– Мне очень жаль, что за последние несколько недель мы так редко виделись, – сказала я, уже готовая заявить, что никогда не хотела быть женщиной, которая исчезает из виду, как только обзаведется любовником, но, учитывая обстоятельства, подобное признание выглядело бы неуместно.
– Перестань. Сейчас я позвоню Доминику и попрошу его прислать нам что-нибудь поесть из ресторана.
Я лишь кивнула в ответ, потому что не могла выразить свою благодарность словами. Мне хотелось лишь одного – свернуться клубком, закрыть глаза и забыть обо всем.
Обо всем на свете.
Глава двадцать девятая
Открыв глаза, я ощутила спокойствие. Уютно устроившись под теплыми, пахнущими свежестью простынями, я, по крайней мере в этот момент, чувствовала себя в полной безопасности. Но потом знакомый ужас прорвался на поверхность, грозя перерасти в панику.
«Все в порядке, Клэр уже знает обо всем, – сказала я себе, стараясь разогнать бабочек в животе, – и она поможет мне».
Это подействовало, тревога уменьшилась, но не слишком. Насколько я знала, Мартин по-прежнему оставался под стражей и потому вполне мог в любой момент раскрыть все интимные подробности наших отношений, что автоматически делало меня соучастницей и означало окончательный крах моей карьеры. Хотя меня и так не ждало блестящее будущее, напомнила я себе, особенно после моих чудачеств в суде. Мне повезет, если мне поручат хотя бы составлять завещания.
Я заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть. Как бы мне ни хотелось и дальше валяться под теплым одеялом, я выпростала из-под него ноги и спустилась вниз. И Клэр, и Доминик уже ушли, и тут не было ничего удивительного, если учесть, что часы на кухне показывали почти полдень. Для меня это стало неприятным сюрпризом, и я даже спросила себя, уж не подмешала ли Клэр вечером мне чего-нибудь в питье, какое-нибудь сонное зелье из своего черного докторского чемоданчика, но тут же сообразила, что я не опаздываю на работу, поскольку работы у меня больше нет. По крайней мере, до тех пор, пока я не приведу себя в порядок.
На кухонном столе Клэр оставила запасной комплект ключей и записку, в которой сообщила, что они сочли за благо не будить меня. Не знаю, почему они так решили. Правда, я сама обмолвилась, что взяла пару дней за свой счет, но ведь это не означало, что мне совсем нечем заняться.
Моим первым и главным приоритетом была помощь Мартину, но еще я должна была связаться с Таней Брайан и Холли Хан. Меня жег стыд оттого, что я сбежала из суда и бросила свою клиентку на произвол судьбы, и я прекрасно понимала, что за это мне придется расплатиться сполна. И от этих проблем под одеялом не спрячешься.
Моя сумка по-прежнему лежала на диване, там, где я оставила ее вчера вечером.
Мигающий голубой огонек подсказал, что я получила новое сообщение. У меня екнуло сердце, ведь я надеялась, что оно пришло от Мартина. Увы, его прислала Софи Коул, которая спрашивала, не хочу ли я встретиться с ней за ленчем.
Немного поразмыслив, я ответила согласием. Не было смысла бесцельно бродить по дому Клэр. Кроме того, я рассчитывала выудить у Софи дополнительные сведения о Мартине.
Не выпуская из рук мобильный телефон, я стиснула зубы и позвонила Тане в офис. Боги смилостивились надо мной, потому что секретарь сказала, что сейчас она в суде, и спросила, не хочу ли я оставить для нее сообщение. Я неприятно удивилась тому облегчению, которое испытала, избежав этой конфронтации; давая отбой, я чувствовала, как дрожат у меня руки. В сумочке оставался один-единственный блистер лития, и, принимая утреннюю дозу, я постаралась отогнать мысли о том, что этих таблеток хватит лишь на пару дней. Собственно, я не столько страшилась гнева Тани, сколько признания собственной несостоятельности и вполне реальных последствий того, что я подвела людей, доверившихся мне. И потому я вовсе не горела желанием услышать обвинения в том, что окончательно разрушила жизнь Холли, не говоря уже о собственной, пусть даже внутренний голос настойчиво нашептывал мне об этом.
Если не считать этого внутреннего гомона, то в доме царила странная и непривычная тишина. В эркерное окно струился солнечный свет, и мне вдруг захотелось ощутить прикосновение теплых лучей к своему лицу. Отворив заднюю дверь, я вышла в садик Клэр – крошечный квадрат травы и мелкого гравия; передо мной оказался настоящий солярий, пусть и маленький.
Я опустилась на один из стульев из бистро, зажмурилась и запрокинула голову к небу, на какой-то благословенный миг ощутив себя свободной; меня словно бы ждал очередной день отпуска во время августовской поездки в Италию, которую я очень любила. Я представила себе, что шум ветра в кронах деревьев – это шепот прибоя, накатывающегося на берег, а далекий гул уличного движения – рокот мопедов, развозящих пиццу отдыхающим.
Но самообман не продлился долго. В следующий миг я вновь очутилась в Лондоне, сидела скорчившись на ржавом стуле и всячески избегала длинного списка предстоящих мне дел.
