• Настоящее оказывает давление на виртуальное прошлое, чтобы последнее ему служило, обеспечивая доверие к его мифологии + легитимность для навязывания своей воли. Власть стремится к праву + является правом «благоустраивать» виртуальное прошлое. (Тот, кто платит историку, заказывает музыку.)
• Симметрия требует также реального + виртуального будущего. Мы воображаем, что будет представлять собой следующая неделя, следующий год или год 2225-й, – это виртуальное будущее, созданное желаниями, пророчествами + снами наяву. Это виртуальное будущее может влиять на реальное будущее, как в сбывающемся пророчестве, но реальное будущее затмит наше виртуальное будущее с той же неизбежностью, с какой завтра затмевает сегодня. Подобно Утопии, реальное будущее + реальное прошлое существуют только в туманном отдалении, где они для всех равно бесполезны.
• Вопрос: Имеется ли значимое различие между одним подобием дыма, зеркал + теней – реальным прошлым – и другим таким подобием – реальным будущим?
• Единая модель времени: бесконечная матрешка раскрашенных моментов, каждая «оболочка» которой (настоящее) заключает в себе гнездо «оболочек» (предыдущих настоящих), которые я называю реальным прошлым, но которые мы воспринимаем как виртуальное прошлое. Точно так же матрешка «сейчас» заключает в себе гнездо настоящих, которым предстоит быть и которые я называю реальным будущим, но которые мы воспринимаем как виртуальное будущее.
• Пропозиция: Я влюбился в Луизу Рей.
Детонатор срабатывает. «Си-4» воспламеняется. Огненный шар обволакивает самолет. Металл, пластик, проводка, пассажиры, их кости, одежда, записные книжки и мозги утрачивают четкость в языках пламени температурой свыше 1200 °C. В обоих наших прошлых – реальном и виртуальном – нерожденные и умершие существуют едино. Теперь начнется разветвление двух этих прошлых.
– Бетти и Фрэнку потребовалось выправить свои финансы, – рассказывает Ллойд Хукс своей аудитории за завтраком в отеле на Суоннекке; кружок неофитов и прислужников жадно внимает словам Энергетического Гуру Президента. – Так что они решают: пусть Бетти отправится на ночной промысел, заработать немного наличных. Вот наступает ночь. Фрэнк отвозит Бетти на Аллею Шлюх, чтобы та занялась новым ремеслом. «Слушай, Фрэнк, – говорит Бетти с тротуара, – сколько мне запрашивать?» Фрэнк прикидывает в уме и говорит: «Сотню баксов за все дела, солнышко». Так вот, Бетти отправляется на пост, а Фрэнк паркуется в укромном местечке. Какой-то тип в раздолбанном старом «крайслере» скоренько подкатывает к Бетти и говорит: «Сколько за всю ночь, милашка?» Бетти отвечает: «Сто долларов». Парень говорит: «У меня только тридцать. Что я могу получить за тридцатку?» Ну, тут Бетти бросается к Фрэнку и спрашивает. Фрэнк говорит: «Скажи ему, что за тридцатку ты можешь ему только подрочить». Ну, Бетти возвращается к парню и…
На заднем плане Ллойд Хукс замечает Билла Смока. Билл Смок поднимает один, два, три пальца; три пальца складываются в кулак; кулак разжимается в ладонь, которой Билл делает режущий жест. «Альберто Гримальди мертв, Айзек Сакс мертв, Луиза Рей мертва. Проныра, подлец, прохвост. – Хукс взглядом говорит Смоку, что понял, и на ум ему приходит отрывок из греческого мифа. – Священный грот Дианы охранялся воином-жрецом, которого щедро осыпа́ли роскошными дарами, но который заслужил свою должность, убив предшественника. Когда спал, он рисковал своей жизнью. Гримальди, ты почивал слишком долго».
– Ну, в общем, Бетти возвращается к этому парню и говорит, что за тридцатку он получит только рукоделье, бери либо вали. Парень говорит: «Согласен, солнышко. Прыгай в машину, беру рукоделье. Есть здесь где-нибудь укромное местечко?» Бетти помогает ему подъехать к закутку, где стоит Фрэнк, и парень расстегивает ремень и высовывает – ну такой, понимаете ли, обалденный брандспойт, совершенно гигантский! «Погоди-ка! – задыхается Бетти. – Я сейчас». Она выпрыгивает из машины и стучит в окно Фрэнку. Фрэнк опускает стекло. «Ну что еще?» – Хукс делает паузу перед нокаутирующей фразой. – Бетти говорит: «Слышь, Фрэнк, одолжи этому чуваку семьдесят долларов!»
Мужчины, которым предстоит быть членами правления, гогочут, словно гиены. «За деньги счастья не купишь, – думает Ллойд Хукс, – кто бы это ни сказал, у него, по-видимому, капусты в достатке не было».
Хестер Ван Зандт наблюдает через бинокль за ныряльщиками на катере. Босой подросток в пончо семенит с несчастным видом вдоль пляжа, приближается и треплет благородную дворнягу Хестер.
– Что, Хестер, не нашли еще машину? Пролив в этом месте довольно глубокий. Потому-то рыба так хорошо и ловится.
– Трудно сказать на таком расстоянии.
– Это, типа, прикол – утонуть в том самом море, которое загрязняешь. Охранник, типа, рассказал мне кое-что свеженькое. Сказал, что за рулем была пьяная женщина, около четырех утра.
– Мост на Суоннекке подчиняется тем же специальным нормам безопасности, что и сам остров. Приморской корпорации вольно говорить все что угодно. Никто не станет проверять.
