– Но… но я вас видела. У костра, – выпалила я. – Вы обнимались, и она…
– …только что рассталась со своим парнем, – закончил Арон. – Я не мог бросить ее одну. Она мне как сестра или кузина.
– Здорово, – сказала я и сама удивилась, как естественно это прозвучало. Внутри-то у меня все криком кричало.
– Другое дело вы двое, – заметил Арон и, засунув руки в карманы, зашагал в сад. – Почему ты молчал про нее, Макс? Стыдливым вдруг стал? – шутливым тоном поинтересовался он.
Макс расхохотался.
– Скажешь тоже! Она приходила к нам домой. Я, что ли, виноват, что тебя тогда не было.
Я зажмурилась.
– Что? – Арон стиснул зубы, хотя по голосу было незаметно. – Когда?
– Не помню, то ли в ноябре, то ли еще когда. Ты же заходила ненадолго, верно?
Я медленно открыла глаза.
– Ага. Заходила.
Поднявшийся ветер раздувал куртку Макса. Было ужасно холодно, но я с удовольствием сорвала бы эту куртку и швырнула ее на землю.
– Пошли в дом, – сказал Макс и взял меня за руку.
– Вообще, я что-то неважно себя чувствую, – сказала я, выдергивая руку из его пальцев. – Пойду, наверное, домой. – Я скинула его куртку. – Надо прилечь. Одной! – добавила я, потому что Макс подмигнул.
Не глядя на братьев, я зашагала через газон. Безумно хотелось позвонить маме или папе, чтобы поскорее приехали за мной. Макс крикнул мне вслед:
– А как же пальто и остальное?
Я чертыхнулась про себя, остановилась.
– Все в комнате у Лорен. Принеси, пожалуйста.
Макс недовольно хмыкнул, но пошел, оставив нас с Ароном наедине.
Мы стояли и молчали. «Интересно, – подумала я, – у него сердце колотится так же, как у меня?»
– Прости, – проговорила я наконец. – Мне следовало сказать.
Арон фыркнул:
– Извиняться не за что. Между нами ничего не было.
Я сглотнула. Помолчала. Сжала пальцы:
– Нет, было кое-что…
Арон удивленно поднял брови:
– Разве?
Я шагнула ближе, тихо сказала:
– Ты сам знаешь, что было.
Арон скрестил руки:
– Ты просто девчонка, на которую я то и дело натыкаюсь последнее время. Практически незнакомая.
От этих слов я задохнулась, словно от удара под дых.
– Ты ведь так не думаешь.
Он кивнул нарочито медленно.
– Думаю. Вы с моим братом отличная пара.
– Мы вовсе не пара.
– А мне так не кажется.
Я смахнула волосы с глаз.
– Ну, прости, а?
– Как я сказал, извиняться не за что, – ровным, холодным тоном ответил Арон. – Ты вольна встречаться с кем пожелаешь. Да и почему бы нет?
– Потому что мы с тобой…
– Друзья, – договорил Арон. – Да и то вряд ли. Скорее, знакомые.
– Ну и прекрасно!
– Да, прекрасно, – кивнул Арон, такой весь из себя пренебрежительный, будто с идиоткой разговаривает или типа того.
Я сверлила его свирепым взглядом. Знаешь, Стюарт, может, у меня и не было права злиться, но в жилах у меня клокотала такая ярость!
– Что ж, если ты так хочешь!
– Оно уже так, – тем же ледяным тоном ответил Арон. И улыбнулся одними губами. – Развлекайся с моим братцем, – сказал он и вернулся в дом, на вечеринку.
Я посмотрела ему вслед и тогда же решила: если он так хочет, именно этим я и займусь с его братом.
Рассвет первого утра нового года выдался багровым, небо словно полыхало от моего гнева. Ночью я глаз не сомкнула, все перебирала в памяти его слова, свои слова и под конец уже не помнила, что сказал он, а что – я. Одно знала наверняка – ОН НЕ ПРАВ! Я нарочно пишу это заглавными буквами, чтобы показать тебе, Стюарт, насколько была убеждена в этом НЕОСПОРИМОМФАКТЕ.
Я наотмашь распахнула дверцу холодильника, яростно плеснула молока в стакан (половину пролила). Я строила планы мести. Заставлю Макса влюбиться, может, и сама влюблюсь. И мы пойдем в горы и будем сидеть в тумане на самой вершине, и я буду все-все делать по хозяйству. И поделом некоторым! Я с грохотом шваркнула ложку в раковину.
– И тебя с Новым годом, – прошамкала Соф с набитым ртом.
– Не разговаривай с полным ртом, Софи, – мама подняла голову от ноутбука.
Одна Дот, в прекрасном настроении, бегала вприпрыжку, размахивая большим листом бумаги с карандашным списком планов на новый год.
– Во-первых, сесть на диету. – Дот похлопала себя по пухлому животику. – Во-вторых, научиться летать, наблюдая за птицами, в-третьих, быть доброй со всеми, кроме учителей и незнакомцев, которые хотят меня украсть, в-четвертых… – Она долго еще перечисляла, потом забралась ко мне на колени: – А что ты запланировала на новый год?
– Ничего.
– Как насчет – «прилежно учиться и хорошо сдать экзамены в конце года»? – подала голос мама, не отрываясь от сайта про кохлеарные имплантаты.
– Они же пробные.
– Пробные экзамены тоже важны, Зои. Если собираешься стать юристом, то…
– А кто сказал, что я собираюсь стать юристом? – окрысилась я.
