Долгие месяцы, осознает Джо Нейпир, глядя на продуманно развешанные картины в приемной вице-президента Уильяма Уайли, его оттирали в сторону. Преданные люди исчезли из виду, власть просочилась между пальцами. «Прелестно со мной обошлись, – думает Нейпир, – всего лишь за полтора года до отставки. – Он слышит шаги и чувствует дуновение сквозняка. – Но взрыв самолета, на борту которого двенадцать человек, не имеет отношения к безопасности, это массовое убийство. Кто отдал этот приказ? Работал ли Билл Смок на Уайли? Может, случайная катастрофа? Такое бывает. Я понимаю только одно: непонимание опасно». Нейпир бранит себя за то, что предостерег вчера Луизу Рей, – это был глупый риск, результатом которого стал огромный ноль.
В дверях появляется секретарша Уильяма Уайли.
– Мистер Уайли готов вас принять, мистер Нейпир.
Нейпир удивляется, увидев в кабинете Фэй Ли. Расклад требует обмена улыбками. Рукопожатие Уильяма Уайли столь же энергично, сколь его возглас:
– Джо! Как поживаешь?
– Печальное утро, мистер Уайли, – отвечает Нейпир, садясь, но отказываясь от сигареты. – До сих пор не могу понять, как такое могло случиться с мистером Гримальди.
«Никогда я тебя не переваривал. Никогда не мог понять, для чего ты нужен».
– Печальнее не бывает. Можно посадить кого-то на место Альберто, но заменить его нельзя.
Нейпир решается на один вопрос, замаскированный под ни к чему не обязывающую реплику.
– И сколько времени пройдет, прежде чем правление обсудит новое назначение?
– Мы собираемся сегодня после полудня. Альберто не хотел бы, чтобы мы плыли без кормчего дольше, чем надо. Знаешь, его уважение лично к тебе… оно было очень… ну…
– Искренним, – подсказывает Фэй Ли.
«Да, ты далеко пойдешь. Мистер Ли».
– Правильно! Точно! Искренним.
– Мистер Гримальди был славным человеком.
– Конечно, Джо, конечно. – Уайли поворачивается к Фэй Ли. – Фэй. Давай-ка расскажем Джо о пакете наших предложений.
– В признание вашего безупречного послужного списка мистер Уайли предлагает вам отойти от дел досрочно. Вы по-прежнему будете получать полное жалованье на протяжении полутора лет по своему контракту плюс премиальные, а затем последует индексируемая пенсия.
«Вышвыривают за борт! – Нейпир изображает на лице „Вау!“. – За всем этим стоит Билл Смок». «Вау!» соответствует и предложению уйти в отставку, и ощущаемому Нейпиром сейсмическому сдвигу в собственной роли – был своим парнем, стал досадной помехой.
– Это так… неожиданно.
– Да, наверное, Джо, – говорит Уайли, но больше ничего не добавляет.
Звонит телефон.
– Нет, – рявкает Уайли в трубку. – Мистер Рейган может подождать своей очереди. Я занят.
К тому времени как Уайли кладет трубку, Нейпир принимает решение. «Золотая возможность покинуть окровавленную сцену». Он играет старого слугу, потерявшего дар речи от признательности.
– Фэй… Мистер Уайли… Просто не знаю, как вас благодарить…
Уильям Уайли щурится, как хитрый койот.{172}
– Может, согласием?
– Разумеется, я согласен!
Уайли и Фэй Ли рассыпаются в поздравлениях.
– Ты, конечно, понимаешь, – продолжает Уайли, – что речь идет о таком деликатном посте, как руководитель службы безопасности, и нам необходимо, чтобы твой преемник приступил к своим обязанностям, как только ты покинешь эту комнату?
«Господи, да вы не можете подождать и секунды, так, что ли?»
Фэй Ли добавляет:
– Я подготовлю к отправке все ваше хозяйство плюс бумаги. Знаю, вы не будете обижены сопровождением на материк. Все должны видеть, что мистер Уайли соблюдает протокол.
– Какие обиды, Фэй, – улыбается Нейпир, проклиная ее. – Я сам разрабатывал наш протокол.
«Нейпир, держи свой тридцать восьмой у ноги, пока не уберешься с острова Суоннекке. И еще долго, долго после этого».
Музыка, звучащая в магазине «Забытый аккорд», вытесняет все мысли о «Подзорной трубе», Сиксмите, Саксе и Гримальди. Звучание у нее прозрачное, струящееся, призрачное, гипнотическое… до глубины души знакомое. Луиза стоит зачарованная, словно окунувшись в поток времени.
– Я знаю эту музыку, – говорит она продавцу, который наконец спрашивает, все ли с ней в порядке. – Но что это, черт меня возьми?
– Простите, это по заказу, не для продажи. Вообще-то, мне не следовало ее ставить.
– Ах да! – «Первым делом первое». – Я звонила вам на прошлой неделе. Меня зовут Рей, Луиза Рей. Вы сказали, что сможете найти для меня одну малоизвестную пластинку, секстет «Облачный атлас», сочинение Роберта Фробишера. Но бог с ним, с заказом, эта пластинка мне тоже нужна. Она мне просто необходима. Вы должны знать это чувство. Так что это играет?
Продавец протягивает руки, подставляя запястья для воображаемых наручников.
