Короче, я с ним был примерно как со мной когда-то Васильич, типа наставник, даром что этот дурень на четыре года старше.
Конечно, он тут же на всё согласился, ещё бы ему не согласиться, такая пруха на ровном месте, он и подумать не мог, – но вот делать всё мне пришлось самому. Правда, всё равно выходило, что с ним вместе, хоть и нужно было его поминутно взбадривать, чтобы продолжал своим китовым чатом заниматься, а то он и уши повесил, надоело ему, видишь ли. Да ведь как от чата отойти, отойдёшь – тут же френдов потеряешь, а ведь живые френды на дороге не валяются, из-за них я всё и затевал.
Долго решали, когда лучше малявку повесить, что он совсем решился: улетит тогда-то и там-то. Тут до дня надо было рассчитать, даже до часа, чтоб не перекипело. Всё абстрактно, конечно, хрен вычислишь, в каком именно месте он собрался отлетать. Но чтобы никто не думал, что это всё разговоры, такую инфу кидаем: ни фига не разговоры, он за базар отвечает, весь отлёт будет снят на телефон, зафиксирован с самого начала до самого конца, а потом запись размещена на сайте. И он уже оттуда будет делать ручкой всем, кто найдёт пару минут его отлетательный ролик полукать.
Дурень Вадик прямо прыгал от счастья, что всё так ловко и красиво, а что до дела, то в деле он не хотел разбираться.
Между тем важно было решить насчёт будущего доступа. Если говорить сейчас, что доступ будет за бабки, то под каким соусом подать. Или пока не звенеть, молчать до финала, а там огорошить: доступ не за здорово живёшь, надо маленько башлянуть, чтобы отлетательную фильму посмотреть.
Потом мне такая фишка в голову пришла. Типа он-то вот улетает ко всем китам, ему пофиг, но хочет, чтобы после его отлёта всем остальным хорошо было, особенно раковым больным, а среди них особенно раковым детям, рак-то вон как помолодел, у иных прямо с колыбели, посмотришь, какие малютки страдают, сердце кровью обливается, всякий может убедиться, я нарочно по сайтам полазил.
Но самая большая проблема оказалась именно с деньгами. Все думают, нет ничего проще, чем бабки получить: руку протянул – и вот они. Ни фига подобного, именно тут пришлось до упора въехать. Конкретно пришлось во всём разобраться, понять, что слова словами, а бабки бабками.
Раньше как было? Раньше ни что матуха буровила, ни Грушин по ушам ездил ей в поддержку, я в это не въезжал; ну говорят и говорят, рамсы гонят, но рамсами сыт не будешь, есть бабло – дай, а нет, так молчи в тряпочку, на фиг мне твои рамсы, если бабок нет.
Но вот пока мы с Вадиком решали это дело (это на словах «мы с Вадиком», а в реале мне самому пришлось всё носом пропахать), я не только в детали въехал, а как-то и всё в целом понял насчёт бабок: зачем они в мире и как достаются.
Деталей вылезло немерено. Но всё равно через неделю у меня всё от зубов отскакивало: и о чём закон 54-ФЗ, и что такое фискальный накопитель, и чем ИП отличается от юрлиц, и вообще вся эта байда, через которую, оказывается, надо пробраться, чтобы хоть копейку получить безопасно и по-человечески. Ибо номер банковской карты всякий, конечно, указать может: типа кладите, люди добрые, сколько кому не жалко, – только это никакой не бизнес, а нищенство для побирушек, а бизнес – это когда утром деньги, вечером стулья, и можно стулья утром, потому что за ваши бабки любой каприз, но деньги вперёд.
Короче, Вадик надувал щёки – «мы да мы», прям лягушка с волом: мы пахали, мы пахали!.. По концовке Вадик, сука такая, стал меня же и подгонять. Типа что ты валандаешься, давай скорей, а то руки чешутся. У него руки, а я бы ему и рыло почесал, честное слово, хоть он и здоровый дуболом, но тут ведь дело не в величине.
И матушка стала что-то подозревать, я ведь тряс её: что да как и где узнать, если в интернете не нароешь, бывает такое.
Но когда наконец всё стало ясно и дошло до дела, Вадик упёрся – и ни в какую: не пойду, и всё. Как я ни уговаривал, как ни толковал, что я бы сам пошёл, мне совершенно не западло, мне это всё как два пальца об асфальт, но мне же по возрасту ещё нельзя, хоть это ты понимаешь, придётся тебе, тебе можно, ты совершеннолетний, – и всё как об стенку горох.
И лишь когда я сказал, что ладно, хрен с тобой, пусть тебе шестьдесят, а мне сорок, только пойди, ради бога, в ФНС и заведи, Христа ради, ИП, потому что без ИП мы ни сорок не получим, ни шестьдесят, а получим мы хрен во-о-о-от с таким слоем масла!
Этим я его добил, и то пришлось всюду сопровождать, сам он типа не понимает ни в какую очередь встать, ни какую бумажку заполнить, просто смешно, здоровый лоб, а всюду с ним за ручку.
Саму съёмку организовать тоже оказалось целое дело.
Я заранее знал местечко, где первые кадры сделать, я был в доме, где такая конструкция, что если ты сигаешь с внешней лестницы хоть бы и двенадцатого этажа, откуда до земли метров двадцать, то вовсе не расшибаешься в лепёшку об асфальт и бетонные бордюры, а оказываешься всего полутора метрами ниже на козырьке. То есть всех делов, чтобы сам козырёк случайно в кадре не оказался.
