Сената США, к ужасу семьи Ли, были зачитаны записи о супружеских изменах, кровосмешении и финансовых преступлениях Генри.
Наследственность - не точная наука. Никто не может сказать, во всяком случае, о человеческих существах, что X плюс Y приведут к появлению Z. Биографы Роберта Э. Ли противопоставляют дикость и безответственность сына Генри Ли III от первого брака респектабельности его детей от второго брака, но простого объяснения этому нет. Конечно, его дети от Энн, за исключением Картера, никогда напрямую не сталкивались со стремительным падением своего отца, но, с другой стороны, перед ними был неизбежный пример их сводного брата Генри Ли IV, который направил их на путь истинный и удержал на нем. Конечно, Роберт Э. Ли всю жизнь избегал излишеств, скандалов и неподобающего поведения, как и его братья и сестры, хотя Картер питал слабость к деловым схемам, которые не встречали одобрения Роберта и от которых Роберту почти всегда удавалось отговорить его, приложив немало такта и усилий. Однако дикость проявляется в разных формах. У Роберта Э. Ли она не брала верх над его личной жизнью или деловыми суждениями - он всегда был образцом честности, - но она сильно повлияла на его суждения и поведение на поле боя. Он чрезвычайно рисковал собственной безопасностью: даже будучи генералом Конфедерации, он бросался в самые ожесточенные бои, чтобы лично убедиться в происходящем, подвергая себя артиллерийскому обстрелу и залпам мушкетов с близкого расстояния, не задумываясь о собственной безопасности, даже если его адъютанты и солдаты умоляли его отступить. И как только его кровь поднималась, как жаловался генерал Лонгстрит в Геттисберге, Ли не щадил свои войска и не был шокирован страшными потерями: он сражался до конца, невзирая на шансы и потери. Как Наполеон полагался на знаменитую furia francese, чтобы выпутаться из трудных ситуаций, так и Ли полагался на ярость южан в бою - крики повстанцев, штыковые атаки, самообладание своих войск. У него не было, как у Гранта, репутации "мясника", но между дорогостоящим лобовым штурмом Гранта против Ли при Колд-Харборе (штат Вирджиния) в 1864 году, о котором он сам признавался как о решении, о котором больше всего сожалел во время войны, не так уж много различий, и решительной атакой Ли на центр линии войск Союза на третий день Геттисберга, знаменитой атакой Пикетта - обе они провалились, понеся потери, которые шокировали даже их ближайших помощников (почти 7000 у Ли и более 10 000 у Гранта).
Роберт вернулся в Вест-Пойнт в конце августа 1827 года, чтобы начать третий год обучения. Прежде всего, это было добавление "естественной философии", как тогда называли физику, и химии - предметов, которые ему нравились, а также тактики на уровне батальона и введение в артиллерию. Он продолжал много читать для собственного удовольствия, хотя на время его интерес к Наполеону был вытеснен смешанным мешком чтения, ни одно из которых не было легким: Макиавелли, Александр Гамильтон, Руссо (в оригинале на французском), биография Джона Пола Джонса, работа по навигации, еще одна по астрономии и еще одна по оптике. Неудивительно, что на протяжении всей жизни Ли удивлял людей своими познаниями в предметах, далеких от военной инженерии или тактики, или что в последние годы жизни он превратился, казалось бы, без особых усилий, в отличного президента колледжа. Каким бы еще он ни был, он никогда не был узким солдатом - его интеллектуальное любопытство всегда было интенсивным и обоснованным, но, как и его чувство юмора, тщательно скрываемым.
Несмотря на амбициозную программу чтения, Ли закончил третий год обучения в Вест-Пойнте под номером два "в списке общих заслуг"; Чарльз Мейсон, казалось, всегда опережал его на экзаменах всего на несколько баллов. На последнем курсе Роберт был назначен адъютантом корпуса - высшее звание, которого мог достичь кадет; это добавило ему обязанностей и необходимости постоянно поддерживать совершенство в себе, строевой подготовке и поведении. Тяжелый курс обучения в первые три года пребывания кадета в Вест-Пойнте был лишь подготовкой к грозному испытанию четвертого года, когда к и без того переполненной учебной программе добавились более углубленная военная подготовка и инженерное дело.
Пожалуй, самой насыщенной частью его обучения был курс военной науки, который включал в себя "полевую фортификацию, постоянные укрепления, артиллерийскую науку, великую тактику, гражданскую и военную архитектуру", и который преподавался по трем грозным французским учебникам. Этот курс особенно заинтересовал Роберта, и он преуспел в его изучении. Его знания о "полевой фортификации", полученные из двухтомника С. Ф. Гая де Вернона "Учебник военного искусства и фортификации, для использования учащимися политехнической школы и военного училища", пригодятся ему в Гражданской войне. Роберт Э. Ли стал тем редким генералом, который объединил в себе две формы военного гения - он был одаренным и опытным инженером, способным планировать и строить укрепления в огромных масштабах, и в то же время мастером маневра, способным быстро перемещать большую армию и обходить противника в полевых условиях.
