– Ах… сука, – потемнел от гнева Глянцев. Власов негромко засмеялся.
– Борис Сергеевич, можно я попрошу нас оставить вдвоем минут на десять? – спросил Андрей. Следователь удивленно посмотрел на адвоката.
– Конечно, это ваше право. Когда закончите, нажмите на эту кнопку, – сказал он и вышел из камеры.
– Роман Юрьевич, вы помните меня? – спросил Андрей. Тишина. – Я купил у вас дом на Лесной улице. Кстати, молчание – не очень хорошая тактика в вашем положении, – заметил Андрей. – Уж поверьте мне.
Он посмотрел на руки задержанного. Они были грязные, все в мелких порезах и ссадинах, но Андрея интересовало не это. Руки были большие, прямо-таки громадные. Ими можно было без особых усилий сломать толстую палку. Или задушить школьницу.
– Если вы хотите другого адвоката, то нет никаких про…
– Я узнал вас, – внезапно сказал Власов. Голос его был хриплым и сонным, будто он только что оторвал голову от подушки, но глаза преобразились. Теперь вместо бессмысленного взгляда манекена адвоката буравили пронзительные глаза. – А мир-то тесен, не так ли?
Он засмеялся, но тут же замолчал и замер, будто прислушиваясь к чему-то.
– Хорошо, что тут никогда не выключают свет, – понизив голос, сообщил Власов Андрею с таким видом, будто выдал страшную тайну. – Все страшные вещи в этом мире происходят в темноте.
– Вы не хотите мне что-нибудь сказать об этих убийствах? Вы ведь знаете, в чем вас подозревают?
Плечи мужчины поникли.
– Да, – выдавил он.
– Вы что-то можете пояснить по этому поводу?
Странная улыбка вновь появилась на крупном лице Власова.
– Если я скажу, что убийца не я, в моей судьбе что-то изменится? Может, сразу назовете сумму вашего гонорара?
– Гонорар тут не при чем.
– Правильно, ни при чем, – вдруг согласился Власов. – Что ж, признаю, это моих рук дело. Но пока я говорю это только вам, и никаких подробностей от меня не ждите.
С каким-то злобным весельем он потряс прикованной рукой и сказал:
– Потому что, по большому счету, это не имеет значения. Сколько бы я ни заплатил вам, мне крышка. Так-то. Это только в кино и в книжках адвокаты вытаскивают своих клиентов в подобных ситуациях, но здесь особый случай. И ты ничего не изменишь.
– Мне будет трудно как-то помочь вам, если диалог между нами будет проходить в таком русле, – сказал Андрей.
– У меня болит голова, – пожаловался Власов, но в его глазах прятались искорки безумного возбуждения. – Наверное, вам лучше уйти.
– Вашу мать зовут Ксения? Она была недавно у нас.
Власов вздрогнул, улыбка мгновенно растаяла.
– Зачем она приходила? – закашлявшись, спросил он.
– Я бы сам хотел это знать, – ответил Белов.
– Она… она давно не в себе.
– Зачем вы продали свой дом? – задал вопрос Андрей. – Ваша мать осталась на улице, вы переехали в какой-то барак…
– Разве это ваше дело, адвокат? И разве это как-то поможет вам защищать мои интересы?
Андрей понял, что ничего путного от этого разговора он не добьется. Он нажал на кнопку и поднялся из-за стола. Дверь отворилась, и в камеру зашел конвойный.
– Эй, адвокат! – вполголоса позвал Власов. Андрей обернулся. Лицо задержанного было белее мела. – Будь осторожен, – шепотом произнес он. – Смотри, не открой ящик Пандоры.
* * *
– Папа уехал по работе, – сообщила Елизавета Ивановна, когда Алла вышла на кухню.
– Я знаю, он заходил ко мне, – сказала девочка, заводя прядь волос за ухо.
Это движение не ускользнуло от пожилой женщины. «Она это сделала так, будто это ее настоящие волосы», – проскользнула у женщины мысль.
– Зачем ты носишь дома парик? – мягко спросила она. – Тебя ведь никто, кроме нас, не видит.
– А вы никогда больше и не увидите, какая я была до этого, – снисходительно сказала Алла, подвигая к себе тарелку с рисовой кашей. Она подозрительно ковырнула ложкой кашу (так как не очень любила такие завтраки), но все же стала есть.
– Ты хочешь сказать, что даже спать в парике будешь? – попробовала пошутить бабушка, но лицо девочки было непроницаемо.
– Это тебе мама парик подарила? – поинтересовалась Елизавета Ивановна, чувствуя некоторую неловкость.
Алла пожала плечами, сосредоточенно пережевывая кашу.
«Она, кто же еще», – подумала про себя старушка. Когда с кашей было покончено, девочка начала пить чай.
– У тебя все будет хорошо, – произнесла бабушка и осторожно положила внучке ладони на плечи. – Я знаю. И тебе не придется больше мучиться в этих париках.
Алла подняла голову и улыбнулась:
– Спасибо, бабуля. Мне так приятно, что ты заботишься обо мне. Но ты ошибаешься – я не мучаюсь. Все просто отлично.
С этими словами Алла аккуратно убрала с плеч ладони бабушки и понесла пустую тарелку с чашкой в раковину.
– Завтрак был очень вкусным, – похвалила она, включая горячую воду.
Елизавета Ивановна озадаченно смотрела на внучку – еще никогда Алла не мыла посуду по собственной инициативе. Ну, разве когда она в чем-то провинилась и пыталась таким образом загладить вину.
