3 июня 1863 года Ли начал по частям отводить свою армию из Фредериксбурга. Это произошло ровно через месяц после победы при Чанселлорсвилле, и остается удивительным, что так скоро после великой и дорогостоящей битвы армия смогла предпринять столь амбициозный фланговый марш на запад и север вокруг правой части Потомакской армии - или, что, возможно, более важно, что возглавил его человек пятидесяти шести лет и, возможно, не в лучшем состоянии здоровья.
Мы знаем, что к концу зимы Ли сильно болел, и по его симптомам можно предположить, что он страдал от артериосклероза и того, что сейчас называется стенокардией. Ни Тейлор, ни Маршалл, каждый из которых находился рядом с Ли днем и ночью, не упоминают о его здоровье, но, опять же, из всех мужчин Ли меньше всего был склонен жаловаться на него или позволять даже самым близким людям видеть что-то за его безупречной маской достоинства, самообладания и самоконтроля. Тем не менее в течение следующего месяца ему предстояло подвергнуться огромному и неустанному стрессу и в одиночку нести всю ответственность за самую большую армию Конфедерации и ее самое смелое стратегическое решение: вторжение на Север, призванное спровоцировать решающую битву, которая, наконец, принесет Югу независимость. Позже Лонгстрит напишет, что Ли был нетерпелив и возбудим, и если так, то это вполне объяснимо, но тогда Лонгстриту было что доказывать, и он писал уже после смерти Ли. Никто другой в то время, похоже, не обратил внимания на поведение и манеру поведения Ли: "мраморное лицо" и достойное самообладание оставались такими же, какими они были всегда, в победах и поражениях, чего бы они ему ни стоили.
Тот факт, что Ли "прореживает" свои силы, не остался незамеченным генералом Хукером, который 6 июня навел понтонный мост через Раппаханнок у Дип-Ран, чуть более чем в миле ниже Фредериксбурга, и перевел "большие силы" на правый берег реки, чтобы наблюдать за происходящим. Ли приказал А. П. Хиллу провести "аналогичную демонстрацию против Хукера", что убедило Хукера отвести свои силы, но он все еще был обеспокоен тем, что Ли может быть там, и отправил свою кавалерию под командованием генерал-майора Альфреда Плезантона через реку, чтобы найти его.
Результатом стало крупнейшее кавалерийское сражение Гражданской войны, произошедшее 9 июня у станции Брэнди, где Стюарт собрал свой кавалерийский корпус для смотра Ли. Трудно предположить, кто из двух генералов был больше удивлен: Плезантон, обнаруживший, что наткнулся на 9 500 конфедератов, или Стюарт, узнавший, что его атакуют 11 000 федеральных кавалеристов. К 1863 году кавалерия в любом случае чаще сражалась в пешем строю в роли "конной пехоты", чем в конном строю, но при Брэнди-Стейшн был целый день старомодных конных атак и контр-атак, которые велись в основном с помощью сабель (хотя пехота и легкая "конная артиллерия" тоже участвовали). Встревоженный возможностью того, что федеральная кавалерия может прорваться и достичь Калпепера, где расположились две трети его армии, Ли приказал пехотной бригаде выступить вперед, чтобы поддержать всадников Стюарта, и прибыл к месту сражения как раз вовремя, чтобы увидеть, как его второго сына, Руни, * уносят с поля боя с тяжелой раной в ногу. В конце концов, люди Стюарта нанесли почти вдвое больше потерь, чем получили, но это была не совсем чистая победа Стюарта, и, возможно, это оставило у него неприятные ощущения и привело к печальным последствиям. Что касается Плезантона, то его людям удалось переправиться через Раппаханнок, не дойдя до Калпепера, расположенного всего в шести с половиной милях, где расположились целых два корпуса пехоты Ли, оставив после себя более 900 убитых, раненых и пропавших без вести, а также три орудия - не совсем триумф разведки.
В любом случае подозрения Хукера уже были возбуждены. Он догадывался, что Ли куда-то перебрасывает свою армию - Ли, в конце концов, не был человеком, который стал бы тратить весь летний сезон кампании на охрану Фредериксбурга; он был апостолом наступления, - и видел в этом движении Ли возможность. Если все разведданные Хукера и его собственная интуиция были верны, Ли должен был двигаться на запад в долину Шенандоа, затем на север через Потомак, прикрытый Голубыми горами, оставляя Ричмонд незащищенным. Если Хукер быстро двинет свою армию на юг через Раппаханнок, он сможет не только отрезать Ли от коммуникаций к столице, но и "двинуться прямо" на Ричмонд. Это был смелый план, и он мог бы даже сработать - чем дальше Ли отодвигал свою армию, тем выше были шансы Хукера достичь Ричмонда. Но, как оказалось, этот план был слишком смелым для Линкольна и Хэллека, которые хотели, чтобы Хукер прикрывал Вашингтон своей армией. Хукер не очень хорошо воспринял их вмешательство и не скрывал своего недовольства.