– Секстет «Облачный атлас» Роберта Фробишера. Я поставил пластинку, чтобы убедиться, что она не поцарапана. Нет, вру. Я поставил ее, потому что не смог совладать со своим любопытством. Не вполне Делиус, правда? И почему компании не финансируют записи таких вот жемчужин? Это же преступление! Рад сообщить, что ваша пластинка в идеальном состоянии.
– Где я могла слышать эту музыку раньше?
Молодой человек пожимает плечами.
– Те экземпляры, что попали в Северную Америку, можно пересчитать на пальцах.
– Но я ее знаю. Говорю вам, я ее знаю!
Когда Луиза возвращается в офис, Нэнси О’Хаган возбужденно говорит по телефону.
– Ширл? Ширл! Это Нэнси. Мы все еще сможем встретить Рождество в тени Сфинкса. «Подзорная труба» принадлежит теперь корпорации «Трансвидение»… – она повышает голос. – «Трансвидение»… Я тоже не слышала, но, – О’Хаган понижает голос, – я только что виделась с Оджилви, да, со старым боссом, он входит в новое правление. Да ты слушай дальше, я чего звоню, мое место остается за мной! – Она исступленно кивает Луизе. – Угу, почти никого не увольняют, так что позвони Жанин и скажи ей, что Рождество она проведет наедине со своими снежными людишками.
– Луиза, – зовет Грелш, стоя в дверях своего кабинета, – тебя хочет видеть мистер Оджилви. Прямо сейчас.
К. П. Оджилви оккупирует исконное кресло Дома Грелша, изгнав редактора на худосочный пластиковый стул. Во плоти бывший владелец «Подзорной трубы» напоминает Луизе гравюру на стали. Изображающую судью с Дикого Запада.
– Такую новость невозможно подсластить, – начинает он, – поэтому я выложу ее прямо и сразу. Вы уволены. По распоряжению нового владельца.
Луиза наблюдает за тем, как отскакивает от нее эта новость. «Нет, это несравнимо с тем, когда тебя в полутьме сбрасывают с моста в море». Грелш не может смотреть ей в глаза.
– У меня есть контракт.
– У кого его нет? Вы уволены.
– Я что, единственная из штатных сотрудников, кто вызвал неудовольствие новых хозяев?
– Может быть, и так.
Челюсть К. П. Оджилви разок дрогнула.
– Я думаю, будет справедливо спросить: «Почему именно я?»
– Владельцы нанимают, владельцы увольняют, и кто скажет, чтó здесь справедливо? Когда покупатель предлагает такой щедрый пакет вспомоществования, как корпорация «Трансвидение», то здесь уж не до ловли блох.
– «Выловленная блоха». Можно мне выгравировать это на своих золотых часах?
Дома Грелша передергивает.
– Мистер Оджилви, по-моему, Луиза заслуживает хоть какого-то объяснения.
– Тогда она может обратиться к «Трансвидению». Может, ее лицо не соответствует их видению «Подзорной трубы». Слишком радикальное. Слишком феминистское. Слишком сухое. Слишком упрямое.
«Он пытается навести дымовую завесу».
– Мне хотелось бы задать «Трансвидению» несколько вопросов. Где их головной офис?
– Где-то на Востоке. Но я сомневаюсь, что кто-либо захочет с вами разговаривать.
– Где-то на Востоке. Кто же ваши новые члены правления?
– Вы увольняетесь, а не снимаете показания.
– Всего лишь еще один вопрос, мистер Оджилви. За три волшебных года ненормированной работы. Ответьте только на это: насколько совпадают интересы «Трансвидения» и Приморской энергетической?
Дому Грелшу – как видно – это и самому чрезвычайно любопытно. Оджилви долю секунды колеблется, потом взрывается:
– У меня и без вас до хрена работы! Вам будут платить до конца месяца, приходить сюда нет необходимости. Спасибо – и прощайте.
«Если человек взрывается, – думает Луиза, – здесь кроется двуличие».
ТЫ НЫНЕ СУОННЕККЕ ОСТАВЛЯЕШЬ,
ЕГО ПРИБОЙ, ЕГО МОГУЧИЙ АТОМ…
НЕЛЬЗЯ ВДАЛИ ОТ ДОМА ДОЛГО БЫТЬ!
«Жизнь хороша. – Джо Нейпир переводит свой джип на среднюю скорость. – Жить хорошо». Приморская корпорация, его рабочие дни, Марго Рокер и Луиза Рей удаляются в прошлое со скоростью восемьдесят миль в час. Два часа отделяют его от бревенчатой хижины в горах Санто-Кристо. Если он не слишком устанет после поездки, то сможет поймать себе на ужин зубатку. Он смотрит в зеркало заднего вида: серебристый «крайслер» милю или две держался за ним в сотне ярдов, но теперь обгоняет и теряется вдали. «Расслабься, – говорит себе Нейпир, – ты вырвался». В его джипе что-то дребезжит. Наступает золотая пора дня – три часа пополудни. Шоссе, постепенно поднимаясь, милю за милей бежит вдоль реки. «За последние тридцать лет здешняя местность подурнела, но покажите мне, где этого не случилось». Уступы с обеих сторон разглажены бульдозерами, и их все основательнее захватывают строительные площадки. «Ты не можешь запретить дочери Лестера играть в „Чудо-женщину“{173}. Все, что мог, ты сделал. Пусти ее. Она не ребенок». Нейпир крутит ручку приемника, но на всех волнах мужчины поют как женщины, а женщины – как мужчины. Наконец он находит станцию с якобы кантри-музыкой, где передают «Все говорят со мной»