но учитель сказал: «Если вы хотите
уйти, уходите, но какая польза бежать от своей кармы? Я готов принять смерть
ради Будды».
После этого община решила остаться с ним. Через несколько дней Ли
Гэньюань привел свои войска в горы и расквартировал их в монастыре Ситань. Они
сбросили бронзовую статую Махараджи (стража монастыря), что стояла на
вершине горы Петушиная Ступня, и разрушили зал Будды и зал Небесных божеств.
Понимая, что ситуация становится серьезной, Учитель спустился с горы и зашел к
командующему, предъявив удостоверение личности охране у ворот. Те, кто его
узнал, предупредили его, что ему грозит опасность быть опознанным, и отказались
показать удостоверение своему старшему по званию начальнику.
Не обращая на них внимания, учитель прошел ворота. Командующий Ли был
в главном зале и беседовал с Чжао-фанем, бывшим губернатором провинции
Сычуань. Учитель подошел и поздоровался с командующим, который не обратил на
него никакого внимания. Чжао-фань, знавший учителя, поинтересовался, как он
здесь оказался, и учитель объяснил цель своего визита.
Покраснев от ярости, командующий закричал: «Какая польза от буддизма?»
Учитель ответил: «Это священное учение призвано оказывать благотворное
влияние на грядущие поколениея и спасать отчаявшихся. Оно проповедует добро и
осуждает зло. С незапамятных времен политика и религия шли рука об руку.
Первая сохраняет мир и порядок, а вторая превращает людей в добропорядочных
граждан. Учение Будды подчеркивает важность контроля над сознанием, которое
является корнем мириад явлений. Если корень здоров, то все остальное будет в
порядке».
Ли уже больше не злился, но спросил: «Какая польза от этих глиняных и
деревянных статуй? Разве это не пустая трата денег?»
Учитель ответил: «Будда говорил о дхарме и ее внешнем выражении. Дхарма
раскрывается в образах, но без раскрывающих ее образов она не будет понятна и не
вызовет чувства благоговения и почтения. А без этих чувств никакое зло не
покажется отвратительным людям и они не остановятся ни перед каким злом,
причиняя горе и творя беды. Использование глиняных и деревянных статуй в Китае
и бронзовых в других странах служит пробуждению чувств благоговения и
почитания, и влияние, производимое ими на массы, огромно. Однако, постигая
дхарму на высшем уровне, видишь, что все образы не являются реальностью, и мир
воспринимается как Татхагата».
Ли, казалось, был удовлетворен таким объяснением и приказал принести чаю
с пирожными. Потом он спросил: «Почему же все-таки монахи, вместо того чтобы
делать добро, ведут себя странно и становятся бесполезными для страны?»
Учитель ответил: «Монах – это просто общее обозначение, среди них
встречаются и святые, и заурядные. Несправедливо обвинять всю сангху из-за
одного или двух плохих монахов. Можем ли мы обвинять Конфуция за то, что
существуют плохие конфуцианские ученые? Вы командуете войсками провинции,
но вопреки военной дисциплине наверняка окажется, что некоторые ваши солдаты
не такие же умные и честные, как вы. Мы считаем океан великим потому, что у
него нет необходимости отказывать в месте ни одной рыбе или креветке. Наша
истинная природа подобна океану буддадхармы, ибо она может содержать в себе
все. Обязанность сангхи сохранять учение Будды, охранять тройную
драгоценность, скрытыми путями преображать других и направлять их на путь
истинный. Ее влияние грандиозно. Не такая уж она бесполезная».
Командующий Ли был полностью удовлетворен таким объяснением. Он
уговорил учителя остаться на вегетарианскую трапезу. Зажгли свечи, и разговор
зашел о законе причины и следствия и о плодах кармы в этом мире, где все
взаимосвязано и непрерывно. Во время беседы были также затронуты более
глубокие вопросы. После этого Ли начал относиться к учителю с симпатией и
уважением. В конечном итоге он, вздохнув, сказал: «Буддадхарма поистине велика
и безгранична, но я убивал монахов и разрушал монастыри. Значит, у меня плохая
карма. Что же мне делать?»
Учитель сказал: «Это все обусловлено преобладанием современных
тенденций, так что это не только ваша вина. Я надеюсь, вы предпримете попытки
защитить дхарму в будущем. Нет заслуги большей, чем это». Ли был очень
обрадован и перебрался в монастырь Чжушэн, где общался с монахами и питался
вместе с ними вегетарианской пищей в течение нескольких дней. В один из дней
неожиданно появился луч золотого света, соединившего вершину с подножием
горы, и вся растительность приобрела желто-золотистый цвет. Говорят, что на этой
горе наблюдается свет трех видов: свет Будды, серебристый свет и золотистый.