Долго рассуждали, будет ли убедительна вязка двух планов: на первом чел прыгает, а на втором уже с разбитой башкой лежит.
Я считал, что должен быть ещё промежуточный, на котором он летит, болтая конечностями. Вадик отмахивался: типа и так нормально. Но ему вообще было пофиг, потому что он думал, что лавэ в любом случае просыплется, и не знаю, с чего ему это втемяшилось. А мне было совершенно не пофиг, потому что я капитально въехал, что бабки с неба сами собой не падают.
Короче, когда я договорился с Юрой, то снимали раз сто, чтобы получить промежуточный кадр. Он прыгал и с мусорного ящика, и с детской горки, а я ложился на землю, чтобы расстояние было больше, но всё не то выходило.
Потом наконец нашли возвышенность, с которой он и летел довольно правдоподобно, и по концовке не расшибался, – высоченный жестяной козырёк над лестницей в подвальную кочегарку. Отлично снималось, как он оттуда летает, но залезать ему было неудобно, на одном дубле он даже порвал штаны и так горевал, что мы с Вадиком, посовещавшись, увеличили ему гонорар на двадцать пять процентов. Юра это принял с ликованием, а мне уже было по барабану, сколько бабок утекает.
Бабки-то всё мои шли, Вадик косил под нищего, типа родаки держат его в чёрном теле, а сам он пальцем по общей тупости и балабольству не может пошевелить.
Поначалу я голову сломал, где разжиться на проект, потом как-то само собой вышло: после тренировки пал Прасолову в ноги; он поверил.
Юра появился, потому что Вадик сниматься не хотел. Я и не возражал, девятиклассник из него был никакой, такой каланче в пожарке служить, а не с синими китами вожжаться. Я бы мог сам, в принципе. Но, учитывая, что Анечка этот фейк точно увидит, мне тоже было ни к чему: легко было представить её изумление, когда узнает меня на ролике. А с Юрой я в прошлом году познакомился на карате, он был вёрткий, как обмылок, и очень резкий, но внешне сосунок сосунком – волосики такие беленькие, нос пипкой, самое то синих китов гонять. И он согласился попрыгать, в детали я его не посвящал, да он и сам не особо интересовался.
А время поджимало, был конец апреля, вот-вот каникулы, и вся эта музыка стихнет, летом не до утонченностей с куклами на финках, летом у всех дел по горло, мне самому нужно было поступать. Вадик кивал с умным видом – да, мол, летом не шаволит, так что ты давай, Никанор, поторапливайся, – у него-то, паразита, всех дел было нудеть да меня погонять, сам он ни за холодную воду, бывают же такие козлы, если бы не пять тысяч его френдов, я с ним не то чтоб бизнес мутить – на одном поле бы не устроился.
Короче, всё было готово, ролик отладили, я раз триста перемонтировал, в итоге получилось – просто ах: поэтичный Юра с тоской озирается, бросает туманный взгляд в небо, где ждут его синие киты, а сам стоит на краю. Руки разводит, как прыгун на вышке, только шапочки не хватает – и фигак!
И в полёте классно снято: похоже, что успел передумать, да назад-то не очень, вот он и дёргается, и рожа уже совершенно не поэтичная, скорее перекошенная, и – фигак ещё раз! – это он на асфальте лежит, а из-под головы кровь полегоньку растекается.
С кровью тоже была морока, дурак Вадик всё красную тушь пропагандировал, я его насилу убедил, что в кино кетчупом пользуются. Тыщу упаковок извели, Юра сердился, голова у него, видите ли, пачкается, а что голова, это же кетчуп, а не солидол, под краном смыл, и все дела.
Но по концовке получилось – прямо дух захватывает. Шедевр, я считаю.
Ну и вот, одновременно на Вадиковой странице API запрограммировали, чтобы бабки отслюнявливать. Там тоже: если шаришь, дел на три щелчка, а парень восемь косых взял. Слов у меня не было, я просто зубы сжал и отдал последнее, даже ещё у Грушина пришлось трюндель стырить. Ну а что делать, не останавливаться же, время поджимало, но на будущее я запомнил, решил и с этим разобраться, чтобы впредь не разбрасываться.
Ну и всё. В объявленный день вывесили.
Честно сказать, я боялся – а вдруг не выйдет. Что я тогда буду делать, что Прасолову скажу… да ерунда, конечно, вывернулся бы как-то, где-нибудь надыбал. Я вечно всякой фигнёй страдаю.
Но тут звонит Вадик – прямо заикается.
Подожди, говорю, ты толком сначала главное скажи: пошло дело?
Пошло, говорит, ещё как пошло.
Они, говорит, сумасшедшие, Никанор. Я, говорит, и подумать не мог, что они такие психи. Если бы я знал, что они такие, я бы, говорит, давно бы сам всё сделал. Даже жалко, говорит, что я такую мутку в одиночку не поднял. Это же, говорит, всё моё должно быть, по идее-то. Это же мои, говорит, личные френды, а не чьи-нибудь ещё. Я, говорит, единолично должен был их окучить, вот типа незадача.
Тут я даже растерялся. Один он мог бы. Ну да, говорю, была у собаки хата, ага.
Ну и вот, а вечером Анечка ни с того ни с сего спрашивает, умею ли я хранить секреты. И так важно спрашивает, так таинственно, с такими понтами, будто она давно на голову выше меня и понимает что-то такое, до чего мне ещё расти и расти. Она-то совсем взрослая, взрослой жизнью живёт и взрослыми вещами занимается, а я ещё пацан сопливый и только глазами лупаю.