Миссис Кьюстис была в восторге (но, конечно, не в удивлении) и сразу же занялась проблемой урегулирования отношений с отцом Мэри. Однако было бы неправильно видеть в мистере Кэстисе тираническую фигуру отца. Подобно графу Ростову из романа Толстого "Война и мир", он был как пушинка в руках жены и дочери и безропотно и, возможно, с облегчением сдался тому, что, как он, должно быть, знал, было неизбежно. Действительно, есть что-то очаровательно толстовское во всей этой сцене, которая во многих других отношениях напоминает читателю Россию первой половины XIX века - большое поместье; внушительный, но плохо поддерживаемый в порядке особняк; элегантная мебель, столовое серебро и фарфор в деревенском, сельском окружении; Присутствие в доме слуг-рабов, которых одновременно и потакали, и боялись; и, конечно, предположение хозяина и его семьи, что рабство - благо для них, и что в своей простоте они тоже разделят радость от помолвки миз Кэстис с марсом Робертом. В отличие от русских крепостных, рабы были чернокожими, но во всех остальных отношениях все это напоминает мир русской помещичьей аристократии: элегантный молодой офицер без состояния, приехавший в качестве жениха дочери; ее любящий отец, который притворяется самодержавным авторитетом, но за фасадом оказывается мягким, как желе, и самовлюбленным транжирой; ее мать, которая, несмотря на все эти романы сэра Вальтера Скотта, смотрит на ситуацию более реалистично, чем ее муж; а за окном, простираясь до горизонта, сама земля, которая на самом деле плохо обрабатывается плохо контролируемыми рабами и обременена долгами.
Приведенный в движение своими женщинами, мистер Кэстис стал энергичным отцом невесты и решил устроить все как следует. Дата свадьбы была назначена на 30 июня, всего через семь недель после того, как Ли прибыл в Виргинию - блестящая победа с его стороны, - и Мэри сама приняла решение, что она разделит скромные апартаменты мужа в форте Монро и что они будут жить на его жалованье, без пособия от ее отца. Решение Мэри, несомненно, стало некоторым облегчением для человека с тысячами акров земли, но постоянной нехваткой наличных денег - даже оплата счета в 65 долларов за некоторое время до свадьбы вызвала у мистера Кьюстиса большие и неловкие проблемы. Тем не менее он был намерен выдать своего единственного выжившего ребенка замуж с большим размахом и со всеми почестями, полагающимися светской свадьбе. У Мэри должно было быть не менее шести подружек невесты; большой особняк в Арлингтоне, "который обычно имел несколько запущенный вид", был покрашен и, по возможности, отремонтирован; были приглашены гости из всех первых семей Вирджинии. Сидни Смит Ли, старший брат Роберта Э. Ли, блистательный в своей морской форме, будет шафером; особняк был настолько переполнен, что люди были вынуждены спать по трое на одной кровати, а домашние рабы работали день и ночь, чтобы приготовить незабываемый пир и украсить комнаты.
Это было самое смелое и важное решение в жизни Роберта Э. Ли. Ничто, кроме детей, не было для него так важно, как Мэри Ли; несмотря на ее непунктуальность, небрежность и неопрятность, полное отсутствие всех инстинктов, необходимых для поддержания порядка в доме, и склонность командовать "мистером Ли", как она всегда его называла, какого бы воинского звания он ни достиг, он любил ее безоговорочно и пришел не только к уважению ее сильных религиозных чувств, но и к их разделению. Она вовсе не была покладистой женой из викторианской легенды: она живо интересовалась политикой; ее суждения о современниках и начальниках Ли были гораздо резче и критичнее, чем ему было удобно, и выражались с откровенностью, которая иногда его раздражала; привыкшая с детства добиваться своего, она не так легко соглашалась с его предложениями и не скрывала своего несогласия. Он же, в свою очередь, всегда оберегал и заботился о ней, понимая, что она отказалась от жизни в большом поместье, окруженная слугами, ради гораздо более скромной и замкнутой жизни жены младшего офицера. Никто из них не мог предположить, что у них будет семеро детей; что ее здоровье будет быстро ухудшаться, пока она не станет инвалидом, как его мать; что большую часть их брака их будут разделять обязанности Ли; или, наконец, что его добродетели, в которые она всегда верила, принесут ему славу, превосходящую всякое воображение, и сделают его культовой фигурой южного мятежа и южной мужественности как на Севере, так и на Юге.
Женившись на Мэри, он также получил место в Арлингтоне. Дом, в котором он родился, Стратфорд-Холл, перешел из рук семьи Ли при позорных обстоятельствах; большой дом, в котором он провел большую часть своего детства, принадлежал семье его матери, Картерам, а не Ли. В обществе, где владение землей и большим особняком значило очень много, Роберт Э. Ли не обладал ни тем, ни другим; ему принадлежало лишь несколько тысяч бесполезных и обремененных долгами акров дикой земли в западной Вирджинии, его мундир и меч, но отныне Арлингтон будет играть эту роль в его жизни, с его впечатляющим портиком, выходящим на Вашингтон, и его огромной коллекцией мебели, памятных вещей и личных вещей Джорджа Вашингтона. Как будто в результате брака он приобрел не богатство - Арлингтон, управляемый мистером Кьюстисом, никогда не мог его обеспечить, - а физические корни, собственное место в обществе землевладельцев Вирджинии, причем место влиятельное, поскольку, каким бы неприбыльным ни был Арлингтон, ни один другой дом, кроме Маунт-Вернона, не пользовался большим уважением.