Только 12 июня Хукер окончательно убедился, что Ли перебрасывает армию Северной Вирджинии в долину Шенандоа, и начал продвигать свою армию к Манассас-Джанкшен, намереваясь перебросить ее в Мэриленд, переправившись через Потомак у Конрадс-Ферри и Эдвардс-Ферри. Ему могло показаться, что Ли повторяет свое наступление на Шарпсбург, на этот раз с юга, а не с востока: один за другим Ли брал форпосты федералов, продвигаясь по долине: сначала Берривилль, потом Винчестер, потом Мартинсбург, пока оставшиеся федеральные войска не покинули долину, не отошли от Харперс-Ферри и не сосредоточились на Мэриленд-Хайтс, на северном берегу Потомака, оставив в руках конфедератов 4000 пленных, "вместе с 29 артиллерийскими орудиями, 300 лошадьми, 270 повозками и большим количеством всевозможных припасов"." Конечно, для армии, испытывавшей недостаток во всех видах снабжения, это были значительные успехи, но стоит отметить, что Ли не мог остановить или дать отдых своей армии - как только она начинала двигаться, она прожорливо пожирала продовольствие и фураж по обе стороны от себя. Ли гордился тем, что не допускал грабежей со стороны своих войск, и часто издавал приказы, запрещающие это и обещающие быстрое и строгое наказание для тех, кто ослушался, хотя это не всегда могло помешать полуголодным солдатам захватывать все продукты, которые они могли найти на линии марша. Более того, приказы Ли предписывали начальникам "комиссарского, квартирмейстерского, орденского и медицинского отделов" "запрашивать припасы для своих отделов" у "местных властей или жителей" и платить "справедливую рыночную цену" за взятое в долларах Конфедерации или ваучерах, оплачиваемых правительством Конфедерации. Эти доллары с большой неохотой принимались людьми к югу от Потомака и ничего не стоили для людей к северу от него. Хотя Ли и не хотел признавать этого, он "жил за счет страны", как это делали армии с начала времен, но необходимость постоянно перемещать свою армию, чтобы прокормить ее, приведет к серьезным последствиям в ближайшие недели.
Из всех многочисленных противоречий, связанных с Гражданской войной, те, что окружают битву при Геттисберге, остаются самыми продолжительными и самыми сложными для разгадки. Разумеется, рассуждения о великих "что-если" истории не приносят никакой пользы, и это особенно касается Геттисберга. Мы не знаем и не можем предположить, что произошло бы, если бы Ли последовал совету Лонгстрита вести только оборонительное сражение, или если бы он больше внимания уделял мнению Лонгстрита во время сражения, или если бы приказы Стюарта были более четкими до начала битвы. Мы можем сделать вывод, что Ли считал, что у него есть хороший шанс добраться до Харрисбурга, штат Пенсильвания, без крупного сражения, и был удивлен, когда это предположение оказалось неверным. С самого начала кампании можно было увидеть различные нити, которые привели бы к историческому поражению, а не к победе, но Ли, конечно, не мог их увидеть. Сейчас, спустя 150 лет и сотни книг, монографий, диссертаций, телевизионных документальных фильмов и даже успешных кинокартин, все стало ясно - более того, мы, возможно, знаем слишком много, а не достаточно. Но ничего из этого не было доступно Ли 21 июня, когда он в сопровождении своего небольшого штаба въехал в крошечный Париж, штат Вирджиния.
Успех романа Майкла Шаары "Ангелы-убийцы" в 1974 году (и снятого по нему в 1993 году фильма "Геттисберг") возродил давнюю ссору между приверженцами Ли и генералом Лонгстритом, которая продолжалась после смерти Ли и дошла до кипения после публикации мемуаров Лонгстрита в 1896 году. Лонгстрит сам подлил масла в огонь, активно поддержав президентскую кампанию своего старого друга Улисса С. Гранта, вступив в Республиканскую партию и приняв ряд федеральных назначений, от почтмейстера Гейнсвилла (Флорида) до посла США в Османской империи. В результате Лонгстрит стал играть роль Иуды в истории "Потерянного дела", как тот, кто тянул время и не подчинялся приказам, что привело к поражению Ли при Геттисберге.
Проблема с этой точкой зрения заключается, во-первых, в том, что Ли ее не разделял, а во-вторых, в том, что Ли был смертным, неполноценным человеком, а не богом - даже лучшие из генералов совершают ошибки, и Ли не был исключением. Ли не смог уничтожить армию Макклеллана при Малверн-Хилле и снова при Втором Манассасе; он позволил загнать себя в ловушку сражения, в котором не должен был участвовать, при Шарпсбурге; он недооценил скорость, с которой Хукер перебросит Потомакскую армию на север после того, как обнаружит, что армия Северной Виргинии движется в сторону Пенсильвании. Это не критика в адрес Ли: "Война - это выбор трудностей", как сказал генерал-майор Джеймс Вулф, завоеватель Монреаля, и не каждый вариант приводит к желаемому результату.
Попытка возложить всю вину за Геттисберг на Лонгстрита игнорирует тот факт, что Ли, который мог бы заменить его, высоко ценил его способности; что между ними были близкие отношения, уважительные со стороны Лонгстрита; и что многие элементы, приведшие к поражению при Геттисберге, стали фатальным следствием некоторых неудач самого Ли в сочетании с отсутствием Джексона, чья смелость и вдохновенное мастерство фланговых атак прекрасно сочетались с солидной компетентностью и осторожностью Лонгстрита. Ли, когда ему сообщили о ранах Джексона, сказал, что Джексон потерял левую руку, а он - правую, и в этом была большая доля правды. За исключением Чанселорсвилля, Ли добился наилучших результатов, когда половиной его армии командовал Джексон, а другой половиной - Лонгстрит. Он знал, как извлечь максимум пользы из обоих людей; они уравновешивали друг друга и проявляли лучшие качества, даже когда расходились во мн