– Зря ты так кипятишься, Алексей Васильевич. Ведь нельзя тех гадов в тюрьмы сажать, всех, по крайней мере. Самых опасных и авторитетных взяточников и тех, у кого руки по локоть в крови, придётся устранять втихую. Иначе – никак.
На это его бывший подчинённый и старый товарищ зло рассмеялся:
– Нашёл меня чем пугать, Всеволод Кондратьевич! Надо будет, сам пристреливать буду и собственными руками могилы копать. И в самом деле, подобной нечисти не место на нарах. Там должны тянуть срок наказания те, кто должен исправиться лишением свободы, а не оголтелые, неисправимые сволочи. Тут ты прав.
Все остальные молчанием поддержали командование силовой группы, разве что Дарья Шарыгина, сама павшая от рук бандитов и насильников, вдруг проявила несвойственную ей мягкотелость:
– А есть ли смысл их убивать? Может, лучше пожизненно на какую-нибудь каторгу отправлять?
Фрол Пасечник пояснил своей любимой супруге с тяжёлым вздохом:
– К сожалению, таких моральных уродов не исправишь. А если вдруг потом сбежит с каторги, то таких гадостей может наделать, что лучше не рисковать, а сразу в расход. Ни со мной, ни с тобой, ни с нашими детьми малыми подобные им ублюдки не цацкались. Убивали без угрызений совести и никого не щадили. Так с чего это вдруг ты им снисхождение собралась делать?
Дарья, прежде чем ответить, опалила его взглядом своих чёрных глаз и только потом заговорила:
– Умереть – это слишком просто. А надо, чтобы они мучились. Долго, очень долго мучились.
И это говорила таюрти, давно готовая к уничтожению других людей, дух-убийца, которая скоро собиралась идти в бой. Возможно, что и самый кровавый в её жизни. От осознания её безжалостности у Загралова по спине пробежал неприятный холодок. А в душе вновь всколыхнулись гнетущие терзания:
«Такая уничтожит всех на своём пути, никого не пощадит… Да и остальные подобрались ей под стать… Мстители! Но не слишком ли это кощунственно с моей стороны устраивать подобные бойни? Не слишком ли много я на себя возложил? И с чего это я надумал, что имею право быть судьёй? А то и выполнять функции наказующего демиурга? И почему чуть ли не с первого дня, как только мне в руки попался сигвигатор, вокруг меня постоянно льётся кровь? Умирают люди… рушатся чьи-то судьбы… обрываются чьи-то чаяния…»
Но тут его взгляд упал на Ольгу, которая замерла с закушенной губой, прислушиваясь к чему-то, что жило, росло у неё внутри. И последние сомнения исчезли.
Ради своей любимой, ради будущих детей он ни перед чем не остановится!
Да и данное собрание закончилось быстро, так что мучиться угрызениями совести некогда. Дел у всех было невпроворот, а ведь собрались по простой причине: хотелось просто побыть вместе с соратниками, заглянуть им в глаза да и ощутить общность единого, живущего у них духа справедливости. Вот и собрались на полчаса. А далее Загралову предстояло сделать два важных дела: создать сразу трёх новых фантомов и осуществить максимально возможное по силе Ялято. Причём по поводу последних удовольствий, которыми он со своими жёнами занимался по три раза в сутки, у него начало появляться неприятное чувство отторжения, неприятия. Наверное, начиналось приедание, а это могло в будущем привести к самым негативным последствиям. Ведь одно дело, когда стоит острая необходимость, а то и простое желание, наконец. Причём единожды. И совсем другое, когда энергия в Цепи собирается «про запас». Что-то исчезает в ощущениях, что-то становится оскомным, что-то вообще делать не хочется.
В общем, та ещё морока!
Однако самого главного обладатель добился (хотя поражался и не мог понять, почему же оно у них получилось). А именно: к Цепи приросло появившееся в момент последней дневной кульминации пятое Кольцо. Вот это и дало прирост той самой силы, позволяющей забрасывать фантому чуть ли не в полтора раза дальше, чем прежде. А в перспективе – и четвёртый поток сознания. Ибо тренировки над этим оказались положительны по результатам.
А значит, и вопрос о создании ещё трёх фантомов решился окончательно. Причём с номерами тридцать один и тридцать три всё было ясно давно. Ими стали офицеры-десантники. А вот тридцать вторая появилась в команде совершенно неожиданно. Потому что ею стала не кто иная, а недавняя пленница. Та самая диверсант, которая собиралась отравить ядовитым газом гостей на дне рождения Ольги.
Александра Белая и в самом деле оказалась полностью зомбирована непонятным для неё способом. Только и помнила сам момент страшной катастрофы, а потом очнулась, когда ей разрешили вставать с постели. Причём не просто разрешили, а с доброжелательностью и сочувствием помогли отправиться домой вместе с дядюшкой. Вот тогда Сашенька первый раз ужаснулась. Никакого дядюшки она не имела, и неприятного мужика, который вроде был знаком на лицо, она никогда среди своих родственников не видела. Но ни единого слова против она высказать так и не сумела. Как и спросить, что случилось с её мужем и ребёнком. Только кивала, словно китайский болванчик, и послушно поддакивала всем словам ужасного «дядюшки».
