметил, что лицо странной гостьи покрыла мертвенная бледность, это было заметно даже при скудном освещении.
– Послушайте, – начал он, и в этот момент старуха, что-то пробормотав себе под нос, рухнула в обморок.
– Твою мать, – вполголоса выругался адвокат. Этого еще не хватало!
– Что случилось? – раздался голос Елизаветы Ивановны. Она стояла на ступеньках, накинув на плечи теплую шаль.
– Мама, вызывай «Скорую»! – крикнул Андрей. Он обернулся и чуть не столкнулся с Аллой – она была прямо за спиной.
– Ты что здесь делаешь? Марш домой, – скомандовал он. – Видишь, этой бабушке плохо.
Алла не шелохнулась.
Белов ухватил за подмышки бесчувственное тело и потащил его к дому. Елизавета Ивановна по мере своих сил помогла сыну занести ее внутрь, после чего вышла на улицу.
– Ты чего стоишь? Что папа сказал?! – строго спросила она Аллу, потирая поясницу. – Иди домой!
– Она что-то уронила. Смотри, бабуля, – сказала девочка, протягивая Елизавете Ивановне мешочек. При падении женщины ветхие волокна веревки не выдержали, и он оторвался.
– Это точно ее? – спросила Елизавета Ивановна. Алла пожала плечами, и бабушка, вздохнув, забрала мешочек из рук внучки. Он оказался из жесткой кожи, поскрипывал в руках и был довольно тяжелым.
– Пошли домой.
К тому времени, как Андрей вскипятил чаю, незнакомка открыла глаза. Она приподняла голову, в испуге оглядываясь.
– Не волнуйтесь, скоро приедут врачи, – успокаивающе сказала Елизавета Ивановна. Она нервно мяла в руках полотенце, не зная, что еще сделать для этой странной гостьи.
– Кто вы? – спросил Андрей, присаживаясь на край дивана. Невзирая на запущенный вид старухи, что-то подсказывало ему, что она не просто нищенка. Во всяком случае, она была хоть и чумазой, как бродяга, но соответствующего запаха от нее не распространялось.
– Я… я жила здесь, – наконец произнесла женщина.
Андрей и Елизавета Ивановна переглянулись.
– Как вас зовут? – спросил Андрей.
– Ксения.
Она закашлялась, и Елизавета Ивановна неосознанно шагнула назад.
– Простите, я не хотела… То есть я случайно здесь оказалась, – сказала женщина. По ее воспаленным губам пробежала задумчивая улыбка. – Вы здесь сделали хороший ремонт.
– Как ваша фамилия? – резковато спросил Андрей.
Ксения села и снова улыбнулась ничего не выражающей улыбкой.
– Молодой человек, не думайте, что я мошенница. Да, я знаю, на кого сейчас похожа. На нищенку, побирушку. Но поверьте, так было не всегда. Было время, когда я руководила крупной компанией, у меня было все, что я могла себе пожелать. Просто так сложились обстоятельства…
Ее голос был каким-то плавающе-монотонным, как если бы старуха читала заученную молитву.
– Вы мне не верите?
– Пока не очень, – сухо отозвался Андрей. Про себя он уже просчитывал, что можно ожидать от нежданной гостьи – или она будет снова клянчить денег, или, что хуже, выяснится, что она действительно проживала здесь и при продаже дома каким-то образом ее интересы были нарушены. В этом случае дело попахивает судебным разбирательством.
– Этот дом вам продал мой сын Роман. Тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, высокий брюнет, заметно хромает. Что? Все еще не верите? Хорошо. Могу рассказать о доме. Когда вы сюда въехали, на втором этаже стоял большой шкаф. Это единственное, что Роман отказался забирать, и вы просто выбросили его, так? Рассказать про метраж? Расположение комнат?
– Не нужно, – мягко сказала Елизавета Ивановна. – Мы верим вам.
– Зачем вы пришли сюда? – задал вопрос Андрей, и в его голосе зазвучали враждебные нотки.
Ксения вдруг смутилась, снова став той растерянной и забитой нищенкой, которую увидел у ворот Андрей.
– Ой… Извините. Я и вправду не хотела нарушать ваш покой, – забормотала она. По морщинистому лицу пробежала какая-то смутная тень, и она, будто вспомнив о чем-то, медленно и с опаской посмотрела на руку, на которой висел жалкий браслетик из засаленной веревки. Глаза ее расширились, и она исподлобья посмотрела на Андрея: – Где моя вещь?