Должность адъютанта корпуса в конце концов дала Роберту привилегию переехать из казармы в гостиницу Коззена, где он мог заниматься до поздней ночи, задолго до положенных десяти часов "отбоя". Наконец, 1 июня начались строгие выпускные экзамены; они продолжались две недели, что, надо полагать, было изнурительным испытанием как для курсантов, так и для экзаменаторов. Интересно отметить, что одним из группы приглашенных экзаменаторов был генерал Пьер Ван Кортландт из знатной семьи графства Датчесс, еще одна из тех связей между XVIII и XIX веками, который изучал право у Александра Гамильтона, а в качестве командира ополчения "назначил [романиста] Джеймса Фенимора Купера одним из своих помощников". Как это часто случалось с Робертом Е. Ли, его связь с Революционной войной была широко распространена и глубоко прочувствована; она никогда не могла показаться сыну легкой лошади Гарри Ли простой историей, и это, наряду с его естественной склонностью отождествлять себя с южным прошлым, его стандартами благородства и традициями, которые были его собственными, заставляло его с легким подозрением относиться к новому и шумному миру, который быстро зарождался на Севере: мир стремительной индустриализации, масштабной иммиграции и массовой демократии, в отличие от благородной сельскохозяйственной олигархии, в которой жили, служили своей стране и процветали Лисы.
На выпускных экзаменах Роберт набрал 1 966½ баллов из 2 000 возможных за поведение, получив отличные оценки по артиллерии и тактике, что позволило ему занять второе место в классе, как всегда на несколько баллов отстав от Чарльза Мейсона. Тем не менее, это был выдающийся результат, благодаря которому он получил право быть зачисленным в инженерный корпус, в то время самое престижное и интеллектуально требовательное подразделение армии США, для которого его научные и математические способности подходили лучше всего.
По окончании школы - в те дни в Вест-Пойнте не устраивали грандиозных официальных мероприятий, и фуражки не подбрасывали высоко в воздух - второй лейтенант Роберт Э. Ли (Robert E. Lee, U.S.A.) отправился на пароходе на юг, в Нью-Йорк, чтобы получить двухмесячную увольнительную, а оттуда на поезде в Виргинию, где его ждала семейная трагедия.
Хотя Дуглас Саутхолл Фримен утверждает: "Его характер уже был сформирован, а личность развита", это вряд ли было правдой в момент его отъезда из Вест-Пойнта. Ли было чуть больше двадцати двух лет, красивый, подтянутый молодой человек ростом пять футов десять дюймов, широкоплечий и узкобедрый, его фигуру подчеркивала военная форма; но его характер ни в коем случае не был "сформирован" в этот момент его жизни, как и его образование как солдата, которое едва ли было начато. Ли еще не испытал ни любви, ни глубокой личной утраты, хотя ему предстояло пережить последнее; не наложила на него свой отпечаток и жизнь, полная разочарований, леденяще медленного продвижения по службе и растущего напряжения между его собственным южным образом жизни и его страной. Как солдат, он еще не испытал ни обстрелов, ни приказов, которые наверняка стоили жизни некоторым из тех, кем он командовал, ни возвышения от победы над страхом - или хотя бы над сомнением в себе, поскольку Ли обнаружил, что он один из тех счастливчиков, одаренных инстинктивным мужеством, - и признания себя героем. Как мужчина, он еще не испытал радости и боли брака и отцовства, а как американец - не мог даже представить себе глубину грядущей трагедии, в которой ему предстояло сыграть столь важную роль. Ли, о котором мы привыкли думать, - усталый, торжественный, исполненный достоинства в победе и в поражении, неистовый в действиях, несущий на своих плечах ответственность не только за армию, но и за нацию, а также за честь ее дела, - конечно, еще не существовал: он формировался под влиянием и слоями хорошего и плохого опыта в течение трех последующих десятилетий, как жемчужина внутри своей раковины. Самое большее, что можно сказать о молодом втором лейтенанте Ли, когда он возвращался домой в Вирджинию со своим чемоданом, - это то, что у него были задатки выдающегося солдата, технические знания, которые сделают его опытным инженером-строителем, разрабатывающим грандиозные проекты, а также моральный облик и чувство чести, которые будут поддерживать его на протяжении всей его жизни. На этом уже можно построить многое.
К тому времени, когда Роберт вернулся домой, его мать уже умирала. "Моя болезнь непобедима", - написала она его брату Сиднею Смиту Ли за два года до того, как Роберт окончил Вест-Пойнт, и давно уже смирилась с неизбежным, как и ее родственники, которые мудро воздерживались от того, чтобы обнадеживать ее ложными надеждами. Она остановилась в Равенсворте, дворцовом доме своего кузена Уильяма Фицхью, с максимальным комфортом, и Роберт сразу же вернулся к своей роли ее сиделки и компаньона. "Когда он выходил из ее комнаты, ее взгляд следовал за ним, и она неотрывно смотрела на дверь, пока он снова не входил". Она умерла через несколько недель после его возвращения, в возрасте пятидесяти шести лет, и была похоронена в Рэйвенсворте.