Дальше кошмар продолжался. Её доставили в чужой, незнакомый дом на окраине Москвы, и само существование стало напоминать ад. Женщину насиловали, заставляли делать несусветные гадости. Обучали самым затейливым премудростям секса, но даже спала и ела она под чьим-то неусыпным, постоянным принуждением. И ничего, никогда не могла сделать по собственной воле.
Порой её вывозили в Москву, порой заставляли кого-то соблазнять, а в последние два дня заставили «разрабатывать» прославленного режиссёра Талканина. Благодаря красоте она с этим справилась, тем более что оказалась знакома со Стасом ещё десять лет назад. То есть только и стоило, что возобновить старое знакомство.
Во что и как её облачали перед последним свиданием с режиссером, она не понимала. Но догадывалась. И осознала, что грядёт нечто страшное, смертельное как для неё, так и для окружающих. Но поделать уже ничего не могла. Последнее, что она помнила, – так это неслушающиеся руки, пытающиеся что-то сломать в деталях собственной одежды, а потом – полный мрак. Ну и чуточку позже – две рожи за стеклом, вызывающие судороги ужаса.
Зато она всё прекрасно помнила, что с ней творили, кто, как и где. И её полная исповедь весьма и весьма помогла группе Клещей высчитать массу работающих на Бонзу людей и несколько точек его постоянно меняющейся дислокации. То есть дала несколько отличных козырей в руки Загралова, перед самым началом смертельной войны.
По окончании своих откровений Александра на полном серьёзе заявила:
– Или вы мне дадите возможность отомстить лично, или я ухожу из жизни!
Вот так вот, хочешь не хочешь, под сомнения воинов, скептические взгляды женщин и под гневное сопение Ольги Фаншель пришлось Ивану принимать в свою команду фантома под номером тридцать два. Александра Белая, тридцати лет, вдова, ничего, кроме как покорять своей красотой, не умеет. До аварии работала фотомоделью.
Конечно, последние три фантома не могли действовать в режиме таюрти, но в любом случае, при острой нехватке личного состава, даже неуместная в бою Белая сильно пригодилась. Её, к примеру, сразу закинули в штаб подкупленных оборотней в погонах, чтобы глаз с них не спускала и докладывала о каждом подозрительном слове. Ну а для её основного тела тоже нашлась ответственная работа непосредственно в самом комплексе.
Подготовка к боевым действиям вызвала сворачивание многих направлений деятельности. Так, пришлось тайно переносить из отдельного особняка с юными ведьмами всех обитателей в совершенно иное место. То есть теперь Фёдор Павлович и Татьяна Яковлевна Заграловы опекали не только пятёрку удочерённых детей, но и шесть сирот, которых успели собрать доверенные люди Юрия Петровича чуть ли не по всей России. Очень радовало резко улучшившееся состояние девочек, их проснувшаяся тяга к жизни, появившаяся вера в себя и человечество. Они ускоренно отъедались, подлечивались физически и даже начинали заниматься спортом. Но самое главное, все девочки с огромным желанием вцепились зубами в гранит науки. Было решено, что в ближайшее время они просто обязаны получить самое лучшее, даже престижное образование.
Кстати, именно в конспиративный дом с ведьмами и с родителями были отправлены беременные Елена Шулемина и Ольга Фаншель. Причём делалось это в приказном порядке. Старшая супруга на такое распоряжение удержалась от высказываний, но, видимо, с большим трудом, потому что хмурилась и нервно сплетала пальцы рук. Всё-таки забота о будущем ребёнке заставила её вести себя благоразумно.
Перестраховавшись с будущими ведьмами, Иван не постеснялся обратиться к Юрию Петровичу, к возглавляемому им обществу ДДД (долой детские дома) и к иным организациям подобного толка, которым в основной массе и шли реквизированные у преступников деньги. Обращение получилось коротким: «У нас неприятности, помогите поддержкой в виде общественного мнения». Организации поддержали с неожиданным размахом и даже с несколько чрезмерным, можно сказать, излишне рискованным рвением.
Во-первых: они устроили поддержку на всех уровнях кампании по продаже и рекламированию «ДЖ Хоча». Во-вторых: гневно осудили всех, кто пытался вставить палки в колёса «Империи Хоча». Ну и в-третьих: вывели своих людей на массовые демонстрации и многочисленные пикеты возле учреждений правительственного и частного толка, которые оказались замешаны в союзничестве с Большим Бонзой. Конечно, оборотни в погонах на такие демонстрации только презрительно фыркали, но вот государственные службы, суды, прокуратура, полиция, даже окружение президента просто вынуждены были приостановить подлоги, инсинуации, клеветнические нападки, которые готовились для начальной атаки на Хоча. Слишком бурное и дружное выступление народа порядком испугало нечестных на руку и помыслы чиновников. Что уже само по себе облегчало и упрощало действия Загралова и его соратников.
О чём стоило сожалеть, так это о прекращении всяких поисков древних сокровищ, которые велись по ориентировкам, полученным от давным-давно умерших ведьм. А поиски вдруг оказались в катакомбах очень и очень перспективными. Буквально в последние часы своей работы Стална-2 и помогавшая ей в тот момент фантом Надежды Николаевны Нефёдовой отыскали в гигантской пещере искусственное сооружение. Историк-археолог утверждала, что там некое подобие подземного зиккурата. Тогда как больше прожившая ведьма была более осторожна в своих оценках: