На этот раз она взглянула на меня, явно ожидая ответа, и я поняла, что ей действительно нужен мой совет. Поскольку мне тоже кое-что требовалось от нее, я решила подыграть ей.
– Вы правы, публичные оскорбления или охота на ведьм в прессе производят дурное впечатление. Кроме того, Мартина всего лишь арестовали, не выдвинув против него никаких обвинений. И освободили уже через двадцать четыре часа. Инсинуации в прессе могут иметь обратный эффект. Кампания нападок порой оборачивается тем, что против самих газет возбуждают дело о неуважении к суду.
– Вот он, – сказала Джемма, показывая на небольшой двухквартирный домик.
На подъездной дорожке перед ним стояли старенькая «Корса» и ржавая решетка для барбекю, очевидно, оставленная здесь в надежде, что ее подберет старьевщик.
Она отворила дверь, и я вошла внутрь, оглядываясь по сторонам.
– Сколько у вас детей? – спросила я, ожидая, что меня пригласят пройти дальше.
– Двое. Элле пятнадцать, а Джош в минувшем сентябре поступил на первый курс университета в Борнмуте.
В комнате царил полумрак. Джемма включила настольную лампу, а я вошла в гостиную и присела на диван.
– Чай?
Я кивнула, и она исчезла на кухне. Воспользовавшись случаем, я снова огляделась. Кажется, здесь жили в мире и согласии. Старое пианино было заставлено фотографиями детей: на батуте, на занятиях физкультурой в школе. Фотографии детей в рамочках на стене – сплошь веснушки и беззубые улыбки.
Я не бывала в городском особняке Донны стоимостью в несколько миллионов фунтов, но не сомневалась, что он нисколько не похож на этот уютный домик.
– Почему вы хотите поговорить со мной? – поинтересовалась Джемма после того, как разлила чай и уселась в кресло подле окна.
Я держала историю наготове. Ту же самую, кстати, что преподнесла Дженни.
– Мартин – мой клиент. В общем смысле – клиент той конторы, в которой я работаю. И мы обеспокоены тем, что эта история может причинить вред нашей репутации.
На глаза Джеммы навернулись слезы.
– Я всегда знала, что рано или поздно честолюбие Донны доведет ее до беды. У нее всегда были грандиозные планы. А эта жизнь казалась ей недостаточно роскошной, – сказала Джемма, озираясь. – Ей нужно было больше, и, чтобы получить это, она стала встречаться с людьми, которые имели больше. После того как ей исполнилось семнадцать, она переехала в Челмсфорд, уже тогда прокладывая себе путь в Лондон. Начала якшаться с богатеями Эссекса. Ее первый настоящий ухажер, Чарли, был сыном гангстера. Я пыталась объяснить ей, почему богачи становятся богатыми. Что для этого нужно быть жестоким, амбициозным и безжалостным. Но она не слушала. Она даже не удивилась, когда Чарли угодил в тюрьму за мошенничество.
Джемма на мгновение умолкла, чтобы сделать глоток чаю.
– Донна всегда шутила, что стала очередным проектом Мартина.
– Вы не любите Мартина? – поинтересовалась я.
Джемма пожала плечами.
– Поначалу он мне нравился. Он казался другим. Вы же знаете, что он не из состоятельной семьи? Потерял родителей еще в детстве, а воспитали его дед с бабкой. Пробился в первые ряды в колледже, заработал миллионы в городе… Вроде бы он был щедр с друзьями, много жертвовал на благотворительность. Его было трудно не уважать.
– Что случилось потом?
– Мы редко виделись с Донной, – продолжала Джемма, качая головой. – Очень редко. Я ведь не дура и понимала: она не хотела, чтобы ей напоминали о прошлом и о том, откуда она пришла, пусть даже это означало расставание со старшей сестрой. Но вот в том году мы стали видеться иногда. Думаю, ей просто надо было поговорить с кем-нибудь, с человеком не из ее мира. Сначала лишь пару раз встретились за ленчем, но в последнее время все чаще. Потом, несколько недель назад, мы собирались вместе пить чай, но она отменила встречу. Я позвонила ей, решив, что разговор по телефону лучше, чем ничего, и она пригласила меня приехать к ней в Челси. Все равно мы должны были встретиться в Лондоне, так что я не возражала. Кроме того, я начала беспокоиться о ней. Решила, что эмоциональный стресс из-за развода плохо сказывается на ней. Когда я приехала к ней, у нее под глазом красовался синяк.
Джемма шумно выдохнула и продолжила:
– Я догадалась, что это он ударил ее, еще до того, как она призналась в этом. Судя по всему, они встретились, чтобы обсудить развод. Они поссорились, и он швырнул в нее свой телефон. Она сказала, что подобное уже случалось раньше. После того как она слетала за покупками в Нью-Йорк. Мне она сказала, что должна уехать, потому что Мартин ведет себя мерзко и подло; он начал нюхать кокаин и много пить, дела у него пошли тяжело, и он срывал злость на ней. Когда она вернулась, он был в ярости и ударил ее. Она сказала, что испугалась до полусмерти и потому подала на развод.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Я знала, что Мартин любит выпить, но никогда не видела, чтобы он принимал наркотики. При этом мне было известно, что кокаин давно стал топливом для Сити. Но наркотики, насилие?… Я попыталась прикинуть, когда мог произойти этот эпизод с брошенным в нее телефоном. Мартин сам признался, что они встретились, чтобы «поговорить», через несколько дней после нашего ужина в «Оттоленьи». О том, что между ними было сказано, мы почти не говорили, но он ни словом не обмолвился о том, что встреча прошла плохо.