Закончив с посудой, Алла взяла расческу и, устроившись перед громадным зеркалом в гостиной, принялась делать прическу.
– Давай я тебе помогу, – предложила бабушка. Она подошла сзади и невольно залюбовалась волосами внучки – они действительно были очень красивыми.
Помявшись, Алла согласилась, но как только Елизавета Ивановна начала расчесывать ей волосы, девочка вскрикнула:
– Ты мне делаешь больно! Верни расческу! Я сама.
– Извини… на, – растерянно сказала бабушка. Ее не столько поразил промелькнувший в голосе внучки гнев, сколько ее фраза о том, что ей больно.
Как могут болеть ненастоящие волосы?
– Я ведь всегда тебе делала прически, – проговорила Елизавета Ивановна виновато. – И тебе всегда нравилось.
– Да. Но теперь я буду делать это сама. Ты ведь не обиделась? – взглянула на нее в отражении зеркала Алла.
– Нет, конечно, если тебе так хочется.
Некоторое время она молча наблюдала за Аллой, про себя признав, что у нее довольно неплохо получается.
– Мне нужен лак для волос, – бормотала девочка. – Какой-нибудь бальзам, а еще ополаскиватель… Да, еще фен.
– Что ты там говоришь? – спросила Елизавета Ивановна.
– Ничего, это я так.
– Знаешь, твой папа вчера сказал, что полиция поймала этого мерзавца, – вдруг вспомнила Елизавета Ивановна. – Который украл девочку из вашего класса.
– Да? – без особого интереса отозвалась Алла.
– Да, он сейчас в тюрьме, – торопливо заговорила женщина, словно оправдываясь. – И он больше ни на кого не поднимет руку. Так что тебе и твоим друзьям больше нечего бояться.
Алла ничего не ответила. Отложив расческу, она покрутила головой, разглядывая себя со всех сторон. На первый раз сойдет, подумала она.
– Ты не хочешь выйти погулять? – задала вопрос Елизавета Ивановна. – Сегодня такой снежок шел, и вон, солнышко выглянуло!
– Нет, бабуль, у меня куча дел, – отказалась Алла. Она тряхнула волосами и весело рассмеялась. Женщина с трудом изобразила на своем лице улыбку.
Алла умчалась наверх в свою комнату, а Елизавета Ивановна подошла к окну. Раньше в выходной день они всегда выходили на улицу. Конечно, она прекрасно понимала, что внучке куда интереснее играть со сверстницами, чем со старой бабкой, но… «Все дело не в этом, – неожиданно подумала Елизавета Ивановна, глядя на кружащиеся в воздухе хлопья снега, похожие на пух из подушки. – Дело в другом. Алле нужны волосы, ее собственные, а не какие-то парики, пусть даже такие красивые и качественные, как этот. Иначе у девочки начнутся серьезные проблемы с психикой».
– Если уже не начались, – сказала вслух Елизавета Ивановна, и ей почему-то стало неуютно.
* * *
Несмотря на то что толком допросить подозреваемого не получилось, Дымков поблагодарил Андрея.
– Ты уж извини, что я твои планы нарушил, – сказал он на прощание. – Да и с обыском как-то нехорошо вышло…
– Все в порядке. До связи!
В дежурной части Белов с изумлением увидел сидящую на стуле Татьяну. Поджав стройные ноги, она что-то старательно печатала на ноутбуке.
– Привет, королева, – сказал он, и девушка встрепенулась. Увидев адвоката, лицо ее засияло от радости, однако тут же посерьезнело.
– Ты уж извини, мне твоя мама сказала, что ты здесь.
– Допрос уже окончен, – сказал Белов. – Но все равно приятно, что тебя уже разыскивают, причем даже в полицейских участках. Ты за рулем?
– Нет, мне коробку передач ремонтируют.
– Подвезти?
– Спрашиваешь, – ответила Татьяна. Они вышли из здания полиции и направились к машине адвоката. – Наверное, тяжело защищать человека, которого подозревают в таких тяжких преступлениях? – сказала она, когда они тронулись с места. – Как считаешь, Андрей?
– По-разному случается, – произнес Белов, про себя подумав, что, по большому счету, ему еще никогда не приходилось представлять интересы маньяков и серийных убийц.
– И все же я считаю, что общество крайне негативно относится к адвокатам подобных преступников. В лучшем случае их обвинят в пиаре или желании срубить хороший гонорар. Разумеется, если таковой в состоянии заплатить его клиент.
– Когда я начинал практиковаться, у меня не было какого-то особенного выбора, – сказал он. – Брался за все, что подворачивалось, в том числе и на безвозмездной основе. И я уверен, только так можно набраться опыта. Кстати, если я не ошибаюсь, Власов далеко не олигарх. И его кроличьей ферме, которой он занимался, – сто рублей в базарный день. Недорого стоит и его коллекция плюшевых зайцев.
– А ты бы стал защищать этого человека? – мягко спросила Татьяна.
– Вряд ли, – ответил Белов. – И не потому, что боюсь народного гнева. Во-первых, я заинтересованное лицо, между нами уже были гражданско-правовые отношения – он мне дом продал. И в этом доме был произведен обыск, это во‑вторых. А почему ты спрашиваешь?
– Белов, ну у тебя и память. У меня ведь тема дипломной как раз касается преступлений против личности! А тут такой живой пример! Кроме того, я увлекаюсь судебной психологией, и это дело кажется мне весьма интересным.