.
Осенью отъевшиеся за лето киты уходят обратно на юг – ведь в районах нагула зимой кормиться нечем, а в теплых водах хотя бы не нужно тратить много энергии на обогрев, хотя еды там тоже немного. Всю зиму киты живут за счет накопленных летом жировых запасов. Более того, самки многих видов китов зимой рожают детенышей и несколько месяцев кормят их молоком – и все это тоже только за счет жировых запасов.
Схемы миграций усатых китов бывают довольно причудливы. Вот, например, горбачи – у них есть несколько основных мест размножения в Тихом океане: Азия (Филиппины, Огасавара и Окинава), Гавайи, Мексика и Центральная Америка. Казалось бы, логично из России ходить зимовать в Азию, а из Мексики – в Британскую Колумбию и на Аляску. Большинство так и делает, но некоторые особо оригинальные киты не ленятся совершать ежегодные миграции из Мексики к нам на Командорские острова.
У серых китов все еще интереснее. Как-то раз наши коллеги, изучающие этих китов на Сахалине, спросили у местных рыбаков:
– А вы знаете, где «нерестятся» киты?
Вопрос поставил рыбаков в тупик. Действительно, они знали, что лосось нерестится в реках, мойва – в песке вдоль линии прибоя, треска – на глубине, но вот о нересте китов как-то раньше не задумывались. Они с жаром стали обсуждать эту тему, предлагая разные более или менее оригинальные гипотезы.
На самом деле, где «нерестятся» сахалинские серые киты, толком не знают даже ученые. Раньше считалось, что есть две разные популяции серых китов – восточная, которая зимует и размножается в лагунах Калифорнийского полуострова, а нагуливаться ходит в Берингово и Чукотское моря, и западная, которая нагуливается на Сахалине, а размножается где-то в Азии. Но потом на сахалинскую китиху поставили спутниковую метку и проследили ее путешествие через весь Тихий океан до Калифорнийского полуострова и обратно. Теперь ученые спорят – кто-то считает, что все тихоокеанские киты относятся к одной популяции, размножающейся у Калифорнийского полуострова, а другие утверждают, что часть сахалинских китов все-таки ходит в Азию. Результаты генетического анализа указывают на то, что отдельная группировка, видимо, существует, но где она размножается – пока неизвестно.
Среди зубатых китов наиболее оригинальная схема миграций у самого крупного их представителя – кашалота. Самки кашалотов вообще обычно не покидают теплые воды, всю жизнь проводя в тропиках и субтропиках. Они живут тесными группами, основанными на родстве по материнской линии, почти как косатки, за одним исключением – самцы у них не остаются в семье, а с возрастом покидают ее, сначала образуя группировки из молодых животных, а потом и вовсе становясь одиночками. Отважных самцов не пугают холодные воды, и они уходят кормиться в высокие широты, вплоть до полярных морей. У нас на Дальнем Востоке встречаются почти исключительно самцы. На зиму они откочевывают южнее, встречаясь с группами самок и продолжая свой род, а потом опять возвращаются на север.
Что делают зимой наши косатки, мы точно не знаем, поскольку работать в этот сезон на Камчатке с маленькой лодки невозможно (и к тому же незаконно – навигация для маломерных плавсредств закрыта). Какие-то косатки регулярно встречаются возле рыболовных судов, но из каких районов они приходят – неизвестно. Зато мы знаем, что на коже плотоядных косаток часто присутствуют округлые шрамы – следы от укусов небольшой акулы, обитающей в теплых водах южнее 40-й широты. Значит, плотоядные косатки регулярно мигрируют далеко на юг. А вот на коже рыбоядных косаток в нашем регионе такие шрамы почти не встречаются – видимо, они так далеко обычно не заходят.
У северных плавунов таких круглых шрамов очень много, не встречаются они только у совсем маленьких детенышей. Есть у них и другие следы далеких миграций – у нескольких командорских плавунов имеются хорошо заметные шрамы от китобойных гарпунов. Этих животных довольно активно добывают в прибрежных водах Японии – они считаются «малыми» китообразными (хотя и существенно крупнее малых полосатиков, относящихся к «большим») и поэтому не подпадают под юрисдикцию Международной китобойной комиссии, так что любая страна может добывать их в свое удовольствие без оглядки на международное сообщество.
Но самые распространенные шрамы на разных видах китов – это следы от рыболовных сетей. В наше время не китобойный промысел, а именно запутывание в сетях – наиболее серьезная угроза китообразным со стороны человека. Страшно подумать, сколько сетей расставлено по морю и сколько их плавает бесхозных, сорванных штормом и несомых течениями, изготовленных из прочного пластика, не разлагающегося веками. Дельфины и морские свиньи, запутываясь в них, обычно гибнут сразу, а крупные киты иногда могут вырваться, но нередко сети зацепляются за плавники или хвост и волочатся за китом, замедляя его и оставляя на теле глубокие шрамы. Однако поскольку захватывающее кино в стиле «Китовых войн» про это не снять, общественность об этом почти ничего не знает. Упоминание о китобойном промысле или добыче гринд на Фарерах неизменно вызывает у зоозащитников бурную реакцию – китобоев поливают самыми грязными словами, называют нелюдями и желают им самим оказаться в роли загарпуненного кита. Но я ни разу не слышала подобных высказываний в адрес рыбопромышленников, на счету которых намного больше китовых жизней[22].
