я, и Ли, охваченный нетерпением, наконец поскакал в направлении Механиксвилла, где, как он все еще предполагал, произойдет атака Джонстона. Ничего не обнаружив, он поскакал обратно в Ричмонд, чтобы получить от Джонстона вежливое, но неинформативное сообщение о том, что он будет рад присутствию Ли на поле боя в любом качестве. Этой ночью дождь превратил дороги в грязь, Чикахомини затопила берега, но от Джонстона по-прежнему не было никаких известий.
31 мая Ли снова поскакал вперед в поисках Джонстона и наконец узнал, что тот сейчас находится на Девятимильной дороге, где-то возле Олд Таверн, к югу от Чикахомини. Это был первый признак того, что Джонстон решил атаковать левую часть линии Союза, а не правую. На перекрестке Девятимильной дороги и дороги, ведущей прямо к Нью-Бриджу, Ли увидел войска, выстроившиеся в боевую линию. Там, в скромном домике, где соединялись две дороги, он наконец нашел генерала Магрудера и самого генерала Джонстона, который, как ни странно, все еще не желал раскрывать свои планы. Вскоре после полудня Ли услышал пушечную и мушкетную стрельбу на юге. Войска, стоявшие перед домом, двинулись к нему, а генерал Джонстон вместе с Магрудером и их штабами последовал за ними. Генеральный почтмейстер Конфедерации Джон Х. Рейган - техасец, прискакавший из Ричмонда в качестве своеобразной группы поддержки Техасской бригады бригадного генерала Джона Белла Худа, - был там и "наблюдал продвижение" войск "на федеральные земляные укрепления, ощетинившиеся пушками". Он отметил, что они "шли в пасть смерти... со стойкостью регулярных войск".
Все еще не понимая намерений Джонстона, Ли с удивлением увидел, как к нему подъехал и сошел с коня столь же озадаченный президент Дэвис. Вместе они прошли к задней части дома и прислушались к звукам нарастающего сражения. Не раздумывая, они сели на коней и поскакали по дороге навстречу стрельбе. Через несколько минут они попали под шквальный огонь артиллерийской батареи Союза слева от них и оказались в центре ожесточенного боя в густом кустарнике и лесу по обе стороны дороги. Дым и густая листва закрывали им обзор сражения. К ужасу Ли, президент Дэвис поскакал прямо в бой, решив предупредить Магрудера, что тот должен заставить замолчать батарею Союза, действуя так, словно он был одним из помощников Магрудера, а не главой государства. Какова бы ни была степень политической мудрости Дэвиса, в его мужестве никто не сомневался. Ему удалось передать сообщение, но с наступлением полудня, когда стало светать, он и Ли оказались под непрерывным огнем в сражении, которое они не могли контролировать. Они даже не могли точно сказать, насколько велика битва и как она продвигается.
В этот момент из клубов ружейного дыма в сгущающемся мраке появился генеральный почтмейстер Рейган и попытался вывести Дэвиса из опасности. "Я протестовал, - писал он, - против ненужного воздействия президента и сказал им, что я только что оставил генерала Джонстона там, где он был в большой опасности, подвергаясь вражескому огню". Джонстон ответил Рейгану, что "сейчас не время искать безопасные места", и президент Дэвис, очевидно, считал так же, поэтому все они сели на лошадей под шквальным огнем стрелкового оружия и наблюдали, как последняя атака конфедератов на батарею Союза провалилась. С наступлением ночи они узнали от курьера, что и бригадный генерал Уэйд Хэмптон, и - что было более серьезной проблемой - сам генерал Джонстон были тяжело ранены.
Вскоре после этих новостей Джонстон появился "явно в безжизненном состоянии", его несли на носилках, испытывая такую страшную боль, что он не смог перенести тряску машины скорой помощи. Он был не в состоянии дать отчет о ходе сражения. Генерал-майор Г. У. Смит, который теперь был главным офицером на поле боя, явился, чтобы объяснить, что атака не удалась. Генерал-майор Лонгстрит, еще не ставший верным "старым боевым конем" Ли, пошел со своей дивизией не по той дороге. В возникшей неразберихе многие части Конфедерации не прибыли на поле боя, и генерал Джонстон утратил свое превосходство в численности. Оставался лишь один вопрос: отвести ли ему армию назад к Ричмонду или попытаться удержать ее нынешнюю позицию. Дэвис, с благословения Ли, приказал Смиту удерживать прежнюю линию. Все трое считали, что битва возобновится утром. На данный момент "темнота положила конец сражению, которое проходило при сильной непогоде и в море грязи". Действительно, бои с обеих сторон в течение следующих нескольких недель будут во многом определяться погодой: постоянно упоминаются разливы ручьев, постоянные дожди и грязь. Было "столько грязи... ...как будто воды только недавно сошли с лица земли". Вместе с этим повышалась температура, росла опасность малярии, дизентерии и желтой лихорадки, особенно для тех солдат, которые не привыкли к этому климату.
Макклеллан утверждал, что Фэйр-Оукс был "славной победой", но на самом деле это была ничья, причем довольно кровавая: примерно 5 000 жертв Союза против 6 000 Конфедерации. Бой был отчаянным, и с обеих сторон тактическое управление войсками было неумелым. Ли понял, что возможность нанести сокрушительный удар по левому флангу союзников упущена.