Что касается истории о поездке за покупками в Нью-Йорк, то она разительно отличалась от той, которую он скормил мне.
– Обо всем этом во время процедуры развода и речи не шло, Джемма. И никто даже не заикнулся о домашнем насилии. Донна не подавала прошения о запретительном постановлении, и ничто не указывало на то, что она боялась Мартина.
Но Джемма вновь покачала головой.
– Донне нравилось создавать видимость семейной идиллии. И синяк привел ее в смятение. Она бы ни за что не продемонстрировала мне его, если бы не хотела поговорить о том, как он повел себя, и получить совет, что ей делать дальше.
– И что вы ей сказали?
Она ненадолго умолкла, глядя на меня.
– Я сказала ей, что она должна заявить об этом в полицию, но не удивилась тому, что Донна отказалась. Она хотела устраниться от самого факта домашнего насилия. Сделать вид, что ничего подобного не было, выдать его за нечто иное, ведь такие вещи плохо воспринимаются в ее кругу. Имидж и репутация значили для моей сестры все.
Ее слова наконец-то дошли до моего сознания. Я ведь всегда ломала голову над тем, что общего было у Мартина и Донны. И теперь я знала. Самым главным для обоих был внешний фасад, который они являли миру.
– Почему вы решили, что Донна пропала, и обратились в полицию? – негромко спросила я. – Что навело вас на мысль о том, что случилось нечто плохое?
Джемма уныло пожала плечами.
– Через несколько дней после того, как я побывала у нее дома в Челси, она вдруг нагрянула в Колчестер в обед. Я закрыла салон, и мы отправились домой. Раскопали старые фотографии, вспоминали прежние времена. Совсем как раньше. Ей здесь понравилось, и она сказала, что хочет вновь увидеться со всеми. И тогда я решила устроить вечеринку по случаю своего дня рождения и пригласить всех старых друзей. Донна с таким нетерпением ждала ее. Но когда она не появилась и даже не позвонила, чтобы поздравить меня с днем рождения, а я не смогла связаться с ней, то поняла: случилось что-то ужасное.
– Даже несмотря на то, что она часто уезжает, не сказав никому ни слова?
– Если вы спрашиваете меня о том, можно ли было положиться на мою сестру, то, полагаю, мы обе знаем ответ на этот вопрос. Но на мой день рождения она хотела прийти. Она обещала.
Мне понадобилось несколько минут на раздумья, прежде чем заговорить вновь, и я отпила чаю, хотя он уже остыл.
– Она не говорила вам о том, что у нее был роман с деловым партнером Мартина?
– Роман? – переспросила Джемма и нахмурилась.
– Она никогда не упоминала его имени?
– Нет. Никогда. Я не верю, что у нее был роман. – Она взглянула на меня своими кошачьими глазами, так похожими на глаза сестры.
– Почему вы так думаете?
– У меня сложилось впечатление, что она устала от мужчин.
– Вы ведь не были близки с сестрой, Джемма, а это – очень личный и интимный вопрос, чтобы обсуждать его с кем-либо.
– Мы были с ней достаточно близки, – с вызовом заявила она. – Да, у каждой из нас своя жизнь, и мы очень разные, но тем не менее остаемся сестрами. В детстве мы шесть лет делили одну спальню на двоих, смеялись, плакали и переживали из-за мальчиков. Ночами мы могли часами лежать в своих кроватях, стоящих рядом, не в силах заснуть, и разговаривали чуть ли не до утра. Так что, думаю, я бы знала, если бы у нее был роман с кем-нибудь еще, в особенности если бы она была счастлива с другим мужчиной.
– Но ведь что-то же у нее действительно было с деловым партнером Мартина. Тот сам признал это.
Она вновь взглянула на меня, и на этот раз выражение ее лица посуровело.
– Неизвестно, что случилось с Донной, поэтому не смейте обвинять мою сестру, – холодно заявила она.
– Я ни в чем ее не обвиняю…
– Вы имеете дело с обаятельным, очень умным и хитрым мужчиной, мисс Дей. С человеком, который не остановится ни перед чем, чтобы сохранить свои деньги.
Ее прервал стук в дверь. Джемма отодвинула занавеску у себя за спиной и выглянула наружу.
– Приехала моя дочь. Думаю, что рассказала вам достаточно, – заявила она, вставая.
Она подождала, пока я тоже поднимусь, давая тем самым понять, что наш разговор окончен.
Вновь оказавшись на незнакомой улочке провинциального городка, я мельком подумала о том, что мысль приехать сюда едва ли можно назвать удачной.
Глава сорок третья
– Фран? Это Дженни.
– Я в дороге, – ответила я, чуточку преувеличивая.
Я уже вставила ключ зажигания в замок, но все еще сидела напротив салона Джеммы, проверяя «Инстаграм» и всматриваясь в снимки Донны в надежде обнаружить синяк у нее под глазом.