Подросток зевает.
– Как думаете, она утонула в машине, эта женщина? Или выбралась и, типа, утонула позже?
– Невозможно сказать.
– Если она была настолько пьяная, что снесла ограждение, она не смогла бы добраться до берега.
– Кто знает?
– Не хотел бы я так кони двинуть.
Подросток зевает и уходит прочь. Хестер устало бредет к своему трейлеру. Индеец Мильтон сидит на его ступеньке и пьет молоко из картонки. Он вытирает рот и говорит:
– Чудо-женщина проснулась.
Хестер огибает Мильтона и спрашивает женщину на диване, как та себя чувствует.
– Повезло, что осталась в живых, – отвечает Луиза Рей. – К тому же я высохла и до отвала наелась оладий. Спасибо, что одолжили одежду.
– Повезло, что у нас один размер. Ныряльщики ищут вашу машину.
– Отчет Сиксмита, а не мою машину. А мой труп стал бы для них бонусом.
Мильтон запирает дверь.
– Значит, вы снесли ограждение, упали в море, выбрались из тонущей машины и проплыли триста ярдов до берега? Отделавшись лишь легкими синяками?
– Как только подумаю о заявлении в страховую компанию, то становится очень больно.
Хестер садится.
– Что будете делать дальше?
– Ну, первым делом мне надо вернуться к себе и взять кое-что из вещей. Потом остановлюсь у своей матери, в Юингсвилле. Потом… вернусь к главному. Без отчета я не смогу заинтересовать в том, что творится на Суоннекке, ни полицию, ни своего редактора.
– У матери вы будете в безопасности?
– Пока в Приморской корпорации считают, что я мертва, Джо Нейпир не явится меня искать. Когда узнают, что нет… – Она пожимает плечами, событиями последних шести часов облаченная в панцирь фатализма. – В общем, в безопасности, а может, и нет. Приемлемая степень риска. Я не так часто занимаюсь подобного рода вещами, чтобы хорошо в этом разбираться.
Мильтон сует большие пальцы в карманы.
– Я отвезу вас обратно в Буэнас-Йербас. Одну минуту, пойду позвоню другу, чтобы он подогнал свой пикап.
– Хороший парень, – говорит Луиза, когда он уходит.
– Мильтону я бы доверила свою жизнь, – отвечает Хестер.
Мильтон подходит к засиженной мухами универсальной лавке, обслуживающей лагерь, стоянку трейлеров, отдыхающих, транспорт, едущий на Суоннекке, и отдельные дома, разбросанные в окрестностях. Из-за прилавка по радио доносится песня «Иглз»{167}. Мильтон бросает в прорезь телефона десятицентовик, оглядывается по сторонам и набирает номер, который помнит наизусть. Над охлаждающими башнями Суоннекке, словно злобные духи, вздымаются столбы водяного пара. Они маршируют на север, к Буэнас-Йербасу, и на юг, к Лос-Анджелесу. Забавно, думает Мильтон. Власть, время, гравитация, любовь. Те силы, что реально бьют тебя по заднице, всегда невидимы. Телефонная трубка отвечает:
– Алло?
– Алло, Нейпир? Это я. Слушайте, насчет этой женщины, по имени Луиза Рей. Ладно, предположим, что нет? Предположим, что она по-прежнему разгуливает по улицам, ест эскимо и платит по счетам? Ее координаты представляли бы для вас какую-то ценность? Да? И сколько? Нет, назовите цифру. Хорошо, умножьте на два… Нет? Приятно было побеседовать с вами, Нейпир, мне надо идти и… – Мильтон самодовольно ухмыляется, – обычный отчет в рамках одного рабочего дня, если вам угодно. Точно. Что? Нет, никто ее больше не видел, кроме Безумной Ван Зандт. Нет. Она о нем упоминала, но он на дне глубокого синего моря. Совершенно уверен. Стал кормом для рыб. Конечно нет, мои доклады предназначены только для ваших ушей… Угу, я отвезу ее к ней домой, а потом она собирается к своей матери… Ладно, управлюсь за час. И обычный отчет. Один рабочий день.
Луиза открывает свою дверь и слышит звуки воскресного матча и запах попкорна.
– Когда это я говорила, что тебе можно здесь жарить? – взвывает она к Хавьеру. – И почему все шторы опущены?
Хавьер, ухмыляясь, впрыгивает в прихожую.
– Привет, Луиза! Попкорн приготовил твой дядя Джо. Мы смотрим матч «Джайентс» – «Доджерс». Чего это ты вырядилась, как старушка?
Луиза чувствует, как внутри у нее все ослабевает.
– Иди сюда. Где он?
Хавьер хихикает.
– На твоем диване! В чем дело?
– Иди сюда! Тебе надо к матери.
– Она работает в отеле, сверхурочно.
– Луиза, это был не я, там, на мосту, был не я. – Позади мальчика появляется Джо Нейпир, держа ладони так, словно пытается успокоить испуганное животное. – Послушайте…
Голос Луизы вибрирует.
– Хави! Марш отсюда! За мной!
Нейпир повышает голос:
– Послушайте меня…
«Да, я говорю со своим собственным убийцей».
– Какого черта мне выслушивать хоть одно ваше слово?
– Потому что я единственный на Суоннекке, кто не желает вашей смерти! – Нейпиру изменяет его обычная выдержка. – На стоянке я пытался вас предупредить! Подумайте об этом! Если бы я был убийцей, разве мы сейчас бы разговаривали? Ради бога, не уходите! Это не безопасно! Ваша квартира, возможно, все еще под наблюдением. Вот почему шторы опущены.