Вернувшись наверх, я приняла душ. Нет, я, конечно, слышала о том, что путешествовать можно налегке, но не удержалась от презрительного фырканья, когда разложила на кровати свои скудные пожитки: бумажный пакет с ручками, в котором лежали парик и мантия, а также вчерашний наряд – черная юбка, жакет и белая блузка с воротником-стойкой, которые я надевала в суд. Я влезла в юбку, застегнула лифчик и взяла из стопки чистого белья серую футболку, надеясь, что Клэр не станет возражать.
Присев на край кровати, я принялась вытирать влажные волосы полотенцем, одновременно просматривая Интернет по тэгу «Арест Мартина Джоя». Но тут сердито запищал телефон, давая знать, что почти разрядился. Обычно подобный звук вызывал у меня лишь раздраженный вздох, но сегодня я ощутила нечто очень похожее на страх: мысль о том, что я лишусь известий о Мартине, заставила меня вскочить и броситься в кабинет Клэр. Если у кого-нибудь и найдется зарядное устройство, так только у Клэр, учитывая ее педантичную организованность.
Я принялась рыться в коробке с надписью «Зарядки», перебирая негодные кабели и полностью игнорируя тот факт, что мне вообще-то не полагается находиться здесь без приглашения и рыться в вещах своей подруги, словно на распродаже подержанных тряпок на базаре. Меня прошиб пот, руки дрожали, но я должна была отыскать нужный шнур. Просто обязана. Казалось, от этого зависело все мое дальнейшее существование. Наконец, издав торжествующий вопль, я нашла то, что мне было нужно, и воткнула устройство в телефон, с облегчением опускаясь в офисное кресло Клэр.
Устоять перед искушением и не продолжить поиски во всемирной паутине с компьютера Клэр оказалось невозможно. Я прикоснулась к клавиатуре, и машина, негромко загудев, ожила. Экранная заставка с изображением Клэр и Доминика, держащихся за руки и улыбающихся на фоне какого-то пляжа, – живое воплощение семейного счастья – не улучшила мне настроения, но я тут же забыла о ней, когда зашла на домашнюю страницу одного из ведущих таблоидов.
Накануне вечером одна из самых известных мировых знаменитостей, звезда американского реалити-шоу, вышла замуж за снискавшего скандальную славу рэпера, замешанного в грязной истории с избиением своей фанатки. Социальные медиа, равно как и постыдное количество мировых – якобы серьезных – новостных агентств, буквально исходили слюной и ненавистью.
В любое другое время я выразительно закатила бы глаза при виде новостей о столь необъяснимой популярности, но сейчас я была только рада ненасытному интересу публики к избалованным вниманием гламурным особам, поскольку они вытеснили с передних полос газет историю Донны Джой.
Пролистав страницу вниз, я увидела заголовок: «Мужчина задержан в связи с исчезновением Донны Джой».
Я щелкнула по нему и быстро пробежала статью глазами, с растущим облегчением отметив, что автор всячески избегал называть имя Мартина или указывать на какие-либо признаки, которые могли бы идентифицировать «мужчину». В последнее время репортажи в прессе стали куда сдержаннее, особенно в тех случаях, когда люди были уже арестованы, но еще не осуждены, но я подозревала, что это стало следствием вмешательства в процесс Роберта Келли, адвоката по средствам массовой информации, которого я рекомендовала. Боб Келли был большим мастером в том, что касалось замалчивания историй до полной невнятности. Я взяла свой стоящий на зарядке телефон, собираясь позвонить к нему в контору, чтобы узнать последние новости, но потом решила обратиться на самый верх и потревожить адвоката Мартина по уголовным делам. Однако скажет ли он мне что-нибудь? Любой адвокат, который недаром ест свой хлеб, сейчас наверняка сидел бы в камере для допросов полицейского участка рядом с Мартином, и я не желала мешать ему, невзирая даже на то, что мне отчаянно хотелось знать, что происходит.
Пока я раздумывала над тем, что же делать, телефон вдруг завибрировал у меня в руке. Я переключилась на «Сообщения» и увидела, что послание пришло от Мартина. Сердце гулко застучало у меня в груди, когда я кликнула по нему.
«Меня отпустили. Встретимся позже. Гостиница?»
Не знаю, какая часть этого краткого сообщения повергла меня в больший восторг: то, что его освободили из-под стражи, или то, что он хотел встретиться со мной в отеле. Я прижала ладонь к щеке: лицо горело, а на шее пульсировала жилка. Я чувствовала себя как в бреду, не находя места от тревоги и смятения. Мне не сиделось, и потому я вскочила и принялась расхаживать по тесной комнатке, сжимая и разжимая кулаки, стараясь избавиться от покалывания в мышцах. Он оказался на свободе – и хотел увидеться со мной.
Вернувшись в спальню, я схватила свою сумочку, после чего со всех ног бросилась обратно к письменному столу Клэр. Закрыв новостной сайт, я переключилась на движок бронирования гостиничных номеров, быстро набрав в строке поиска «отель в центре Лондона». Рука моя метнулась к мышке, когда мне предложили указать количество гостей. Прокрутив выпавший список, я остановилась на цифре «один». Я знала, что должна планировать свои действия на несколько шагов вперед и заметать следы. Софи была права. Мои отношения с Мартином никого не касаются, но если о них узнает кто-либо посторонний, то Мартину это ничем не поможет.