Эта риторика спокойна и скромна по сравнению с тем потоком гневных дебатов и яростных редакционных статей, которые сопровождали длительное и бурное прохождение закона через обе палаты Конгресса и в процессе смертельно подорвали репутацию президента Пирса. Политика, которую он проводил на посту президента, могла быть разработана с конкретной целью разделить Соединенные Штаты на два враждующих лагеря. Не успел этот закон быть принят, как территория Канзас погрузилась в политическую суматоху, убийства и, наконец, открытые военные действия, когда сторонники рабства "Пограничные бунтовщики" и свободолюбивые "Сойки" боролись за рабство. Вскоре "обескровленный Канзас" обзавелся столицей сторонников рабства и противников рабства, или "свободных штатов", * и стал ужасным примером того, к чему может привести спор о рабстве. Не прошло и года после принятия закона Канзаса-Небраски, как в Канзас прибыл Джон Браун, "метеор войны", что ознаменовало начало нового, более кровавого конфликта, поскольку штат заполнили чужаки, желавшие отменить или продлить рабство - ситуация, очевидно, не зависела от федерального правительства.
В это время интерес Ли к рабству был в лучшем случае вялым, а его личное участие в повседневных реалиях рабовладения в сколько-нибудь значительных масштабах еще не началось. Конечно, всю свою жизнь, за исключением тех случаев, когда он находился на Севере или воевал в Мексике, он провел в окружении рабов - они были, если не больше, частью фона благородной южной жизни, постоянным присутствием.
В апреле 1853 года умерла его любимая теща, Мэри Ли Фицхью Кэстис. Ли уже давно считал ее второй матерью, своим духовным наставником, а Арлингтон - своим домом. Его жене, Мэри, удалось добраться до дома вскоре после смерти матери, но Ли не смог вернуться на похороны из-за своих обязанностей в Вест-Пойнте. Он называл миссис Кэстис "матушкой" и полагался на нее как на добрый и стабилизирующий элемент семейной жизни, в отличие от ее переменчивого мужа; он без преувеличения назвал ее смерть "внезапным и сокрушительным" ударом и в письме к Мэри выразил основополагающую христианскую веру, которую миссис Кэстис так старалась ему внушить и которая поддерживала его в последующие годы и заставляла его казаться почти каждому, кто встречался с ним, другу или врагу, благородной и почти святой фигурой, даже на поле боя: "Пусть Бог даст вам силы, чтобы вы могли вынести и сказать: "Да будет воля Его". Она ушла от всех бед, забот и печалей в святое бессмертие, чтобы там вечно радоваться и славить Бога и Спасителя, которому она так долго и верно служила. Пусть это будет нашим утешением и утешением. Пусть наша смерть будет похожа на ее смерть, и пусть мы встретимся в счастье на небесах". Конечно, люди стремятся написать утешительные фразы тем, кто только что потерял близкого человека, и в викторианские времена они были более склонны использовать религиозные термины, чем сегодня, но письмо Ли к Мэри не похоже на это; в нем ясно выражена его собственная основная вера, твердая убежденность в благости Божьего замысла, необходимости подчиниться ему и уверенности в том, что тем, кто это сделал, уготовано место на небесах. Религиозные убеждения Ли, отчасти благодаря Марии и ее матери, были непоколебимы, и, несомненно, это самая важная часть его характера - он верил абсолютно. В нем не было ни позы, ни сомнений, ни необходимости во внешней демонстрации; образно говоря, она освещала его изнутри, и это помогает объяснить его необычайную привлекательность, уважение, которое оказывали ему как лидеру во время будущей войны, и то уникальное место, которое он занял в жизни Америки через полтора века после своей смерти - странное сочетание мученика, светского святого, южного джентльмена и идеального воина. Конечно, миссис Кэстис не случайно оставила ему кольцо "с волосами генерала Вашингтона и жемчужными инициалами", поскольку прекрасно понимала, насколько кодекс поведения Роберта Э. Ли был укоренен в прошлом веке, и насколько крепки были "мистические узы", связывавшие его с Джорджем Вашингтоном.
Благодаря этим качествам Ли являл собой устрашающий пример для своих кадетов, все из которых, похоже, признавали в нем те добродетели, которые он пытался привить им. Тогда классы были небольшими, по сравнению с сегодняшним днем (сорок три кадета в классе 1852 года, тридцать четыре - в классе 1853 года), * и их духовное благополучие волновало его не меньше, а то и больше, чем их академическая успеваемость. Лишь одному выпускнику Вест-Пойнта удалось совместить, казалось бы, противоречивые карьеры генерала и священнослужителя - Леонидасу Полку, который учился в академии одновременно с Ли, но на два класса позже него, и стал епископальным епископом Луизианы и генерал-лейтенантом Конфедерации. Тем не менее, Ли постоянно заботился о "привитии тех принципов мужественности и чести, которые являются единственной защитой солдата". Большая часть его переписки с военным министерством выдержана в тоне проповеди. Ли огорчали не столько недостатки кадетов, сколько их заблуждения. "Вы не должны делать вывод, - писал Ли в вежливом письме-предупреждении родителям одного кадета, которому грозило увольнение, - что его поведение было в наименьшей степени позорным или рассчитанным на то, чтобы повлиять на его моральный облик... . . Его заслуги были вызваны небрежностью [и] невниманием к своим обязанностям". Ли считал увольнение кадетов "самым неприятным делом, которое мне приходится выполнять". Его гордость при осмотре первого выпускного класса своего суперинтендантства в 1853 году была вполне уместна: в него вошли четыре будущих генерала Гражданской войны. Одним из них был Филип Шеридан, который в 1864 году стал командующим кавалерийским корпусом Гранта и первым генералом Союза, который начал проводить политику выжженной земли в долине Шенандоа; а другим - Джон Белл Худ, смелый, безрассудный техасец, который дослужился до звания генерал-лейтенанта Конфедерации и возглавил атаку на левые силы Союза на второй день Геттисберга. В следующем году Ли имел удовольствие видеть своего сына Кэстиса первым в классе из сорока шести человек, из которых не менее семи стали генералами Конфедерации. Самым известным из них был лихой молодой наездник по имени Дж. Э. Б. Стюарт, которого Ли любил почти так же, как собственных сыновей.