– Мы нашли ее у ворот, – ответила за сына Елизавета Ивановна. – Сейчас принесу.
Она вышла в прихожую и через пару минут вернулась, неся в руках мешочек. Увидев его, Ксения встрепенулась, и ее старое, изрезанное морщинами лицо озарилось радостью.
– Благодарю вас, – промолвила она, прижав к груди протянутый мешочек.
С улицы раздался гудок клаксона.
– Вот и доктор приехал, – засуетилась Елизавета Ивановна – она была рада приезду «Скорой», так как присутствие у них дома этой загадочной женщины вызывало у нее неосознанную тревогу. Ее не на шутку пугал полубезумный взгляд старухи, ее нелепая, легкая одежда, этот странный мешочек, в который она вцепилась мертвой хваткой… Что там, интересно?
– Я не поеду в больницу, – внезапно сказала Ксения сварливым голосом. – Я не верю врачам.
В дверь уже звонили, и Елизавета Ивановна пошла открывать.
– Вы не можете сейчас оказаться на улице, – сказал Андрей. Ему вдруг пришло в голову, что эта сумасшедшая вот так и ходит всю зиму – в загаженном халате и комнатных тапочках. Как она вообще оказалась в этих краях?! До ближайшей автобусной остановки три километра по глубоким сугробам! Да и автобусы тут ходят не каждые пять минут!
Ксения засмеялась скрипучим смехом.
– А знаете, почему Роман не хотел брать этот шкаф? – вкрадчиво спросила она, наклонившись. Андрей насторожился.
В этот момент в комнату вошел врач, следом за ним санитар.
– Кто у нас тут больной? – посмотрел врач поверх очков.
– Никто, – захихикала старуха. Она сунула свои искривленные ступни в тапочки и проворно засеменила к выходу. Правая рука с мешочком была все так же прижата к груди.
– Не понял? – протянул врач. Он посторонился, пропуская старуху, и брезгливо сморщился. – Это что за шуточки?!
– Она потеряла сознание. Сейчас пришла в себя и не хочет с вами ехать, – пояснил Андрей и развел руки в стороны. – Извините, но я не вправе заставить ее силой ехать с вами.
– Понятное дело, – пробурчал санитар и, не стесняясь Елизаветы Ивановны, выругался. – Вам известно, что за ложный вызов «Скорой» полагается штраф?
– Да, конечно. Но вызов НЕ был ложным. Тот факт, что эта женщина отказывается от медицинской помощи, не является основанием для наложения штрафа. Я лишь выполнял свой гражданский долг. Попробуйте уговорить ее написать отказ от помощи, – предложил Андрей.
Они вышли вслед за Ксенией. На ее птичьей шее вновь висел ящик для пожертвований, придавая нищенке вид бродячей шарманщицы. Машина «Скорой» умчалась прочь.
– Так что там насчет шкафа? – спросил Андрей. Ксения стояла, чуть наклонив голову. Свет взошедшей луны залил все вокруг серебристой крошкой.
– Прощайте, – сказала старуха и зашагала прочь. Неожиданно Андрея осенило. Игорь, тот самый риелтор, который помогал ему со сделкой, обмолвился, что в этом доме скончался человек.
– Ксения! – позвал он. Женщина обернулась.
– Этот мужчина, что умер здесь…
– Это мой муж, – прошептала она и быстро заковыляла в темноту. Вскоре она исчезла из виду, лишь какое-то время слышалось бряцанье ящика с пожертвованиями, потом стихло и оно.
Часть III
Если половина ваших желаний сбудется, у вас будет вдвое больше горестей.
Я спросила: «Чего ты хочешь?» Он сказал: «Быть с тобой в аду».
Сергей немигающим взглядом смотрел на календарик. С тех самых пор он заметно истрепался, и его карандаш куда-то пропал, так что теперь он царапал крестики на датах черенком от своего «весла», то есть ложки. Ложки, отличавшей его от других обитателей барака наличием дырки. Собственно, в «шлемке»[19] тоже в самом центре красовалась рваная дыра.
Осталось ровно две недели. Каких-то паршивых четырнадцать дней. Но если на воле это время проносится так, что его даже не замечаешь, то здесь Сергею ежесекундно давали понять каждой своей клеткой, что он – «опущенный».
Вчера его снова «пустили по кругу» за то, что он отказался убирать «дальняк», а потом избили. Было нестерпимо больно, и кровь даже до сих пор сочится, поэтому Сергей старался не сидеть на ягодицах и в основном стоял, а когда уставал, то ложился прямо на пол.