— Твоя открыточка из Висбадена не внесла ясности, — продолжала она. — Совсем никакой. Она лишь навела меня на предположение, что ты здесь. Я за тебя волновалась.
— Разве ты не была рада освободиться от меня? — спросила Янна-Берта.
— Что ты такое говоришь?! — воскликнула Хельга. — Стала бы я тогда тебя к себе забирать. С тобой, видит Бог, мне было нелегко.
— Я хочу сама отвечать за себя и своё будущее, — резко сказала Янна-Берта.
— В твои-то пятнадцать лет? — едва заметно усмехнулась Хельга. — Да ещё в твоём… твоём состоянии?
— Здесь никто не спрашивает меня про возраст, — заявила Янна-Берта. — И я живу с людьми такими же заражёнными, как я.
— Я хотела бы, чтобы после каникул ты вернулась в Гамбург, — сказала Хельга. — Там я подала прошение о предоставлении тебе пенсии по инвалидности, и в Гамбурге у тебя есть разрешение на получение жилья.
— Это у меня и здесь есть, — ответила Янна-Берта. — Альмут достала. И выдали его очень быстро.
Некоторое время Хельга молчала. Потом спросила:
— Ты оставила в Гамбурге все свои школьные вещи. Как собираешься восполнять пробелы?
— Я больше не вернусь в Гамбург и не пойду в школу, — упрямо ответила Янна-Берта.
Хельге стоило большого труда сохранять спокойствие.
— Как же ты представляешь себе будущее без школьного образования?
— Будущее… — помрачнела Янна-Берта. — Откуда ты знаешь, что оно у меня есть? Я этого не знаю. Но некоторое количество оставшейся жизни я хочу прожить так, как хочу я. Можно подумать, будто для таких, как я, ничего важнее школы нет!
— И что же это такое, что важнее, чем школа? — спросила Хельга.
— То, что я тут живу, — ответила Янна-Берта и, поскольку Хельга не поняла её, добавила:
— Тут я чувствую себя живой.
Но Хельга по-прежнему не понимала.
— Ладно, — сказала она. — Обязательное образование — побоку. Но если ты всерьёз решила не посещать школу, это будет иметь последствия. Без аттестата зрелости перспективы твои невелики.
Янна-Берта не отвечала. Она мыла посуду.
— Некрасиво было с твоей стороны, — сказала Хельга после некоторой паузы, — бросить меня за две недели до твоего дня рождения.
— Мне жаль, — пробормотала Янна-Берта и повернулась к Хельге. — Извини. Это было бегство.
— Мне пришлось отменить все приглашения, всем написать, — продолжала Хельга. — Я объяснила это тем, что тебе после всего пережитого не до праздника.
Она вынула из сумки несколько писем.
— Вот, кое-кто ответил, — сказала она. — Они тебя понимают.
— Эти письма мне? — спросила Янна-Берта.
— Да, — подтвердила Хельга и, помедлив, добавила:
— Я их прочитала, да. В конце концов, это ответы на мои письма.
Янна-Берта склонилась над кастрюлей и усердно скребла её.
— Вы будете сегодня отмечать день рождения? — спросила Хельга.
Янна-Берта обернулась, их взгляды встретились.
— Про мой день рождения тут никто не знает, — сказала она. — Я бы и сама, возможно, про него забыла, если б ты не напомнила.
Хельга покачала головой, открыла саквояж и достала из него стопку белья.
— Это ты оставила в Гамбурге, — сказала она. — И свою одежду тоже. Я вижу, ты снова одета слишком ярко. А вот твой парик. Может, когда-нибудь захочешь им воспользоваться.
Потом протянула Янне-Берте через стол конверт из тонкой бумаги.
— Твой подарок ко дню рождения, — улыбнулась она. — Купи себе сама, что тебе нужно или что захочется.
Янна-Берта поблагодарила и предложила Хельге переночевать на своем надувном матрасе. Та отказалась. У неё уже забронирован номер в гостинице.
Перед уходом она сказала:
— Бабушке Берте и дедушке Хансу-Георгу я напишу, что ты на летние каникулы уехала к Альмут в Висбаден.
В ответ Янна-Берта лишь пожала плечами.
— Поздравляю тебя с днём рождения, — сказала Хельга уже в дверях, — и желаю тебе такой жизни, какую ты сама себе желаешь. Если вдруг решишь вернуться в Гамбург, возвращайся. Я буду ждать. Надеюсь, ты так и сделаешь, поскольку, кроме моих родителей, ты моя самая близкая родственница из оставшихся. Понимаешь, что это значит? Я бы хотела считать тебя своей дочерью. Мы с тобой носим одну фамилию. И уж поверь, я смогла бы открыть для тебя многие двери!
Она повернулась и вышла.
— Передай привет Альмут и Райнхарду! — крикнула она уже на полпути к каштановой аллее. — Скажи, я желаю им всего хорошего!
Янна-Берта вернулась в дом. Она смотрела вслед Хельге в окно, раскладывая одежду, бельё и парик на полке.
Под большим каштаном Хельга ещё раз остановилась и высморкалась.
Вечером Альмут разложила на столе свою работу: надо было написать кучу писем, придумать плакаты, начертить таблички с инструкциями. Трое хибакуся из Майнца — двое молодых мужчин и одна девушка — помогали ей. Они сидели за столом, а Янна-Берта с Альмут малевали на полу. Янна-Берта как бы невзначай упомянула о визите Хельги, вытащила из кармана брюк мятый конверт и открыла его. В нем оказалось три купюры по сто марок. Она запихала их в банку для пожертвований и объяснила:
— Подарок ко дню рождения.
