С этими словами сэр Джордж повернулся и, раздвинув небольшую толпу, которая начала было собираться, гордо удалился.
– Что он от тебя хотел, Мод? Каких таких объяснений?
– Я тебе потом расскажу.
– Да уж изволь. Я заинтригована.
Мод была близка к полному отчаянию. Быть бы сейчас где-нибудь подальше отсюда! Ей вдруг вспомнился Йоркшир, белые языки отраженного огня над Падунцом Томасины, круглые камни, желтые точно сера, и аммониты в Лукавом Логове…
Охранница-негритянка, обвешанная ключами, явилась перед бледной Паолой и сурово, так что на чёрном лице не дрогнул ни один мускул, отчеканила:
– Вас к телефону. Требуют издателей Падуба.
Паола проследовала за звоном ключей и за широкой спиной, облачённой в строгую униформу, по извилистым проходам, выстеленным ковровыми дорожками, к телефонному аппарату в диспетчерской охраны. Этим телефоном сотрудникам Падубоведника разрешалось, в виде милости, пользоваться при крайней необходимости.
– Паола Фонсека слушает.
– Вы редактор Полного собрания стихотворений и поэм Рандольфа Генри Падуба?
– Я помощник редактора. А что?
– Мне посоветовали связаться с Аспидсом, профессором Аспидсом. Мое имя Бинг. Я поверенный. Я представляю интересы клиента, мой клиент хотел бы узнать… какова рыночная стоимость рукописей – некоторых рукописей, которыми он, возможно, располагает.
– Возможно располагает, или располагает ?
– Мой клиент выразился именно так, как я только что сказал. Нельзя ли мне всё-таки поговорить с самим профессором Аспидсом?
– Хорошо. Я за ним схожу. Но, пожалуйста, наберитесь терпения. Его кабинет далеко отсюда.
Поговорив с поверенным Бингом по телефону, Джеймс Аспидс вернулся в Падубоведник весь бледный, в необычайном раздражении – и волнении.
– Какой-то идиот по имени Бинг хочет, чтоб я оценил стоимость некоего числа писем Падуба к некой женщине. Я спрашиваю: «Сколько писем – пять? пятнадцать? двадцать?» Отвечает, мол, точно не знаю, но клиент сказал – в районе пятидесяти. Ещё этот Бинг говорит, что письма длинные, не какие-нибудь записки к дантисту или рождественские поздравления. Но имя клиента назвать отказывается. Я ему: как же мне установить цену столь важных документов, когда я их в глаза не видел? Я всегда терпеть не мог эту фразу – «в глаза не видел», а вы, Паола? Я имею в виду, это тавтология чистой воды: если не видел, то понятно, что глазами… Дальше Бинг заявляет, что к клиенту уже поступило предложение на шестизначную сумму. Я спрашиваю: «Это предложение от британца?», Бинг отвечает: «Ну зачем же обязательно от британца». Стало быть, этот проныра Собрайл и тут поспел. А я даже не знаю, где эти письма хранятся! Я спрашиваю: «Позвольте узнать, откуда вы говорите?» – «Из Тук-Лейн-Чеймберс, Линкольн». Я говорю: «Можно хоть посмотреть эти несчастные письма?» А Бинг: «Мой клиент по натуре человек вспыльчивый, раздражительный и крайне отрицательно относится к визитёрам». И что теперь прикажете делать? У меня создалось впечатление, что если я вот так, с кондачка, выставлю щедрую цену, то мне позволят одним глазком взглянуть на сами письма. Но если я оценю их в круглую сумму, то начальство ни за что не раскошелится на их приобретение, а тут еще влез этот вездесущий прощелыга Собрайл со своей бездонной чековой книжкой. Клиент мистера Бинга уже не просто осведомляется о научной ценности, а ребром ставит вопрос о деньгах… Вот что я вам скажу, Паола, сдается мне, всё это как-то связано со странным поведением Роланда Митчелла и с его поездками к доктору Бейли в Линкольн. Что же у нашего юного Роланда на уме? И где он, черт возьми, запропастился? Ну погодите, я с ним разберусь…
– Роланд?
– Нет, это не Роланд. Кто говорит? Мод Бейли?
– Это Паола, Паола Фонсека. Неужели меня можно принять за Мод Бейли? Вэл, мне срочно нужен Роланд, по очень важному делу.
– Неудивительно, что его хватились, он уж давно не ходит к вам в библиотеку. Сидит дома и пишет…
– А сейчас он дома? Это очень срочно.
– У вас всегда срочно. У вас да у Мод Бейли.
– Что вы всё время меня с ней сравниваете?
– Вы с ней обе громко дышите в трубку.
– Нельзя ли позвать Роланда? Я звоню с чужого телефона и не могу долго его занимать, вы ведь знаете, как у нас тут…
– Ладно, сейчас позову.
– Роланд, это Паола. У вас большие неприятности, Аспидс в гневе. Он вас везде разыскивает.
– А я и не прячусь. Сижу себе дома. Сочиняю статью.
– Не понимаете? Слушайте, не знаю, насколько это для вас важно, но Аспидсу звонил поверенный по имени Бинг, просил оценить собрание писем, штук пятьдесят, от Падуба к женщине.
– Как зовут женщину?
– Бинг не сказал. Но Аспидс, по-моему, знает. Он считает, что вам тоже всё известно. И якобы вы затеваете какую-то игру у него за спиной. Он назвал вас вероломным юнцом – вы меня слышите, Роланд?
– Да, слышу. Я раздумываю, что мне делать. Огромное вам спасибо, Паола, что позвонили. Не знаю, почему вы решили мне помочь, но всё равно, огромное спасибо!
