После уроков у нас с Максом был целый час – мама повезла Дот к логопеду. Мы пошли к реке, на нашу скамейку. Над головой перепрыгивали с ветки на ветку зяблики. Макс поднял камень и принялся что-то царапать на скамейке. Вдруг с неба спустилась цапля, села прямо рядом со мной.
– Смотри! – воскликнула я и показала на огромную птицу, окунувшую желтый клюв в воду. Макс едва взглянул на нее. – Что с тобой? – спросила я. Мне уже до чертиков надоело его настроение. – Ты весь день как в воду опущенный.
– Я в норме.
– А не похоже.
Камень перестал царапать.
– Сегодня среда.
– Ну и что?
– По средам я встречаюсь с отцом. Ну, то есть обычно. Да ладно, не важно. – Макс снова принялся за скамейку. – Повел в ресторан свою зазнобу. А мне без разницы. Плевать я хотел.
– Нет, это не так, – тихо сказала я. – И это нормально.
Он чуть заметно кивнул, хотя, может, мне это показалось, и резко встал. Цапля, шумно взмахнув крыльями, снялась с места. Отшвырнув камень, Макс ткнул пальцем в скамейку.
ММ+ЗД
ФЕВ 14
– С Днем святого Валентина, – пробормотал он. – Ну, то есть, если ты хочешь быть моей девушкой.
У него был такой взволнованный, такой смущенный вид, что я просто взяла его за руку и сказала:
– Да.
И в ту же секунду, как слово слетело с моих губ, я подумала – неправильно это. Даже Соф почувствовала. Она валялась на кровати, свесив голову, и с багровеющими щеками разглядывала меня вверх ногами.
– Значит, ты ему уже больше не или кто? – спросила она.
– Нет.
– Ты вроде как не рада.
– Рада, – соврала я. – Конечно, рада. Это же Макс! Все о нем мечтают.
– Маме скажешь?
Я растянулась рядом с Соф и тоже откинула голову так, что волосы легли на ковер.
– Что, мне жить надоело, что ли?
– Ей все равно было бы до лампочки, – заметила Соф. – У нее одна Дот на уме.
– Скорее, папа, – возразила я. Папа все еще не вернулся от дедушки, и мама потихоньку свирепела. Ему на телефон пришло сообщение – предлагали временную работу на пару недель, а папа ничего про это не знал, потому что забыл телефон дома. Я слышала, как мама внизу все ходит, ходит, ходит туда-сюда и по временам останавливается, наверняка, чтоб откинуть штору и глянуть на дорожку. – Хоть бы он нашел работу. Или пусть бы дедушка поправился.
– Или умер.
– Соф!
– Шутка! – Она сползла с кровати и, хлопая глазами, ждала, пока кровь отольет от головы. – Но было бы здорово получить какие-нибудь денежки по завещанию.
– А что бы ты с ними сделала? Вот, скажем, если получила бы несколько тысяч фунтов?
Она лениво перекатилась на спину, распласталась крестом на полу.
– Перебралась бы в теплые края, чтоб там был новый дом с бассейном и с преогромной клеткой для сотен кроликов и чтоб новая школа прям за углом.
– Как вообще в школе? – Мне стало стыдно – ушла с головой в свои дела с Ароном и Максом и совсем выпустила из виду Соф с ее проблемами. – Получше? – Соф молча крутила на пальце кольцо настроения. – Они не перестали?
– Типа того.
– Как это – типа того?
– Одно время все было нормально, а сейчас обзываются еще хуже.
Я перевернулась на живот:
– Как, например?
– Не хочу повторять. – Соф, избегая моего взгляда, выдернула из ковра ворсинку. – А на прошлой неделе эта девчонка, Порция, стукнула меня.
– Стукнула тебя? Куда?
– Не сильно, – поспешно сказала Соф. – Ни синяка, ничего такого, а больно до сих пор.
– Надо сказать маме. Правда, Соф, надо.
Она нехотя кивнула. Я еще долго сидела с ней, а когда она залезла в постель, включила ей телик, чтобы она не слышала неизбежной ссоры, когда вернется папа. Не помогло. Ор стоял такой, что небось у тебя в Техасе было слышно.
– Я его просто забыл. Случайно!
– Нет, ты оставил телефон нарочно, чтобы не пришлось…
– Я хочу работать! Иначе зачем бы я заполнял сотни этих заявлений?
– Не преувеличивай! Сотни! – мама саркастически хмыкнула. – Я тебя умоляю!
– По крайней мере, я сделал в сто раз больше, чем ты.
– Я веду этот дом! – выкрикнула мама. – Если бы не я…
– Если бы не ты, нам всем легче дышалось бы! Ты нам шагу не даешь ступить, Джейн. И вот что я тебе скажу: хватит. Ставлю на этом точку!
Воображаю, как они сверлили друг друга взглядами с противоположных концов комнаты.
– Это ты про отца?
– И про отца тоже, – отозвался папа без малейшего замешательства. – Ты не можешь запретить моим детям видеться с моим отцом, Джейн. Это несправедливо.
– Ни к чему им с ним видеться! – простонала мама. – Вот почему я не могу считаться с твоим мнением, Саймон. Чтобы я пустила наших детей в дом престарелых к психически…
– Не говори так о моем отце, – предостерегающе повысил голос папа. Я прям видела, как он грозит маме пальцем. – Не смей!
– А я смею! – закричала мама. – Имею я право на собственное мнение? Ты тратишь наши деньги! Каждый божий день ездишь на край света к этому человеку, вместо того чтобы заняться более полезным делом.
– Деньги, которые я заработал!
