Но более светлых париков её размера не нашлось.
Хельга попросила упаковать среднерусый.
— Ты наверняка получишь много подарков, — сказала она по дороге домой, держа пакет с париком подмышкой.
Янна-Берта пожала плечами.
Дома она включила радио на кухне и слушала рок-музыку, пока дядя Фримель не рассердился.
Янна-Берта не радовалась последнему школьному дню, и, когда он наступил, она с тоской подумала о каникулах. В свидетельстве об успеваемости, которое ей вручили, значилось, что её переводят в следующий класс условно.
— Потому что ты пришла в школу в конце года, — объяснили ей, — и без документов. Мы ещё не вполне разобрались, каковы твои способности.
На перемене девочка из её класса раздавала пригласительные открытки на свой день рождения. Янна-Берта приглашения не получила.
— Забудь об этом, — посоветовал ей парень из Бамберга, неожиданно оказавшийся рядом с ней. — Тебя не пригласили точно так же, как и меня. Дело не в ней, а в её мамаше: она против.
Янна-Берта понимающе кивнула. Разве она способна украсить собой праздник?
Как только учитель их отпустил, все тут же разбежались. Лишь она осталась поджидать Эльмара около его класса. Но все вышли, а он так и не появился.
— А ты ничего не знаешь? — спросил один парень. — Его не перевели, и приходить ему сегодня было незачем.
— Эльмара? — Янна-Берта не могла поверить услышанному.
— Он же ничего не делал и только молчал, — просветили её. — Он просто скис.
Янна-Берта чувствовала, что вот-вот расплачется.
— Дома, — сказала она, — дома он был самый лучший.
— Дома мы все были самыми лучшими! — крикнул кто-то.
Она ушла.
Хельга вернулась домой раньше обычного. Янна-Берта молча положила свидетельство на письменный стол.
— Я уже узнавала про твои отметки, — сказала Хельга. — В каникулы тебе надо будет серьёзно подтянуться, я об этом позабочусь.
— Я хочу ещё кое-кого позвать на свой день рождения, — заявила Янна-Берта.
Она назвала Эльмара. К её удивлению, Хельга не возражала.
— Он тоже лысый.
Хельга бросила на неё пронизывающий взгляд.
— Он мне нравится! — выкрикнула Янна-Берта и убежала к себе в комнату.
Ужин проходил в полном молчании. Янна-Берта была удивлена. Тётя Фримель съела лишь несколько кусочков.
— Ну что ты сразу впадаешь в панику только из-за того, что у тебя выпало несколько волосков? — произнёс негромко дядя Фримель и погладил её по руке.
— Ах, что ты в этом понимаешь! — воскликнула она, встала и скрылась в своей комнате, не дожидаясь, пока остальные закончат ужинать. Прежде она никогда так не поступала. Напротив, находила неподобающим такое поведение Янны-Берты. Дядя Фримель, покашливая, продолжал сидеть за столом. После еды он включил телевизор.
— Встреча с экспертами, — проворчал он, — каждый божий день — встречи с экспертами.
Он снова выключил телевизор, пожелал всем спокойной ночи и тоже удалился. Хельга, составив грязную посуду в машину, уселась в своем кабинете за письменный стол. Янна-Берта осталась одна в гостиной.
Ничего подобного никогда ещё не было. Голоса Фримелей звучали еле слышно в отдалении, пока не замерли окончательно. Несколько мух с жужжанием кружились вокруг лампы. Янна-Берта включила телевизор. Всё ещё разговор с экспертами. Естественно, о катастрофе. Выступал как раз новый министр внутренних дел. Она услышала его с середины фразы:
— …Они на нас сваливают всю вину! — говорил он взволнованно одному из своих собеседников, которого Янна-Берта не знала.
— Вы правы: в конечном счёте именно мы ответственны за то, что после Чернобыля не отключили все атомные реакторы. Но, простите, как так получилось, что было принято решение их не отключать? Это решение приняли в результате долгого демократического процесса, в котором участвовали все: ученые, политики и, не в последнюю очередь, граждане, которые этих политиков выбирали. Да и кто из политиков стал бы скрывать свою позицию по вопросу ядерной энергии? Нет, если вы полагаете, будто в лице политиков нашли единственных виновников, то это очень поверхностный подход. Мы все виноваты в том, что произошло, и нам всем нужно…
Янне-Берте вспомнились каменные фигурки на полке во временном госпитале Херлесхаузена. Они были прохладные и шероховатые.
— Но ведь мы всегда указывали на остаточный риск! — горячо возразил представитель фирмы, эксплуатирующей АЭС. — Вы же не станете этого отрицать?
Один другого стоил. И никто не хотел брать вину на себя.
Янна-Берта выключила телевизор и легла в постель.
Ночью ей не спалось. Перед ней были долгие недели каникул. Во времена до Графенрайнфельда — самые лучшие недели в году. Сейчас же они, скорее всего, станут морем одиночества, тоски и печали. Она боялась этого ужасного дня рождения с бесконечной чередой соболезнований, с бессмысленными подарками и полным набором предрассудков. Она видела себя стоящей в чёрной одежде рядом с Эльмаром и чувствовала, как заражается его безысходностью.
Она видела тысячекратно повторяющихся Хельгу и Фримелей, заполнивших всё пространство до самого горизонта.