Возможно, ничто так не символизирует перемены в жизни Роберта Э. Ли, как тот факт, что "служанка-негритянка Марты Вашингтон, Кэролайн Брэнхем, которая была в комнате в ту декабрьскую ночь, когда ушел великий дух основателя нации, была среди слуг в Арлингтоне во время свадьбы Мэри Кьюстис".
Арлингтон должен был стать его домом, а вместе с ним, словно по усыновлению, дух и пример Джорджа Вашингтона должны были отныне направлять его жизнь и влиять на каждое его решение.
Глава 3. Инженер 1831-1846
Если история семьи, образование в Вест-Пойнте, глубокое и личное восхищение Джорджем Вашингтоном и счастливый брак составили значительную часть характера Роберта Э. Ли, то гидравлика обеспечила еще одну.
Наука гидравлики, разумеется, входила в учебный план Вест-Пойнта, а в мирное время она была сердцем и душой инженерного корпуса, фактически смыслом существования инженеров. Их врагом была вода: штормы и морские приливы, течения и разливы великих рек, судоходность озер - все это было в их ведении. Они углубляли и поддерживали гавани, часто там, где природа никогда не предполагала их размещения; они строили каналы и шлюзы; они осушали болота; они удаляли песчаные отмели и рыли каналы, чтобы сделать великие реки судоходными для пароходов там, где не так давно единственным судном было индейское каноэ из бересты; Они строили дамбы, чтобы предотвратить затопление городов и фермерских угодий, составляли карты и возводили массивные крепости для защиты американского побережья в местах, расположенных так близко к морю, что ни один здравомыслящий человек не решился бы построить там дом. Более того, они делали все это, имея в качестве инструментов лишь кирки, лопаты, кувалды и ломы, - задача более масштабная, чем строительство пирамид, которые, по крайней мере, стояли на твердой почве, - создание современной инфраструктуры на девственном континенте. Они занимались этим с 1779 года и в войну, и в мирное время, и ни один проект не был для них слишком амбициозным или сложным; инженеры шли своим медленным, уверенным шагом, хотя их недостаточно финансировали, плохо оплачивали и неохотно продвигали по службе, бросая вызов природе и преображая американский ландшафт.
С 1831 по 1846 год, когда началась Мексиканская война, Роберт Э. Ли был инженером, работал в таких далеких друг от друга местах, как Вирджиния, Сент-Луис, Миссури, и Нью-Йорк, брал на себя огромные обязанности, несмотря на низкий чин, был обязан скрупулезно отчитываться за каждый потраченный пенни и отчитываться перед бюрократией в Вашингтоне, которая была так же прочно связана бюрократией и скупостью конгресса, как и медлительностью. Как и почти для каждого офицера инженерного корпуса, вода была его главным противником - он трудился над завершением строительства крепости в Вирджинии (форт Монро, известный как "Гибралтар Чесапикского залива", был окружен водой с трех сторон и соединялся с материком лишь узкой горловиной, а также был дополнительно защищен широким рвом по периметру), и еще одной крепости в нью-йоркской гавани; Ему удалось отклонить течение могучей реки Миссисипи, убрать целые острова и пороги и превратить город Сент-Луис в процветающий порт, к благодарности отцов города. При всем том, что Ли изучал в Вест-Пойнте тактику Наполеона, он был успешным гражданским инженером в военной форме - от него не требовалось ни намека на военный гений, да он и сам, похоже, не чувствовал его в себе. Любой, кто когда-либо жил рядом с морем, рекой или большим водоемом, знает о его скрытой силе. Если чему и научил Ли этот опыт, так это решительному, терпеливому, почти безмятежному состоянию духа перед лицом невозможных трудностей - такому отношению, которое не переставало удивлять и впечатлять его подчиненных. Он научился этому в суровой школе - корпус не принимал неудач и оправданий, какой бы масштабной ни была задача.
Монументальные "флигели" форта Монро и строительство близлежащего форта Калхун (переименованного в форт Вул с началом Гражданской войны) на острове в Хэмптон-Роудс должны были занять Ли на ближайшие три года. Одно дело - читать об искусстве фортификации во французской классической литературе по этому предмету в Вест-Пойнте, другое - руководить огромными рабочими площадками, где велись земляные работы, закладка каменных и земляных фундаментов и окончательная планировка для подготовки к завершению сложных звездообразных, идеально взаимосвязанных оборонительных сооружений Вобана XVII века с их мириадами тщательно проработанных и красиво названных архитектурных деталей: бастион, равелин, гласис, контркарп - все из гладких и плотно подогнанных друг к другу каменных блоков, как во времена Людовика XIV, и научно разработанных для отражения артиллерийских выстрелов и для того, чтобы небольшое количество людей могло сдерживать атаки гораздо более многочисленной пехоты. Конечно, никому не приходило в голову, что потенциальный противник может состоять из американцев, нападающих на других американцев, а не из британцев, приближающихся по морю, но даже в этом случае Ли хорошо выполнил свою работу: несмотря на то что форты Монро и Вул находились в Виргинии, они оставались в руках Союза на протяжении всей Гражданской войны; более того, форт Монро после поражения Конфедерации будет служить тюрьмой для Джефферсона Дэвиса.