– Почему? Потому что крик мне действует на нервы.
– Крик?
– Ну да. Он целый день ходит и злобится. У меня от его рычания внутри всё сжимается. Ненавижу, когда кричат. Кроме того, вы мне чем-то симпатичны.
– Ещё раз спасибо. Я тоже ненавижу, когда кричат. Ненавижу Собрайла. Ненавижу Падубоведник. Как бы хорошо очутиться сейчас где-нибудь ещё, или – вообще исчезнуть с лица земли.
– Получить стипендию на исследовательскую поездку в Окленд, что в Новой Зеландии, или в Ереван…
– Ещё лучше куда-нибудь под землю, чтоб точно не разыскали. Скажите, пожалуйста, Аспидсу, что моё местонахождение вам неизвестно. Я вам действительно очень, очень благодарен.
– Вэл, по-моему, тоже разгневана.
– Может, у них с Аспидсом одна болезнь, лондонская гневная лихорадка? Я тоже не выношу крика. Хотя, по-честному, я сам виноват…
– Ну всё, охранница возвращается. Пока. Не давайте себя в обиду.
– Спасибо вам.
Роланд вышел прогуляться. Отчаяние и досада переполняли его. Он прекрасно сознавал, что в его положении любой человек, наделённый хоть каким-то интеллектом, предвидел бы подобное развитие событий, и от этого сознания ему становилось только хуже. Вся беда в том, что он послушался сердца: сердце ему подсказало – пусть письма останутся его тайной, покуда он сам не пожелает её открыть, покуда он не узнает, что сталось у Падуба с Ла Мотт, – покуда не почувствует, какова была бы воля самого Падуба… «Куда это ты собрался?» – спросила Вэл, он ничего ей не ответил. Он обследовал всю Патни-Хайстрит в поисках телефонной будки, не разнесённой по кусочкам хулиганами, но тщетно. Тогда он зашёл в индийскую бакалейную лавку, где обзавёлся телефонной карточкой и грудой подходящих монеток, и отправился через Мост Патни в Фулхем; тут-то и отыскалась карточная телефонная будка, которая – судя по длинной очереди! – работала. Роланд стал терпеливо ждать. Темнокожий мужчина вошёл в будку, говорил долго-долго, и вышел, только когда у него закончилась карточка. Следующая, белая женщина, поступила точно так же. За ней вошла ещё одна белая женщина и с помощью автомобильного ключа зажигания проделала над телефонным аппаратом какую-то мудрёную операцию – благодаря чему обрела возможность говорить бесконечно. Роланд и его товарищи по очереди, переглянувшись друг с другом, принялись кружить вокруг будки, как стая гиен, нарочно избегая взглядов своей «жертвы» и лишь изредка, мягко, как будто нечаянно, шлёпая ладонями по стеклу. Вот наконец женщина выскочила из будки, не глядя по сторонам; два-три человека перед Роландом, являя завидное благородство, были кратки. Роланду неплохо стоялось в этой очереди, здесь по крайней мере никто его не знал, никто не разыскивал…
Дозвонился он сразу же.
– Мод?
– Мод сейчас нет, – ответил женский голос с явным американским акцентом. – Куда ей перезвонить?
– К сожалению, я из автомата. А когда она вернётся?
– Да она, собственно, дома. Она в ванной.
– Позовите её, пожалуйста! – взмолился Роланд. – Только поскорее, за мной очередь.
– Мо-о-д! Это я её зову. Не вешайте трубку, пойду гляну, что она там… Мо-о-д!
Скоро примутся барабанить по стеклу…
– Всё, она идёт. Как вас представить?
– Никак, раз она уже идёт.
Он вообразил Мод, влажную Мод, одетую в белое полотенце. Интересно, кто эта американка? Наверное, Леонора. Сказала ли Мод что-нибудь Леоноре? И как она сможет разговаривать с ним у Леоноры под носом?..
– Алло, Мод Бейли слушает.
– Мод! Наконец-то. Это Роланд. Я из автомата. Обрушились всяческие напасти…
– Не то слово. Нам нужно поговорить. Леонора, вытяни, пожалуйста, шнур, я перемещусь в спальню. Это личный звонок. Спасибо. – Щелчок. Повторное соединение. – Роланд, Мортимер Собрайл пожаловал.
– Аспидсу звонил поверенный.
– Сэр Джордж устроил мне дикую сцену на рыночной площади. Попрекал коляской на электрическом ходу. Ему нужны деньги.
– Это его поверенный! Значит, старик в гневе?
– Мягко сказано. А уж увидев Леонору, и подавно взбеленился.
– Леонора что-нибудь знает?
– Нет. Но того и гляди догадается. С каждым днём…
– Они про нас плохо подумают. Собрайл, Аспидс и Леонора.
– Кстати Леонора решила загадку, где была Кристабель после Йоркшира. В Бретани, у родственников. Там была кузина, тоже сочиняла стихи. Бумаги попали к французской филологине, та написала Леоноре. Кристабель пробыла там довольно долго. Может, до самого самоубийства Бланш. Как будто пряталась ото всех.
– Мне бы спрятаться. Я выскочил из дома, чтоб не нарваться на звонок Аспидса.
– Я пыталась тебе звонить. Не знаю, говорила она тебе или нет. Судя по её тону, не собиралась. Я до сих пор не пойму, чего мы добиваемся – чего мы с самого начала добивались? И как могли рассчитывать всё утаить от Собрайла и Аспидса?
– И от Леоноры. Мы не хотели ничего утаивать – просто хотели разобраться в этой истории первыми. Это наше рыцарское приключение.