На Командорах мы неоднократно наблюдали китов, запутавшихся в обрывках сетей или веревках. Как-то раз мы встретили горбача, который вообще не поднимал хвост над водой и даже почти не горбился, прежде чем занырнуть, да и шел он как-то медленно, как будто бы с трудом. Подойдя поближе, мы увидели, что, когда кит выныривает, в десятке метров позади него на поверхности появляется ряд продолговатых желтых поплавков-бальбер, какие обычно обрамляют рыбацкую сеть. Саму сеть в волнах было не видно, но, судя по тому, как тяжело двигался кит и как далеко от него появлялись поплавки, обрывок сети у него на хвосте висел очень большой. Мы ничем не могли помочь бедняге – у нас не было никакого снаряжения, чтобы нырнуть под воду, да и распутывать кита без специальных навыков – занятие для самоубийц, поэтому мы просто оставили его в покое, чтобы хотя бы наш катер не был для него дополнительным источником стресса.
Летом 2018 года мы встретили одну из хорошо знакомых нам китих по имени Флажок с детенышем, у которого через весь корпус перед плавником шла врезавшаяся в кожу веревка. К счастью, позже горбачонок умудрился как-то избавиться от нее – когда мы снова увидели эту пару несколько недель спустя, о веревке напоминала только оставшаяся на коже глубокая вмятина посреди спины. Детеныш выздоровел и выжил – несколько лет спустя наши американские коллеги сфотографировали этого уже выросшего китенка на Гавайях. А вот детенышу косатки, которого мы встретили как-то с упаковочной лентой на шее, скорее всего, повезло меньше. Косатенок был совсем маленьким, но плотное кольцо упаковочной ленты уже ощутимо врезалось ему в тело. Мы больше не видели эту группу косаток, так что дальнейшая судьба детеныша нам неизвестна, но едва ли у него был шанс освободиться от смертельного ошейника.
Ежегодно тысячи морских млекопитающих – не только китов и дельфинов, но и тюленей, котиков, сивучей – гибнут из-за запутывания в снастях и пластиковом мусоре. В некоторых развитых странах есть специальные команды по распутыванию морских млекопитающих. Они проходят тренинги, используют все меры предосторожности, но все равно иногда их работа заканчивается трагедиями. В июле 2017 года Джо Хоулетт, член канадской команды, погиб от удара хвоста гладкого кита, с которого он только что срезал веревки. Он занимался распутыванием около 15 лет и спас десятки китов, но даже для людей с таким опытом это занятие может кончиться плохо.
В России единственная команда, прошедшая специальный тренинг по распутыванию китов, была недавно сформирована на базе сахалинской инициативной группы «Друзья океана». В том районе очень распространен промысел лосося ставными неводами. Ставной невод – это такая большая ловушка из сетей, в которую лосось может зайти, но из которой не может выйти из-за особого устройства входных отверстий. Она устанавливается на мелководье на некотором расстоянии от берега, а между ней и берегом натягивается дополнительная сеть – «крыло», заставляющая идущего вдоль берега лосося повернуть в сторону невода. Конечно же, китообразные, которые ходят по мелководьям, – серые киты, плотоядные косатки и гренландские киты из вымирающей охотоморской популяции – натыкаются на эти сетные стены и, пытаясь их обогнуть, запутываются либо в них, либо в самом неводе. Позже, когда промысловый сезон подходит к концу, рыбаки часто ленятся снимать изодранные за лето и уже ненужные им сети и оставляют их в море. Их срывает штормами и в лучшем случае выбрасывает на берег, а в худшем – уносит в море, навстречу ничего не подозревающим китам.
Но еще более опасны дрифтерные сети. Это многокилометровые стены из тонкой, почти невидимой в воде сетки, которые ставят в море в местах миграции лососей и оставляют плавать на буйках на несколько часов, пока в них не запутается достаточно рыбы. При выпутывании улова сетки часто рвутся, но это никого не беспокоит – стоимость их невысока, всегда можно выкинуть рваную секцию и взять новую. Выброшенные фрагменты нередко оказываются в море. Но даже если такие сети просто стоят на буях, как положено, в них все равно запутывается и гибнет множество морских млекопитающих и птиц. В российских водах дрифтерные сети были запрещены в 2016 году, но они по-прежнему используются на путях миграций лососей в районах, прилегающих к Курильским островам.
Еще одна неочевидная, но очень серьезная опасность для китов проистекает от судоходства. Это может показаться странным – ведь океан так велик, и в нем, казалось бы, совсем несложно избежать встречи с движущимся судном, тем более что звук двигателя под водой слышен издалека. Тем не менее крупные киты регулярно становятся жертвами столкновений с судами. На Командорах мы не раз встречали кита, спина и бок которого были исполосованы множеством параллельных шрамов – следов от соприкосновения с работающим винтом судового двигателя. На Чукотке мы наблюдали серого кита с точно так же располосованной лопастью хвоста. Но этим китам еще повезло – по крайней мере, они остались в живых. Сколько китообразных гибнет в результате таких столкновений, оценить сложно, так как большинство подобных трагедий проходят незамеченными даже для команды судна-убийцы. Лишь малая часть погибших китов обнаруживается либо плавающими на поверхности моря, либо выброшенными на берег; бывали также случаи, когда крупные быстроходные сухогрузы приходили в порт с трупом кита, висящим на «бульбе» – находящемся чуть ниже ватерлинии выступе носа судна, как будто специально предназначенном для того, чтобы таранить китов.