На другое утро она вернулась в пустую школу. Тут пахло пропотевшими куртками и влажными тряпками для вытирания досок. Уборщицы драили коридорные полы. Музыка из переносного радиоприемника разносилась по всему лестничному пролёту. В секретариате слышался стрёкот пишущей машинки. Янна-Берта открыла дверь и попросила удивлённую секретаршу дать ей адрес Эльмара. Она получила его на бумажке.
— Тебе просто необходимы каникулы, не так ли? — сказала секретарша, проницательно посмотрев Янне-Берте в глаза. — Ты ведь почти прозрачная.
Значит, он живёт в Бармбеке. Янна-Берта пошла пешком. Ей некуда было спешить. На мосту она надолго остановилась, оперлась локтями о парапет и, обхватив голову руками, смотрела на воду, где маслянисто поблёскивали радужные разводы.
Эльмар жил в многоэтажном доме. Зайдя в него, Янна-Берта спросила женщину, вынимавшую почту из своего ящика, о семье Эльмара.
— Они не позволяют выражать им соболезнования, — сказала женщина. — Так что можешь не стараться. Дверь никто не откроет.
— Соболезнования? — переспросила Янна-Берта. — Мать Эльмара умерла?
— Не мать, а сам мальчик, — ответила женщина. — Да ты ничего не знала?..
— Но он же ещё позавчера… — Янна-Берта запнулась и сглотнула ком в горле.
— Покончил с собой, — сообщила женщина. — Никому ничего не сказал. Вчера утром отец его обнаружил. Лежал мирно в собственной постели. Таблетки. Кто знает, где он их достал. Скорая сразу увезла его, но помочь уже не смогли. Следователи тоже приходили. Могли бы и не являться. Мальчик всё сам сделал, в одиночку. Даже записочки не оставил. Бедный парень. Не осталось желания жить. Не мог, наверное, вынести…
Она осеклась, посмотрев на Янну-Берту.
— Позвони, если хочешь, — сказала она на прощанье. — Но тут уже приходили несколько человек, им никто не открыл.
Янна-Берта поблагодарила, попрощалась и вышла из подъезда. Она снова долго стояла на мосту, потом несколько часов слонялась вокруг Альстера и лишь под вечер вернулась домой. Так поздно, чтобы не встретиться ни с Хельгой, ни с Фримелями.
Ночью она приняла решение.
Под утро Янна-Берта уложила в пластиковый пакет смену нижнего белья, запасные туфли и кошелёк с карманными деньгами. К свёртку с париком, который всё ещё лежал на кресле, куда его положила Хельга, она не притронулась. Из кухонного буфета она взяла пачку печенья, затем тайком покинула квартиру.
Янна-Берта отправилась в южную часть города. В секонд-хенде она купила ярко-красную футболку и белые брюки. Свои покупки она тут же надела на себя. После чего, с оставшимися семью с половиной марками, продолжила бегство.
Всё по-летнему приветливое утро она выбиралась из города пешком, пока на одной из автозаправочных станций её кто-то не подобрал.
В пять приёмов она добралась до Висбадена.
Все, кто подвозил её, кроме одной пожилой женщины, были хибакуся.
Уже темнело, когда она высадилась в Висбадене. Денег у неё совсем не осталось. По дороге она купила себе пакетик чипсов, сардельку и какую-то воду. Она предполагала, что только кока-кола могла быть «чистой». Но деньги кончились, а есть и пить очень хотелось. В конце концов, она всё равно была заражённой и обречённой.
Навалилась усталость. Она медленно тащилась вверх по крутому склону Бирштадтской горы и наконец, то и дело спрашивая дорогу, добрела до обсерватории. Поскольку в темноте она не могла разобрать номера домов, ей ничего другого не оставалось, как позвонить в первую попавшуюся дверь.
Послышались шаркающие шаги. Янна-Берта попыталась вспомнить, где с ней уже происходило нечто подобное.
Дверь открыла женщина в халате. Она недоверчиво посмотрела на Янну-Берту, которая извинилась за позднее вторжение и спросила номер дома. Узнав, что это и есть нужный ей дом, Янна-Берта поинтересовалась, как попасть в квартиру Альмут и Райнхарда Зоммерфельдов.
Старая женщина недовольно ответила:
— Уже четверть десятого. Поздновато для визитов.
— Я приехала из Гамбурга, — сказала Янна-Берта.
— Без вещей? — спросила старуха. — С одним только пластиковым пакетом? Что-то не верится.
— Альмут Зоммерфельд — моя тётя, — сказала Янна-Берта. — Она меня ждёт.
— Только не мечтай, что сможешь тут поселиться, — заявила старуха. — Квартира и для троих слишком мала. Здесь ни для кого больше места нет! Ни для кого!
Она захлопнула дверь.
Янна-Берта наощупь спустилась по лестнице и обогнула дом. Одно полуоткрытое подвальное окошко светилось. Она наклонилась и постучала. Появилась фигура Райнхарда. Он прислушался и подошёл к окну.
— Это я, Янна-Берта, — прошептала она.
— Девочка! — воскликнул Райнхард и распахнул окно. — Давай сюда!
Она решила, что сейчас не до поисков входа. Села на гравий дорожки, перенесла ноги через подоконник. Райнхард подхватил её.