Свет Будды виден каждый год, но после того, как были построены монастыри,
серебристый и золотистый видели всего несколько раз. Ли Гэньюань был поражен
этим зрелищем и попросил учителя считать его своим учеником. Он также
попросил его стать настоятелем всех монастырей горы Петушиная Ступня, после
чего вывел все свои войска. Если бы не строгая аскеза учителя в Дао, разве удалось
бы ему изменить настроения командующего за такой короткий срок?
Конец заметок из архивов провинции Юньнань
Той зимой, в результате разногласий между Китайской буддийской ассоциацией
и Великим молитвенным собранием в Шанхае, я получил телеграмму от первой с просьбой
незамедлительно прибыть в Нанькин. Прибыв туда, я посетил учителей Пу-чана, Тай-сюйя,
Жэ-шаня и Ди-сяня и обсудил спорные вопросы с ними. Мы договорились о том, что будет
учрежден Центр буддийской ассоциации при храме Цзинъань. Потом я отправился вместе с
учителем Цзи-чанем в Пекин, где мы остановились в монастыре Фаюань. Через несколько
дней учитель Цзи-чань неожиданно почувствовал недомогание и отошел в мир иной, сидя в
медитации. Я занялся похоронами и доставил гроб с его телом в Шанхай. Центр буддийской
ассоциации при храме Цзинань был официально учрежден, и там была совершена памятная
служба в честь учителя Цзи-чаня. Я получил официальные документы, узаконившие
образование филиалов ассоциации в провинциях Юньнань и Гуйчжоу и на граничащей
с Юньнанью тибетской территории. Когда я намерился вернуться в Юньнань, упасака Ли
Гэньюань вручил мне рекомендательные письма, адресованные губернатору Цай Сунпо и
другим чиновникам провинции, с просьбой защитить буддийскую дхарму.
Мой 73-й год (1912–1913)
Вернувшись в Юньнань, я немедленно занялся организацией филиалов буддийской
ассоциации и созвал общее собрание в храме Вэньчан. Там же я попросил учителя Ляо-чэня
открыть еще один филиал в провинции Гуйчжоу. Прибыло большое число тибетских
хутукту 71 и лам из дальних регионов. Мы решили образовать группы с целью
71 Хутукту — сино-монгольский термин, по значению более или менее приближающийся к тибетскому
тулку , что значит высокопоставленный лама, который обычно считается перевоплощенным адептом,
распространения дхармы и открытия буддийских школ, больниц и других благотворительных
организаций. В том году произошло необычное событие: один сельчанин принес в
буддийскую ассоциацию юньнаньско-тибетского региона ворона, чтобы выпустить на
свободу. Он уже умел говорить и вначале еще ел мясо, но после того, как птицу познакомили
с буддизмом и научили читать мантру с произнесением имени Будды, она отказалась есть
мясо и стала ручной, оставаясь на свободе. Весь день напролет она неустанно взывала
к Амитабхе и бодхисаттве Авалокитешваре. Однажды ее схватил орел и поднял в воздух, но и
там она не переставала взывать к Будде. Будучи птицей, она не переставала думать о Будде в
тяжелый момент. Так как же мы, люди, можем себе позволить быть хуже птицы?
Мой 74-й год (1913–1914)
После открытия буддийская ассоциация начала работать над описью монастырского
имущества и новыми проектами, что требовало частых контактов с гражданскими властями.
У нас были серьезные проблемы с Ло Жунсюанем, главой гражданской администрации
провинции, который чинил нам препятствия. Постоянное вмешательство военного
губернатора, заступавшегося за нас, оказалось недостаточно эффективным. Тибетские
хутукту и Буддийская ассоциация попросили меня отправиться в столицу и обратиться
напрямую к премьер-министру Сюн Силину, который был рьяным последователем буддизма.
Он оказал всемерную помощь, и Ло Жунсюаня перевели в столицу, а вместо него
гражданским губернатором был назначен Жэнь Кэчэн. По возвращении в Юньнань я
обнаружил, что Жэнь настроен на служение дхарме и готов оказать любую посильную
помощь.
Мой 75-й год (1914–1915)
Военный генерал-губернатор Юньнани Цай Сунпо уехал в Пекин, а на его место был
назначен Тан Цзияо. Я намеревался вернуться на гору Петушиная Ступня для отдыха и
передал руководство Буддийской ассоциацией ее комитету. Вернувшись на гору, я