– Деньги, которые ты больше не зарабатываешь, – поправила мама. – Деньги, которые мы не можем позволить себе потратить, потому что ты, черт тебя возьми, не можешь найти работу!
– Это кто же у нас раздает советы по трудоустройству? Тот, кто сам отказывается работать?
– Моя работа здесь, – завела старую песню мама. – С девочками. Кто-то должен за ними приглядывать и удерживать тебя от опасных поступков, вроде…
– Съездить с детьми, навестить дедушку – это не опасно!
– Это смешно!
– Ты сама смешна! Что в этом плохого? Ты мешаешь им взрослеть. Становиться самостоятельными. Открывать этот мир.
– А кто, как не я, твердит об имплантате для Дот, чтобы она могла слышать этот чертов мир!
– Ей и так хорошо! – возразил папа. – Она счастлива!
– Ей трудно, Саймон. Это мне логопед сегодня сказал. Она никак не одолеет чтение по губам, а ведь могла бы…
– Она прекрасно объясняется знаками, и в школе у нее все хорошо, спасибо ассистентам. Зачем снова отправлять ее в больницу? Для нее это одно расстройство.
– Тогда она будет слышать! – мамин голос дрожал от гнева. – Музыку. Телевизор. Меня!
– А кроме этого – нескончаемое электронное жужжание и писк. И неизвестно еще, может, вообще ничего не выйдет. Ты же помнишь, что было в прошлый раз! Нет! – твердо сказал папа. – Не стоит оно такого риска. И с твоей стороны – это чистый эгоизм!
– Эгоизм? Я стараюсь ради нашей дочери!
– Ты стараешься ради самой себя, – отрезал папа, – и мы оба это знаем!
– О чем это ты?
– Ты знаешь о чем! – рявкнул папа. – Тебе хочется, чтобы Дот слышала, потому что это по твоей вине она…
– ПОШЕЛ ВОН! – не своим голосом заорала мама, и слова эхом разнеслись по всему дому. – УБИРАЙСЯ!
Я ни секунды не сомневалась – он никуда не пойдет, но хлопнула дверь гостиной, потом входная дверь. Еле переводя дыхание, я вцепилась в перила. Что делать? Что теперь делать? Скрипнула дверь, в щели показались круглые от ужаса глаза Соф. Я было отправила ее обратно в постель, но в гостиной заплакала мама, и мы обе скатились вниз.
– Мам? – после недавнего ора мой голос прозвучал тихо-тихо. – Мам, ты что?
Она сидела, сгорбившись на кожаном диване, плечи у нее вздрагивали:
– Я… так, ничего.
Соф пролезла вперед и забралась к маме на колени, обняла ее за шею.
– Чего вы тут так шумели? – Я была жутко расстроена и даже не пыталась это скрыть. Дедушка и мама, мамина работа и Дот – какая между всем этим связь? Поди разберись. – В чем ты виновата? Что папа имел в виду?
– Ничего, – дрожащим голосом ответила мама и вытерла глаза.
– Это не «ничего»! – взорвалась я. Выражение лица у меня, наверное, было свирепое. – Папа только что ушел!
– Он через пять минут вернется. Успокоится и вернется, – ответила мама, спуская Соф с коленей. – Ты для меня уже тяжеловата, милая. – Она встала, глубоко вздохнула, рукавом вытерла нос. – Папа упрямый как осел. Не желает, чтобы мы попробовали помочь Дот. Давит на меня, заставляет везти вас к дедушке, а самому ведь прекрасно известно, что случилось.
– А что случилось?
– Но я не дам себя запугать. – Мама решительно заправила волосы за уши. Она совсем меня не слушала. – Ни за что!
– Если кого и запугивают, так это Соф, – язвительно заметила я. – По-настоящему. Девчонки из ее класса. – Мама резко обернулась к Соф. Та только дергала рукав пижамной кофты. – Это началось уже довольно давно, а теперь стало еще хуже. Ты должна что-то сделать, а то они совсем распояшутся. Они уже не только обзываются и все такое. Одна девчонка по имени Порция ударила Соф.
– Что?!
– Это правда. – Я взглянула на потрясенное мамино лицо. Похоже, она приходила в себя. – Я подумала, ты должна знать: неприятности случаются не только у вас с папой.
Вот тут-то папа и вернулся – газета под мышкой, светлый глаз посеревший, грозный. Извиняться никто не собирался. Мама молча взирала, как папа усаживается в кресло, а папа созерцал, как мама поправляет белье на батарее. Понятия не имею, о чем они думали, Стью, но почти наверняка не о золотом шелке, и не о скалистых морских заводях, и не о звездном сиянии.
С любовью, целую,
Зои
Сказочная ул., 1
Бат
3 марта
Привет, Стью!
Меньше двух месяцев осталось. Я вот подумала, как ты пометил 1 мая в календаре? Поставил крестик? Или просто написал в ежедневнике: 6.00 – смертельная инъекция? Могу сказать только одно: надеюсь, ты не боишься уколов. Лорен, к примеру, два раза грохнулась в обморок, когда нам в школе делали прививки, и чуть язык себе не откусила. Странно, должно быть, знать точный день, когда умрешь. Начинаешь ждать… Напряжение нарастает… Типа как Рождество, только без индюшки. Если, конечно, ты не ее заказал на последнюю трапезу. Впрочем, до этого, может, и не дойдет, так что не будем фантазировать насчет деталей. Ты, может, проживешь еще сколько-то лет, если у монахини что-нибудь получится. Поди узнай, что случится через месяц или через два. Именно это я твержу себе, когда становится невмоготу от одной только мысли о поминальной службе.