Дэвис и Ли в молчании поехали обратно в Ричмонд. Должно быть, им обоим было очевидно, что генерал Смит, хоть и был толковым, но не был достаточно старшим, чтобы оставить его за командующего. Наконец Дэвис приказал Ли немедленно принять командование армией. Возможно, он сделал это неохотно или за неимением лучшего варианта. Джо Джонстон вызывал всеобщее восхищение на Юге как победитель при Первом Манассасе, в то время как Ли считался способным администратором, "кабинетным человеком", а не командиром на поле боя. По мнению Дж. Ф. К. Фуллера, Дэвис сделал правильный выбор: "С 1 июня 1862 года и до своей капитуляции перед Грантом в Аппоматтокс-Кортхаусе Ли был центральной военной фигурой Юга, и никогда этот великий солдат не проявлял себя так, как в этот момент".
Его назначение не вызвало немедленного энтузиазма. Стоунволл Джексон был героем времени; Джонстон и Борегард считались самыми компетентными "боевыми генералами" Юга. Ли считался доверенным, беловолосым военным бюрократом, "выдающимся штабным офицером". Ему было пятьдесят пять лет, на три года больше, чем Наполеону на момент его смерти; он никогда не командовал армией в поле; и он не участвовал в боях с 1847 года.
В тот вечер Ли закрыл свой кабинет в Ричмонде, собрал небольшой штаб и написал первые приказы, впервые обратившись к своей армии под названием, под которым она станет так же бессмертно известна, как и ее командующий: "Армия Северной Вирджинии".
Некоторые великие полководцы начинают с ошеломительного успеха, зная или находя в себе все, что нужно знать для победы, как молодой Бонапарт; но Ли начал с череды неудач. Ему предстояло многому научиться, хотя его агрессивность в бою - резкий контраст с мягкими манерами, вежливостью и непоколебимым достоинством - должна была удивлять как северян, так и его собственных соотечественников. Его военный опыт в Мексике пришелся на эпоху гладкоствольного мушкета, когда прицельная стрельба с тридцати-пятидесяти ярдов была нормой, но нарезные ударные мушкеты * , которыми все чаще вооружались обе стороны, хотя и медленнее перезаряжались, поскольку шарик нужно было сильно прижимать к нарезке, были смертоносны на 300 ярдов в руках грамотного стрелка. Нарезные пушки, хотя и встречались реже, также делали артиллерию более точной на больших расстояниях. На Севере кавалеристы были вооружены карабинами Шарпса с казенной частью ствола, которые давали гораздо более высокую скорострельность, чем все ранее известные, а к концу войны некоторые из них были даже вооружены рецидивирующими карабинами Спенсера † - действительно, сын Ли Руни был ранен выстрелом из такого карабина. Шестизарядные револьверы были механической новинкой в 1840-х годах, но теперь, благодаря гению массового производства Сэма Кольта, ими были вооружены все офицеры и многие кавалеристы. Огневая мощь армий резко возросла, в то время как их тактика на данный момент оставалась неизменной.
8. План сражения к северу от реки Чикахомини, объявленный генералом Ли на военном совете 23 июня 1862 года.
{Роберт Э. Ли, тома 1, 2 и 3, автор Дуглас Саутхолл Фримен, авторское право © 1934, 1935, Charles Scribner's Sons, авторское право обновлено 1962, 1963, Инес Годден Фримен. Все права защищены}.
Хотя излюбленной тактикой Ли была стремительная фланговая атака, вскоре он понял, что усовершенствование пехотного оружия благоприятствует обороне, и использовал это понимание в одной из самых ярких своих побед - при Фредериксбурге в декабре 1862 года, а также зимой 1864-1865 годов, когда он снова и снова отступал, вынуждая Гранта атаковать его на выбранной им местности. В ходе войны Ли приспособился к таким новинкам, как телеграф, аэростаты наблюдения, железные корабли и даже подводные лодки, а сложности перевозки людей, пушек и лошадей по железной дороге стали главной заботой штабного офицера. Ли все еще говорил о "штыковой атаке" на врага, но теперь это была метафора, обозначающая последнюю оборону - место штыка в порядке поражения было гораздо ниже, чем у шрапнели, гильзы и мушкетного огня; действительно, штыки отвечали менее чем за 1 процент потерь на поле боя в Гражданской войне. Ему и армии Северной Вирджинии еще предстояло многому научиться.
Рано утром 1 июня 1862 года Роберт Э. Ли выехал из Ричмонда на поле боя, чтобы принять командование армией. Он нашел президента Дэвиса и генерала Смита на Девятимильной дороге, недалеко от того места, где они были вчера. Сражение уже возобновилось, сначала с интенсивными боями, но затем затихло. Со стороны Союза генерал Макклеллан наконец поднялся с больничной койки, чтобы осмотреть сражение "в состоянии полного изнеможения". Многие его генералы надеялись, что если он сможет перебросить достаточно подкреплений с северной стороны Чикахомини на южную, то победа на второй день сражения позволит им взять Ричмонд. Макклеллан оставался неубежденным; он считал, что река поднимается слишком быстро и затруднит подкрепление артиллерии, и беспокоился о сокращении числа войск, охраняющих "его коммуникации и огромный парк артиллерии". Короче говоря, он упустил шанс одержать решающую победу.