— У тебя сегодня день рождения?! — удивилась вся компания.
Стол был немедленно освобождён от писем, кисточек, красок и плакатов, со всех сторон звучали поздравления. Папс, ещё неуверенно державшийся на ногах, взялся делать салат из доаварийного картофеля.
— Это нечто совершенно изысканное, — сказал он. — Дорогой, как киви, и несравненного качества. Ещё каких-то полгода назад мы бы такое сморщенное старьё просто выбросили. Я ведь покупал его на случай праздника, и вот он настал.
Альмут выудила из гардероба в спальне бутылку вина, Райнхард нашёл в холодильнике сок маракуйи и с ходу сочинил поздравительный стишок:
Янне-Берте к дню рожденья
Припасли мы угощенье.
Она прекраснее вешнего цвета.
Храни её ангел многая лета!
Янна-Берта смеялась, но в глазах у неё стояли слёзы.
— Ты не должна думать о том, что было, — прошептала ей на ухо Альмут. — Смотри лучше вперёд.
— Вперёд? — всхлипнула Янна-Берта.
Альмут обняла её.
— Всего хорошего в день рождения!
Вдруг она, отстранившись, уставилась на лысую голову Янны-Берты, потом обхватила её обеими руками, притянула к себе, нежно погладила и воскликнула:
— Твои волосы снова растут, девочка моя! Появился пушок!
Янна-Берта бросилась к крошечному туалетному зеркалу.
— Ой, правда! — ликовала она. — Они появились! У меня снова будут волосы!
Она принялась танцевать, вне себя от радости. Все присоединились к ней, даже гость из Майнца, который сам был лысым. Они так шумели, что домовладелица рявкнула сверху, призывая их к порядку.
Глава тринадцатая
Лето выдалось напряжённым. Райнхард нашёл жильё попросторнее, довольно-таки ветхий летний домик среди виноградников Висбаден-Фрауенштайна.
Квартировавшие там беженцы, опасаясь предстоящей зимы, нашли себе другое пристанище. Ведь в доме не было ни печки, ни отопления, один лишь камин.
— Мы просто оставим открытыми двери между комнатами, — сказал Райнхард.
Папс состроил скептическую гримасу.
— Как меняются времена, — заметил он. — Прежде власти не разрешили бы проживать в таких условиях постоянно.
— Ах, Папс, — сказала Альмут, — ты прав. В январе у нас там с носа будут свисать сосульки. Но зато летом! Какое лето для детей!
— Вас ещё ждут сюрпризы, — мрачно заметил Папс.
Они собирались стремительно. Везти пришлось совсем немного. Помогли друзья, из местных и из эвакуированных. Собрали постельные принадлежности, детскую одежду, две рамы для детских кроватей, огромный матрас и пуховое одеяло для Янны-Берты, которая устроилась на чердаке.
Она сгребла на совок всю пыль и мышиный помёт и выбросила в слуховое окно. Впервые она снова что-то весело напевала.
Две спальни, холл, кухня, ванная комната. Не так уж много на шесть человек, если мерить прежней меркой — до катастрофы. Но Альмут гнала от себя эти мысли — времена изменились, и надо было устраиваться наилучшим образом там, где пришлось, а пока она была просто счастлива. Она никак не могла дождаться, чтобы взять обоих детей. Да и бабушка, которая заботилась о них, просила поторопиться.
— Она не справляется, — сообщила Альмут, навестив девочек за два дня перед тем, как их окончательно забрать. — И всё-таки у меня какое-то нехорошее чувство. Женщина привязана к малышкам. При виде меня она начинает рыдать. Стоит мне представить, что послезавтра она будет сидеть в своей комнатке совсем одна…
— Послушай, — сказал Райнхард, — я понимаю, куда ты клонишь. А ты отдаёшь себе отчет в том, что в этом случае мы снова заживём как сельди в бочке? От чего бежали…
— Это лишь мысли вслух, — вздохнула Альмут. — Но, окажись я на её месте…
— Мы сможем навещать её с детьми, — предложил Райнхард. — А она пусть приходит к нам в гости. Когда угодно.
— Она могла бы спать с девочками в детской комнате, — сказала Янна-Берта.
Никто ей не ответил.
Альмут с Райнхардом больше к этой теме не возвращались вплоть до того самого момента, когда оба отправились за детьми.
Папс и Янна-Берта дожидались их дома. Янна-Берта мыла окна в детской, Папс варил сладкий рис с изюмом. Он просыпал на пол сухое молоко, так что в последний момент пришлось ещё по-быстрому подметать и чистить кухню.
— Как же сейчас легко заполучить сирот, — говорил Папс, качая головой. — Раньше требовалось годами ждать очереди в ведомстве по делам семьи и молодёжи, и не было никакой гарантии, что тебя признают способным воспитывать ребёнка.
Однако Янна-Берта слушала его не слишком внимательно. Она думала о бабушке девочек.
Вскоре за дверью послышался шум. Они прибыли. Янна-Берта выскочила за дверь. Их было пятеро.
— Милости просим! — провозгласил Папс.
— Только на пару дней, — смущённо сказала старая женщина. — Чтобы девочкам легче было привыкнуть.