Пребывание Ли в Вест-Пойнте было одним из самых спокойных и удовлетворительных периодов его жизни. Большая часть его семьи была с ним, и Мэри, как бы она ни скучала по Югу и поездкам к теплым источникам, которые были ее единственным спасением от ревматизма, медленно калечившего ее, похоже, наслаждалась жизнью в качестве жены суперинтенданта, которая включала в себя множество развлечений, как для кадетов, так и для приезжих "знаменитостей", хотя зимы в долине Гудзона показались ей труднопереносимыми. Она привезла с собой на север несколько знакомых арлингтонских слуг, включая "повара, официанта и Элизу, детскую "мамочку" Роба, ставшую теперь полноценной горничной". Перевозка домашних рабов в северные штаты еще не представляла тех трудностей, которые вскоре возникнут, когда вопрос о рабстве обострится, а аболиционисты станут более многочисленными и смелыми. Территория и сады Вест-Пойнта были красивыми и ухоженными, и хотя атмосфера здесь неизбежно была более военной и дисциплинированной, чем в сонном Арлингтоне, где на заднем плане звучали марши, строевые упражнения, оркестры и трубы, Мэри Ли, похоже, освоилась и даже использовала оранжерею "для размножения черенков из арлингтонских садов".
Насколько Ли был доволен, сказать сложно. Он чувствовал, что улучшил дисциплину и моральное состояние кадетов, и привел в действие ряд улучшений в академии, начиная с введения газового освещения и заканчивая началом работ - наконец-то - в новой школе верховой езды, которую он спроектировал; но он также мог опасаться, что скатывается на задворки армии. Совет посетителей высоко оценил его поведение "на возвышенном посту, который он так достойно занимает", и это было приятно, но сам Ли постоянно осознавал, что каким бы "возвышенным" ни было его положение в глазах других, он стареет без реальной надежды на продвижение по службе или более высокое командование, а ему еще предстоит дать образование двум сыновьям и выдать замуж четырех дочерей. (Руни разочаровал своего отца, не получив назначения в Вест-Пойнт, но затем ему удалось получить место в Гарвардском университете. Роб, самый младший мальчик, будет учиться в Университете Вирджинии). Ли использовал свободное время для чтения огромного количества книг из библиотеки Вест-Пойнта, в том числе значительного количества книг о Наполеоне, включая двухтомник О'Меары "Наполеон на острове Святой Елены", не менее восьми томов мемуаров об императоре, а также наполеоновскую книгу "Considérations sur l'Art de la Guerre", в которой, как отмечает Фримен, Ли должен был прочитать рекомендации императора по защите столицы от превосходящей по численности армии противника - ситуация, с которой Ли сам столкнулся в 1864 и 1865 годах.
Но в Вашингтоне предпринимались шаги, которые могли радикально изменить направление карьеры Ли и отправить его семью обратно в Арлингтон. Военный министр Джефферсон Дэвис был обеспокоен малым количеством американских войск, доступных для защиты поселенцев на Западе - вся армия США состояла из менее чем 15 000 человек, примерно размером с дивизию. Менее 10 000 были боевыми войсками, и, возможно, половина из них была доступна для охраны и защиты всей западной границы от примерно 40 000 враждебных индейских воинов. Снова и снова небольшие отряды американских войск были осаждены в своем форте или перебиты при выходе за его пределы превосходящими по численности индейцами. Кульминацией стала печально известная резня в Граттане в 1854 году, когда двадцать девять американских солдат, их командир лейтенант Граттан и переводчик были убиты более чем тысячей разъяренных храбрецов Лакота Сиу на территории нынешнего Вайоминга. Дэвис был полон решимости установить на границе то, что мы сейчас называем законом и порядком. Он попросил у Конгресса два новых полка пехоты и два полка кавалерии, специально подготовленных и оснащенных для службы в приграничных районах, - Первый и Второй кавалерийские. В кои-то веки законодатели прислушались и выделили деньги, хотя и не без нареканий. Дэвис немедленно назначил Альберта Сидни Джонстона, техасца, который учился на два класса позже Дэвиса в Вест-Пойнте, полковником Второй кавалерии, а Роберта Э. Ли - подполковником, или вторым командиром. Джонстон был выдающимся солдатом, которому довелось служить в трех армиях: Техасской Республике, армии США и армии Конфедерации. Он заслужил восхищение Джефферсона Дэвиса, который оценил его военные навыки выше, чем у Ли. Многие офицеры обоих новых кавалерийских полков были южанами: во Второй кавалерии, наряду с Альбертом Сидни Джонстоном и Робертом Э. Ли, Э. Кирби Смит и Джон Белл Худ стали генералами армии Конфедерации; а подполковником Первой кавалерии был лучший друг Ли по Вест-Пойнту Джозеф Э. Джонстон, который стал не только генералом Конфедерации, но и кодовым автором боевого флага Конфедерации.