Мама что-то быстро печатала.
– Чем же ты собираешься заниматься?
– Может, писать. А может, нет. Еще не знаю. И обойдусь без плана.
– Это просто смешно, – вздохнула мама, продолжая печатать.
– И вовсе не смешно! – обиделась я. – Куда торопиться? Закончу колледж, а там видно будет.
Мама неодобрительно поцокала языком, я в ответ поцокала ей, и меня за дерзкое поведение отправили наверх.
В комнате был полный разгром, но я и не подумала убраться. Села к столу и стала ждать, когда Арон попросит прощения. Я, Стюарт, не знаю, когда придумали мобильные телефоны – до твоего убийства или после. Может, тебе никогда не доводилось часами ждать сообщения. Если так, скажи спасибо Господу Богу, потому что это пытка. Уж поверь. Вдруг покажется, что слышишь тихое дзинь; шевельнется надежда, окрепнет, усилится; бросишься к телефону и… сердце вдребезги расколется о пустой экран.
Время в тот день ползло сонной мухой. Даже телик не помогал – там один за другим крутили только допотопные фильмы. Ты наверняка слыхал про «Унесенных ветром», может, даже и фильм смотрел. Если – да, тебе удалось не заснуть? Это такой длинный фильм, мне два раза пришлось бегать в туалет, пока он закончился. Когда я принималась ерзать на диване, мама все уговаривала шепотом: «Ну, потерпи», как будто меня ждала награда за все мучения. Я высидела все четыре часа и дождалась – герои наконец соединились. И вдруг – бац! – прямо перед финальными титрами этот парень по имени Ретт бросает Скарлетт! Можешь представить мое разочарование? Я взглянула на маму, типа – это конец?! Но Ретт не вернулся, а Скарлетт не побежала за ним. Тем фильм и закончился.
Эти «Унесенные ветром» огорчили меня даже сильнее, чем «Большой побег» (никто никуда не убежал). Я забрала у мамы пульт и выключила телик.
– Тебе что, не понравилось? Это же одна из величайших историй о любви.
– Тоска зеленая.
– «Титаник» еще хуже, – зевнула Соф. – Ретт хотя бы не замерз до смерти и не потонул на дно в океане.
С треском распахнулась дверь, в комнату ворвалась Дот с кроликом на плече, шлепнулась на колени:
– Закончилось про ветер?
– «Унесенные ветром», – поправила мама.
– А я знаю, почему так называется, – ухмыльнулась Дот. «Хохму придумала», – догадалась я.
Мама глубоко задумалась:
– По-моему, это намек на то, что Ретт в конце уходит, его словно сдувает ветром, – серьезно объяснила она.
Дот расплылась в улыбке от уха до уха, потрясла головой:
– Потому что этот дядя пукнул, и его унесло!
Той ночью я лежала под одеялом злая и несчастная. Потянувшись к тумбочке, в последний раз ткнула в телефон. Тот вспыхнул зеленой пустотой. В изумрудном свете я устроила на стене представление театра теней. Собака лаяла возле книжной полки, а кошка карабкалась к ней. Обычно кошки и собаки не ладят между собой, но эти, наперекор всем, свернулись рядышком двумя калачиками на словаре. Я полюбовалась на них немножко и повернулась на бок. Сердце сжимала такая тоска по Арону, хоть из кожи вон лезь. Ветер ломился в окно, дребезжа рамой, и, знаешь, Стюарт, я буквально чувствовала, как Арона уносит прочь.
С любовью, целую,
Зои
Сказочная ул., 1
Бат
22 января
Привет, Стюарт!
Я только что узнала. Объявили об этом дня два назад, но я до компьютера добралась только сегодня вечером. Почти всегда, когда выхожу в интернет, я начинаю с того, что набираю твое имя, и сегодня сразу наткнулась на свежую статью на сайте «Новости Техаса онлайн». Там сказано, твою казнь назначили на 1 мая.
1 мая, Стюарт. Подумать только! Другого дня не могли выбрать.
У меня руки трясутся, писать трудно, хотя сижу в новом шезлонге. Папа, должно быть, купил на распродаже в каком-нибудь садовом центре или еще где. Не представляю, что ты чувствуешь. По моим подсчетам, ты только-только проснулся, ведь Техас на шесть часов отстает от Англии. И, спорю на что угодно, ты ни кусочка не смог проглотить за завтраком. Само собой разумеется, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. Может, удастся связаться с той монахиней, что приходила в школу рассказывать о смертной казни, и мы что-нибудь такое организуем, например, протест или петицию. И можешь не сомневаться, точно соберем сотню подписей в монастыре.
Не может правительство Техаса тебя усыпить. Не может и все! Я только на прошлой неделе прочитала твое стихотворение «Прощение». Особенно запомнились вот эти строчки: Жаль, жизнь отнял, Острый нож поднял. Жену потерял. Честное слово, по-моему, они обязаны дать тебе шанс искупить свою вину. Будь я президентом Соединенных Штатов, тюрьмы я, конечно, не отменила бы, но преступникам там помогали бы, а не убивали, словно не осталось ни капли надежды. Я считаю, никто не вправе вот так вычеркивать человека из жизни. Они что, заглянули к нему в душу и узрели, что она прогнила насквозь и нет в ней ничего доброго, что стоило бы спасти?
Самое маленькое, что я могу сделать, это закончить начатое. Времени осталось мало, придется поднажать. Надо успеть рассказать до конца мою историю до 1 мая. Надеюсь, она отвлечет тебя от заключ