– Стала старше. И мудрее.
– Мистер Джой присоединится к нам с минуты на минуту.
– Мне нужно на секунду заскочить наверх. Не хочешь войти? – предложила я, показывая на комнату для переговоров. – А Хелен приведет мистера Джоя, когда тот появится.
Я вскарабкалась по лестнице к себе в кабинет, крошечную каморку под самой стрехой. Размерами она чуть больше шкафа для метелок, зато мне не приходится делить ее с кем-то еще.
Собрав материалы дела, я схватила с подставки ручку и провела языком по зубам, жалея, что на столе у меня, как прежде, не лежит «Тик-так», с помощью которого можно избавиться от кислого привкуса алкоголя и запаха сигаретного дыма. Сойдя вниз, я обнаружила, что комната для переговоров номер два уже подготовлена, как у нас принято, для встречи с клиентами – посреди стола красовались поднос с бутербродами и блюдечко с печеньем «Марк энд Спенсер». Механический кофейник нажимного действия, с которым я никогда не могла справиться, ненадежно пристроили на краешке комода, стоявшего у двери, а рядом с ним расставили миниатюрные бутылочки минеральной воды «Эвиан».
Дэвид разговаривал по мобильному телефону. Подняв на меня глаза, он жестом показал, что закончит через минуту.
– Воды? – спросила я, кивая на наш банкетный сервис.
– Кофе, – одними губами прошептал он и показал на печенье.
Схватив чашку, я решительным шагом подошла к кофейнику и изо всех сил надавила на твердую крышку. Ничего не произошло, а потому я надавила еще раз, сильнее, и кофе пролился мне на тыльную сторону ладони.
Я поморщилась от боли: горячая жидкость обожгла мне кожу.
– С вами все в порядке?
Кто-то протянул мне салфетку, и я вытерла ею ноющую от боли руку.
– Ненавижу эти штуки, – проворчала я. – Надо было купить кофе-машину «Неспрессо», и дело с концом.
– Или обыкновенный чайник.
Подняв голову, я обнаружила, что меня пристально разглядывает какой-то мужчина в костюме, и на мгновение даже забыла о своей обожженной ладони.
Дэвид сложил свой телефон и повернулся к нам.
– Вы знакомы?
– Нет, – быстро ответила я.
– Мартин Джой – Франсин Дей. У нее сегодня день рождения. Быть может, нам стоит воткнуть по спичке в это изысканное печенье и спеть в ее честь заздравную песенку.
– С днем рождения, – сказал Мартин, по-прежнему не сводя с меня своих зеленых глаз. – Пожалуй, вам стоит сунуть руку под холодную воду.
– Все в порядке, – отозвалась я и отвернулась, чтобы выбросить салфетку в мусорное ведро.
Когда я вновь повернулась лицом к столу, оказалось, что Мартин уже наполнил две чашки кофе. Он устроился по другую сторону стола, прямо напротив меня, рядом с Дэвидом, что дало мне возможность рассмотреть его получше. Он не отличался таким уж высоким ростом, но своим присутствием, казалось, заполнял всю комнату – феномен, который я подмечала у многих очень успешных людей. Костюм у него был модный и отутюженный, а галстук завязан аккуратным виндзорским узлом. Выглядел он лет на сорок, хотя назвать его точный возраст я бы затруднилась. В его темных волосах не было и следа седины, хотя едва заметная щетина на подбородке отливала золотом в резком и сильном освещении комнаты для совещаний. Над болотно-зелеными глазами ровными ниточками протянулись тонкие брови. Две морщинки на лбу придавали ему собранный и напряженный вид, и это предполагало, что вести с ним переговоры будет очень и очень непросто.
Отведя глаза, я постаралась собраться с мыслями. Оказалось, что я нервничаю, но так бывало со мной всегда, когда я в первый раз встречалась с очередным клиентом. При этом я вполне отдавала себе отчет в том, что стремлюсь угодить тем, кто платит мне гонорар, и что в общении с людьми, считавшими себя круче и умнее меня, я испытываю определенную неловкость.
– Полагаю, ты прочла материалы дела, – сказал Дэвид. – Мартин выступает в роли ответчика. Я рекомендовал ему тебя в качестве ведущего адвоката.
– Значит, это вы будете сражаться за меня в суде, – сказал Мартин, глядя прямо на меня.
– Уверена, что Дэвид объяснил вам: никто не хочет обращаться в суд, – ответила я и отпила глоток кофе.
– За исключением адвокатов, – не полез за словом в карман Мартин.
Я знала правила игры и оказывалась в подобном положении достаточно часто, чтобы не обижаться. Клиенты в делах о семейных спорах всегда раздражены и подавлены, даже – хотя правильнее будет сказать «особенно» – при общении со своими юридическими советниками, так что первые встречи нередко проходят в напряженной и неприязненной атмосфере. Я пожалела о том, что он сидит прямо напротив меня, – я ненавидела подобную конфигурацию, предпочитая напоминать людям, что все мы на одной стороне.
– Собственно говоря, я вхожу в организацию под названием «Урегулирование». Мы практикуем бесконфликтный подход к брачным спорам, по возможности избегаем слушаний в суде и продвигаем обоюдовыгодные юридические решения.
– Обоюдовыгодные юридические решения, – медленно повторил он.
Я подумала, не насмехается ли он надо мной, произнося заумные юридические формулировки. Но он, несомненно, оценивал меня. Женщину. Северянку. Не достигшую ранга королевского адвоката.
Подавшись вперед, он в упор взглянул на меня.
– Я не хочу создавать ненужные трудности, мисс Дей. Я – разумный человек; я желаю, чтобы процесс был настолько справедливым, насколько это возможно, но при этом я не могу умыть руки и позволить своей жене забрать все, что она пожелает.
– Боюсь, что определять «справедливость» данного процесса будете не вы и не миссис Джой, – осторожно заметила я. – Для этого у нас есть суды, судьи, прецедентное право… – Я решила сменить тактику. – Мы знаем ее исходную позицию? – Некоторые детали дела были мне уже известны; вчера вечером я провела два часа, разбираясь в них. Но всегда лучше услышать их из первых уст.
– Моя жена хочет получить половину всего: домов, денег, бизнеса… Плюс долю в будущих прибылях.
– Чем вы занимаетесь? – тут же осведомилась я.
– Я возглавляю арбитражный фонд конвертируемых ценных бумаг.
Я кивнула с умным видом, словно понимала, что это такое.
– Мы торгуем аномалиями рынка.
– То есть вы – биржевой спекулянт?
– Это называется «финансовые вложения».
– И это успешный бизнес?
– Да. Очень.
Я вдруг вспомнила Вивьен Мак-Кензи и ее слова. О мужчинах и их непробиваемой самоуверенности, которая заставляет их не сомневаться в том, что они – хозяева жизни.
– У нас всего тридцать сотрудников, но дело это крайне выгодное. Я организовал компанию вместе со своим партнером Алексом Коулом. Мне принадлежат шестьдесят процентов нашего предприятия, он владеет остальным. Акции нашего предприятия составляют мой основной актив. Но она предпочитает акциям ликвидную наличность.
– Когда вы открыли свое дело? – поинтересовалась я, записывая его объяснения.
– Пятнадцать лет назад.
– То есть до своей женитьбы, – пробормотала я. Согласно материалам дела, они были женаты одиннадцать лет.
– Пожалуй, нам лучше перейти к форме Е, – предложил Дэвид Гилберт.
Я кивнула, поскольку уже видела финансовые документы и самого Мартина, и его супруги. Его отчетность, например, ничем не отличалась от дюжин других деклараций состоятельных людей, изучать которые мне довелось на протяжении последних лет. Разбросанная по миру собственность, автомобили, предметы искусства и счета в зарубежных банках.
Я стала просматривать отчетность, представленную его женой, ведя пальцем вниз по странице.
Донна Джой, особа тридцати четырех лет от роду, адрес в Челси, демонстрировала большие расходы и невысокий личный доход, что, впрочем, характерно для женщины в ее положении.
В документе было множество страниц, но я наметанным глазом выхватывала самые важные детали.
– «Ежегодные расходы на ленч: 24 тысячи фунтов», – пробормотала я вслух.
– Она любит суши, – заметил Мартин.
Я подняла голову, и глаза наши встретились. Я подумала о том же.
– Она утверждает, что совершенно неспособна к трудовой деятельности. Умственная слабость, – отметила я.
В ответ Мартин лишь негромко фыркнул.
– Она когда-нибудь работала?
– Когда мы познакомились, она была управляющей магазина одежды, но уволилась сразу же после того, как мы поженились. Она заявила, что хочет заняться самообразованием, и потому мне пришлось оплатить множество курсов. Главным образом по искусству. Я открыл для нее студию. Она там работает, но в свете грядущего развода предпочитает не называть свои занятия работой.
– Она продает свои произведения?
– Изредка. Честно говоря, она занимается этим скорее ради собственного удовольствия, но ей это нравится. Ее картины достаточно хороши.
Лицо его смягчилось, и я обнаружила, что спрашиваю себя: а как же в действительности выглядит его жена? Теперь я могла с легкостью представить ее себе. Красивая, богемного вида… ухоженная, вне всякого сомнения.
У меня появилось такое чувство, будто я хорошо знаю ее, хотя мы никогда не встречались.
– И все остальное, что перечислено здесь… это все?
– Вы хотите спросить, не скрываю ли я что-нибудь?
– Я действительно должна знать обо всем. Пособия, счета в офшорной юрисдикции, участие в акционерном капитале, трасты. Нам не нужны никакие сюрпризы. Кроме того, она требует проведения судебно-бухгалтерской экспертизы вашей деятельности.
– Ну, и что вы об этом думаете? – поинтересовался наконец Мартин. Я отметила про себя, что его сорочка отличается прямо-таки снежной белизной.
– Ваша жена молода, но во время замужества она поддерживала очень высокий уровень жизни. Браки, подобные вашему, мы именуем браками средней продолжительности. Ее претензии выглядели бы основательнее, будь вы женаты, скажем, свыше пятнадцати лет, и напротив, представлялись бы весьма шаткими, если бы ваш союз продлился менее шести лет.
– Итак, мы находимся в серой зоне, которую так обожают законники.
– Денежное содержание менее обеспеченного супруга в этой стране довольно щедрое. Как правило, переговоры начинаются с требования равной доли. Но мы можем заявить, что в действительности она не способствовала повышению вашего общего благосостояния и что ваше предприятие не является имуществом, нажитым в браке. – Я вновь пробежала глазами дело, проверяя еще одно соображение. – Детей у вас нет. Для нас это хорошо.